За ночью рассвет (СИ)

— Простите, сударыня, что вы сейчас сказали?
— Я назвала ее Дианой.
Герцог приблизился к дивану, наклонился к сидящей на нем Сильвии и угрожающе произнес:
— Объяснитесь, графиня!
Сильвия смотрела на него прямо, не отводя взгляда.
— Когда я узнала, что у меня родится ребенок, я все устроила так, чтобы скрыть свое положение, поэтому мой отъезд стал вынужденной мерой.
— Но почему вы не сообщили мне, как только узнали? — потрясенно спросил Д’Арси. Он все еще не мог поверить услышанному.
— Разве вы, сударь, дали мне понять, что наша связь для вас выше, чем простое увлечение, что вы дорожите мной, или что я представляю для вас нечто большее, чем тривиальная любовница? Вы лишь требовали от меня признаться вам в своих чувствах. Так отчего же я должна была подумать, что вы обрадуетесь известию о ребенке? — Сильвия глядела на Д’Арси широко открытыми глазами, в которых читался упрек.
— Я полагал, что слова здесь излишни, что обещания говорят меньше, чем поступки…
Д’Арси схватился за голову. Боже правый, он оправдывается перед ней! Никогда и не перед кем ему не приходилось оправдываться, даже перед государем!
— И где сейчас девочка? Она…она жива? — осторожно спросил он.
— Да, сударь, она родилась раньше положенного срока, но сейчас с ней все в полном порядке. Она здесь, в замке. Вы даже можете увидеть ее, если вам будет угодно.
Д’Арси вздохнул с видимым облегчением. Он все еще не в полной мере осознавал сказанное Сильвией. Как такое вообще могло произойти, как мог он упустить, не догадаться, отчего графиня повела себя тогда столь странным образом, поверить в выдуманную историю и оставить ее один на один с решением, ответственность за которое несли оба? Почему он не бросил все и не стал разыскивать ее, когда узнал об исчезновении? Мысли перескакивали с одной на другую, не давая сосредоточиться на разговоре. Он даже не сразу услышал, что Сильвия говорит ему. А та продолжала:
— Мне помогала моя подруга, Кларисса де Вьен. Ребенок родился в ее доме.
— Госпожа де Вьен? Вы упоминали о ней, когда рассказывали о своем путешествии на юг. Но она же жила… — Тут герцог изменился в лице.
— Да, сударь. В том самом городе, который ваши войска безуспешно осаждали последние месяцы, — тихим голосом произнесла Сильвия.
Д’Арси не находил, что ему ответить. Они были совсем рядом, разделенные крепостной стеной. Что же должна она была пережить там, не имея возможности вернуться и связаться с близкими?
— В доме Клариссы я познакомилась с господином де Ля Редортом. Вы располагаете сведениями о его гибели?
Д’Арси нахмурился. — Убит во время одного из сражений, насколько мне известно. А какое значение это имеет?
— Для меня большое.
Внешне спокойная на протяжении всего разговора Сильвия, прикусила губы, стараясь не расплакаться. К горлу подступал комок. Она отвела глаза, чтобы герцог не заметил, как нелегко ей дается этот рассказ.
— Перед началом финального штурма господин граф предложил Клариссе и мне покинуть Нарбони. Он опасался возможной резни среди горожан. Кларисса отказалась, а меня граф вывел ночью из города. В лесу мы наткнулись на группу людей… Это не были солдаты, скорее, наемные убийцы… Граф погиб, защищая меня. Не в честном поединке, вчетвером на одного, они просто убили его… Де Ля Редорт спас мою жизнь ценой своей… — Сильвии с трудом удавалось сохранять хладнокровие, говоря все это.
Герцог слушал Сильвию, стиснув зубы, Руки его непроизвольно то сжимались в кулаки, то снова разжимались.
— Что было дальше? — глухо проговорил он.
— Меня они не тронули… На следующее утро нас обнаружили люди барона де Шабо и доставили обратно в город. Я долго была нездорова, но как только позволили обстоятельства, тотчас же вернулась сюда.
— Проклятие! — прорычал Д’Арси и с силой ударил по стенке шкафа, так что стекло разлетелось вдребезги, и осколки посыпались на ковер. — Ну почему вы ничего не сказали мне, Сильвия! Сколько всего можно было избежать! — Д’Арси уже кричал.
— К примеру, чего, ваша светлость? Смерти графа?
 
— Редорт был обречен, и знал об этом! Если бы его не убили в лесу, он бы погиб в бою или гнил бы сейчас в королевской тюрьме! — произнес герцог уже более спокойным тоном.
— Я… я… я не знаю, как мне жить с этим, сударь! — Губы Сильвии задрожали, а из глаз потекли слезы. Она упала лицом в подушку и разрыдалась.
Куда исчезла вся ее былая решительность? Герцог видел перед собой хрупкую сломленную женщину. Ему нестерпимо хотелось прижать ее к себе, успокоить и дать понять, что теперь с ней ничего дурного больше не случится, ведь он будет рядом, но он боялся, что та снова оттолкнет его. Вместо этого он просто подошел ближе, и присев на колени подле дивана, тихо сказал:
— Не смейте обвинять себя в его смерти, сударыня! Помимо того, что де Ля Редорт был хорошим военным, он прежде всего, был дворянином и погиб достойно, как дворянин, не запятнав своей чести. В этом нет вашей вины, поверьте мне!
Плечи Сильвии еще вздрагивали, но рыдания становились все тише. Д’Арси ждал, когда она успокоится, удерживая себя от того, чтобы погладить ее по волосам. Наконец, женщина почувствовала в себе достаточно сил, чтобы подняться, жестом показав герцогу, что не нуждается в его помощи. Закрывая руками опухшие от слез глаза, она подошла к окну и продолжила:
— Вначале я была уверена, что все отлично придумала, что смогу легко убедить и вас, и Патрика в том, что ребенок — это усыновлённый мной подкидыш. Но после рождения дочери, и в особенности после гибели графа, мне стало ясно, что все эти усилия смешны, ничтожны, и ложь легко выйдет на поверхность. Самым важным для меня было постараться устроить так, чтобы имя графа де Ланье не стало поводом для сплетен, чтобы при дворе не болтали, будто его вдова нагуляла дитя на стороне. В надежде, что это поможет, я дала дочери свою девичью фамилию.
— Ребенок может носить только одну фамилию. Д’Арси, — твердо произнес герцог, приблизившись к Сильвии.
— Вы собираетесь признать свою незаконнорождённую дочь? — удивленно поинтересовалась графиня, обернувшись.
— У герцога Д’Арси никогда не будет незаконнорождённой дочери, а только дочь, рожденная в любви и законном браке.
— Ваша светлость, вы изъясняетесь довольно туманно, заставляя меня гадать… — Сильвия смотрела в лицо Д’Арси.
— Сильвия, — герцог взял ее руки в свои и на мгновение поднес их к губам. — Я хочу, чтобы вы стали моей женой! Вы были тысячу раз правы, когда упрекали меня в холодности. Мне казалось, что разговоры о чувствах — пустые слова, что все понятно и без них. Но я ошибался, и эта ошибка стоила нам нескольких месяцев жизни в разлуке и ваших страданий. Мне страшно представить, что вы могли испытать, как вообще один человек может вынести столько, сколько выпало на вашу долю за последние полтора года. Но я смею надеяться, что вы простите меня и согласитесь на мое предложение. Я люблю вас и не представляю себе дальнейшей жизни, если вас не будет рядом! Уверен, что дети смогут понять нас. Поверьте, я никому не говорил таких слов, поэтому мне трудно сейчас. Помогите же мне, Сильвия! Скажите, что я могу надеяться на ваше прощение и благосклонность!
В его словах читалась такая мольба, какую едва ли можно было ожидать от того безжалостного и жесткого человека, каким являлся Д’Арси для всех при дворе. Для всех, но не для своих близких, а теперь и не для Сильвии. Женщина смотрела в его глаза, светившиеся нежностью, и мечтала только о том, чтобы этот мужчина обнял ее как можно крепче и больше никогда не отпускал. Как же она не разгадала, что нужна ему? Разве могла она подумать, что герцог откажется от своего ребенка? Зачем она повела себя как упрямая девчонка и чуть не разрушила сразу несколько жизней? Но теперь она все исправит, ведь еще не поздно!
Сильвия бережно отвела прядь волос с его лица, и прошептала то, о чем боялась даже мечтать все последние месяцы:
— Да! Я выйду за вас, Александр Д’Арси!