Багровые узы (СИ)

Ей нужно было отвлечься, поговорить хоть с кем-нибудь. Но с кем? Заполучив в распоряжение Снейпа, она стремительно растеряла друзей. Рон. Гарри. Джинни. Следом и Луна с Невиллом, которых сейчас и в стране-то вообще нет. А кто еще. Больше никого и не было…
Сами собой перед молодой волшебницей выросли величественные стены Хогвартса. Те самые стены, у которых они все проливали свою и чужую кровь. Девушка и сама не поняла, когда ноги и несколько бездумных аппараций привели ее именно сюда. К бывшему декану гриффиндорка наведывалась, когда становилось совсем уж погано.
Сейчас волшебная школа радушно встретила бывшую ученицу широкими расчищенными от пушистого снега дорожками, восстановленными башнями и обычным столбом густого темного дыма, валящего из трубы хижины школьного лесничего.
Гермиона печально улыбнулась — будто и войны-то не было, просто дурной сон. Неспешная прогулка по запутанным, полным учеников коридорам и вот уже горгулья приветливо отворяет проход в директорский кабинет.
— Гермиона! — воскликнула директриса, радостно раскрыв руки для объятий. — Как я рада тебя видеть.
— Здравствуйте, Минерва, — ответила ей девушка, понимая, что больше не в состоянии остановить весь день сдерживаемые слезы.
— Ну-ну, моя хорошая, — всхлипнула женщина, уже привычно прижимая рыдающую любимицу к своей груди.
Спустя некоторое время Гермиона уже была удобно усажена в мягкое кресло, перед ней паруя прекрасными ароматами красовалась большая чашка чая с травами и несколько тарелок со всевозможными вкусностями. Пожилая волшебница, устроившись напротив бывшей ученицы, внимательно слушала излияния девушки, то и дело сочувственно кивая.
— Это все так несправедливо, — всхлипывала бывшая гриффиндорка. — Он не заслужил такого отношения к себе. Всем плевать! Его попросту вышвырнули на помойку, будто отработанный материал. Выжали все, что смогли, и отвернулись, делая вид, будто его и нет вовсе! Даже Гарри! А Кингсли так вообще, кажется, намеренно меня избегает… Я не знаю, что делать, Минерва!
— Гермиона, — наконец, заговорила женщина, пожевывая время от времени нижнюю губу, — я по-прежнему предлагаю свою помощь. Никогда я не хотела, чтобы все это навалилось на тебя одну. И пусть этот упрямец не хочет меня видеть, я могу помочь в чем-нибудь другом. Только подпусти меня. Опять же сюда ты можешь прийти в любое время, что бы ни случилось. Знаешь, я не хотела тебе говорить, чтобы не обнадеживать зазря, пока не буду сама уверена. Но раз так… несколько недель назад я связалась с одним своим старым знакомым. Он достаточно скрытный и нелюдимый человек, но у него обширнейшая библиотека.
Глаза девушки загорелись.
— Не торопись радоваться, — поморщилась пожилая волшебница. — Помимо всего прочего, он еще и редкостный скряга и параноик. Найти его было сложно, достучаться еще сложнее, а к своим драгоценным книжкам он не подпустит никого и тем более никому их в руки не даст.
Только вспыхнувшие огоньки надежды в глазах Гермионы, печально погасли.
— Но я подробно изложила ему суть нашей проблемы. Все же он очень умный! Чертов гений… хоть и засранец. Возможно, он сможет отыскать решение. Но пока молчит…
— Может, забыл? — сама не веря в сказанное, пробормотала Гермиона.
— Он ничего не забывает. Раз молчит, значит, пока ничего не нашел.
Какое-то время собеседницы помолчали, рассматривая как в чашках выстраиваются причудливыми узорами многочисленные чаинки и листики трав. Вдруг Минерва встала, будто что-то вспомнив, и, подойдя к широкому шкафу, провела длинным узловатым пальцем по цветным книжным корешкам и вытащила небольшой потертый томик.
— Я нашла эту книгу здесь в прошлом году, — с задумчивым видом потирая измятую обложку, задумчиво проговорила пожилая волшебница. — Не знаю, стоит ли возвращать ее владельцу, но…
Она протянула книгу Гермионе, усаживаясь в свое кресло.
Девушка покрутила в руках небольшую ветхую книжечку — ничего особенного. Обычные стихи, даже имя автора на обложке столь затерто, что она не сумела его рассмотреть. Пролистав несколько страниц и скользнув привычным взглядом библиотечного завсегдатая по ничем не приметным строкам, она уже хотела спросить Минерву, чья эта вещица, как вдруг странички сами собой раскрылись ровно там, где между ними лежал бережно сложенный вчетверо листок с пожелтевшими от времени краями. Затаив дыхание, Гермиона развернула чужое письмо.
  
«Дорогой, Сев!..»
***
Домой Гермиона шагала в полном раздрае. Получив от ворот поворот везде, куда только за сегодня успела сунуться, и основательно выплакавшись в любезно предоставленную Минервой «жилетку», сначала она впала в глубокую меланхолию. Но прочитав письмо совсем еще юной Лили Эванс, адресованное столь же юному Снейпу, и повествующее о том, как она проводит летние каникулы у моря и скучает по своему угрюмому, но самому близкому другу, девушка даже сама, пожалуй, не смогла бы внятно описать свое состояние. Конечно, детская наивность и искренность, буквально пронизывающие каждую старательно выведенную буковку в том пресловутом листочке, не могли не тронуть до глубины души. Без сомнения, когда девочка писала эти строки, она совершенно искренне любила своего запутавшегося слизеринца. Возможно любовь эта была детской, возможно не совсем такой, какой она мечталась ему, но золотоволосая гриффиндорка, писавшая много лет назад это письмо, любила того растрепанного мальчишку. Совершенно точно.
«Что ж вы накрутили-то оба со своими жизнями?
Чего не жилось долго и счастливо, спрашивается?!»
Парадокс, но эта любовь одновременно и разрушала их грозного профессора, и она же много лет подряд заставляла этого несчастного человека каждое утро подниматься с кровати и упрямо идти дальше.
«Сколько же времени вы провели, дорогой профессор, всматриваясь в последние слова этого столь дорогого вам послания?»
«…Люблю и очень скучаю, твоя Лили».
В очередной раз подивившись силе духа своего невероятного супруга, Гермиона вдруг поняла, чего хочет. Она хочет перемен, нуждается в свежем воздухе. И, Мерлин Великий, в свое прекрасное далеко она намерена утащить с собой и его! И пусть только попробует упираться!
Первый раз за этот день на губах девушки расцвела спокойная улыбка.
***
К тому времени, как Гермиона, наконец, доползла домой, за окнами уже давным-давно стемнело. В квартире стояла гробовая тишина. Мигом нарисовав в воображении все самые страшные варианты, смелая гриффиндорка, бросив покупки прямо у порога, на дрожащих ногах помчалась в спальню мужа. Снейп мирно спал, тихо сопя длинным носом в подушку и подмяв под себя одеяло. От такой, казалось бы, обычной, уютно домашней картины и накатившего вдруг облегчения, на глазах снова выступили слезы.
«Всё будет хорошо… Северус. Всё будет хорошо!»
***
Она как раз закончила все приготовления и уже просто фигурно раскладывала по тарелкам сыр и фрукты, когда в дверях появился заспанный и изрядно помятый зельевар.
— С бодрым вечером! — широко улыбнулась девушка, снимая цветастый передник. - Вы как раз вовремя!
Мужчина лишь вопросительно изогнул бровь, озадаченно разглядывая красиво сервированный стол.
— Я подумала, что нам обоим не помешает немного сменить обстановку и отвлечься, так что сегодня у нас праздничный ужин. Прошу к столу! — с немного наигранной уверенностью пригласила она, не дожидаясь какого-нибудь едкого вопроса.
— Можно полюбопытствовать, что за радостное событие празднуем? — хриплым со сна голосом всё же поинтересовался Снейп, опускаясь на предложенный стул.
— Ваш день рождения! — спокойно кивнула девушка.
Мужчина уставился на нахалку своим фирменным взглядом, и судя по выражению его лица, сильно сомневаясь в ее вменяемости.
— Вы в своем уме?
— Вполне, — утвердительно кивнула та.
— А то, что с поздравлениями вы промахнулись эдак на пару месяцев, вас не смущает?
— Ну, пару месяцев назад мы оба были немного заняты… — девушка запнулась, заметив, как сильно мужчина вздрогнул и поспешно продолжила. — Я просто хотела дать возможность нам обоим отдохнуть, не думать хоть недолго о проблемах. Вспомнила, что у вас в январе был день рождения. Ну… И вот…