История барсучихи. Мой тайный мир

Когда на следующее утро я проходила мимо гостевых палаток и фургончиков, то встретилась с юной новозеландкой, направлявшейся в туалет. Мы вежливо поздоровались, и девушка продолжила свой путь. Тут один из обитателей фургончика шепнул мне на ухо: «Вы видели палатку этой пары? Как только они там помещаются?» Я не стала разочаровывать своего собеседника и объяснять, что к чему…
С каждым сезоном гостей у нас на ферме становилось все больше. Ясное дело, чем больше посетителей, тем больше для них требуется помещений, удобств, а деньги, которые мы с них получали, не покрывали всех затрат. Мы снова оказались перед необходимостью принятия решений: банк не мог больше ждать. После здравых рассуждений мы пришли к выводу: выручка от продажи молока все равно не решит наших проблем, а вот вложение сил и средств в развитие туристического бизнеса сулило немалые перспективы. И мы — с болью в сердце — решили продать молочных коров.
…И вот настало печальное утро, когда мы с Дереком вывели коров в последний раз. Торги были назначены здесь же, на ферме. С коровами, о которых мы так заботились, которых Дерек пестовал столько лет, теперь приходилось расстаться. Сначала мы оба молчали, а затем… Мы с Дереком редко когда спорим, а тут взяли да заспорили ни о чем! Похоже, каждый испытывал неодолимую потребность уколоть другого — такую боль носил каждый из нас в душе! Тем, кто думает, будто корова для фермера — не более чем живая машина, производящая молоко и телят, никогда не понять, какое чувство привязанности возникает по отношению к животному за годы забот…
Но вот последнюю корову вывели во двор и заперли стойло. Поставили ограждения — и торги начались. Коровы ревели, чувствуя, что происходит что-то неладное. Дерек обхватил меня руками и крепко прижал к себе. Слова были не нужны: мы знали, что в душах у нас происходит одно и то же. Повернувшись к торжищу спиной, дабы не видеть гнетущего зрелища, мы с Дереком медленно зашагали к дому и стали дожидаться, пока все кончится. Это был день, который я рада была бы забыть.
…Денег, полученных за проданных коров, хватило на то, чтобы расплатиться с банком, и еще кое-что осталось на развитие фермы как туристической достопримечательности. Ну, во-первых, нам необходима была чайная комната для гостей. Как следует поразмыслив, мы решили: коль скоро двое старших детей упорхнули из гнезда, мы можем переехать в верхние этажи, а на первом сделать чайную. Мы, конечно, хотели, чтобы чайная как можно лучше передавала дух нашего дома, а потому большую часть старинной мебели перетащили туда. В одной из комнат на первом этаже находится камин — что красноречивее говорит о домашнем уюте?! Поздние полы были сняты — под ними открылся старинный пол из каменных плит. Кухню украсил изящный восьмифутовый посудный шкаф, — когда я впервые приехала к Дереку, он стоял в одной из пристроек и использовался для хранения инструментов. Мы быстренько очистили аляповатую желтую и зеленую краску — и заиграла подлинная фактура сосны. Теперь шкаф занимает самое почетное место на кухне, а на его полках красуются старинные медные кастрюли и декоративные тарелки. Ну, теперь понятно, во что можно превратить некогда убогое помещение, где во время оно были всего лишь истрепанные занавески да лампочка без абажура! Следующим шагом была постройка дополнительных туалетов для гостей — не выстраиваться же им в очередь!
Когда к нам на ферму приезжали школьники, они часто интересовались, есть ли у нас лошади. И мы решили завести шетлендских пони. Первой у нас появилась Динки — коротконогая темно-бурая пони с белой звездочкой на носу; поскольку она прежде бегала в паре с жеребцом, мы надеялись, что у нее родится детеныш; впрочем, мы не стали бы слишком горевать, если бы этого не случилось.
Короче говоря, число наших питомцев увеличивалось, и мы все в большей степени нуждались в помощи. У нас появилась еще пара добрых друзей, которые приходили по первому зову и помогали. Энди и Лайза — так звали наших помощников — жили по соседству; мы познакомились с ними на почве интереса к птицеводству, хотя вообще-то они держат всяческую живность. Это они принесли нам бурундучков — вон они возятся в старом загоне для птицы под окном кухни. Когда наш знакомый ветеринар Майк Хайс пришел делать прививки поросятам, заботливая Лайза оказалась тут как тут. Майк — не только квалифицированный ветеринар, но и замечательный столяр и резчик по дереву (правда, не всегда умеет держать слово — мы уже сколько ждем, пока он соизволит вырезать обещанные ложки для меда!). Зато чувства юмора ему не занимать — с ним так весело работается и так приятно выпить вместе чашечку кофе после того, как он закончит!
  
Надо сказать, что свиньи — не самые простые в обращении животные. Хрюшки очень расстраиваются, если их разлучают с маленькими — даже ненадолго, чтобы сделать прививку. Когда поросят берешь на руки, они жутко визжат, а если мамаша рядом, она непременно набросится на тебя. Поэтому мы поступили так: выгнали обеих хрюшек наружу, а сами остались с поросятами. Наша команда была в таком составе: Дерек, ваша покорная слуга, Лайза и Майк. Делая прививку очередному поросенку, мы метили его краской, чтобы не пропустить кого-нибудь или, не дай Бог, не привить дважды. Шум стоял невообразимый — поросята визжали, будто их режут, а во дворе гневно протестовали мамаши.
Тем временем Майку понадобилось заменить иглу в шприце, но, как на грех, нужный инструмент остался у него в машине. Прекрасно понимая, что ему может сильно достаться от хрюшек, Майк решил сделать так: как только свиньи отвернутся, он тихонько перелезет через забор, в два-три прыжка пересечет двор, захлопнет за собой металлические ворота и спокойно пройдет к машине. В какой-то момент свиньи в самом деле повернулись спиной, но, к несчастью, не утратили бдительности. Узрев коричневую куртку и зеленые сапоги Майка, карабкающегося через забор, обе, словно по команде, бросились на несчастного, клацая зубами, будто хотели откусить ему ноги вместе с сапогами. Поняв, что ему нечего терять, Майк поскакал к воротам такими бешеными прыжками, что ему наверняка позавидовала бы любая восходящая звезда легкой атлетики. Вот только досадная неудача при приземлении смазала все впечатление — зацепившись за что-то носком сапога, Майк полетел вверх тормашками и шлепнулся точно в лужу перед воротами. Сила удара была такова, что фейерверк брызг взлетел на небывалую высоту — и тут же упал на распростертое в грязи тело Майка, секунду назад являвшего собой образец респектабельности.
К счастью, фонтан брызг испугал преследовательниц — они забились в угол загона, виляя хвостиками. (А может быть, решили: раз парень с таким наслаждением плюхается в лужу — значит, свой брат свинтус, так зачем же его тогда трогать?!) Тем временем Майк, оправившись от шока и осознавая близость противника, быстро спрятался за железными воротами и дал волю чувствам. Грязь капала с его кудрей, но он, как истинный британец, засучил рукава, очистил насколько мог куртку и направился к машине за новой иглой. Из свинарника до него донесся гром аплодисментов, за которым последовал взрыв смеха, мало похожего на сочувственный. Работы оставалось совсем немного. Тщательно вымыв руки под краном, он смело вошел в загон, а затем в свинарник; хрюшки, очевидно решившие, что с него достаточно, на сей раз проявили спокойствие. Когда дело было сделано, мы в один голос выразили свое восхищение атлетико-гимнастическими талантами Майка (хотя не могли не пройтись по поводу запаха, источаемого его курткой: перед ним отступали естественные ароматы свинарника). Но вот свиньи возвратились к своим малышам, а наш дружный коллектив отправился в усадьбу пить кофе. Разговор перешел на пони — нам хотелось узнать, жеребая она или нет.
— Нет ничего проще, — ответил Майк. — Нужно сделать анализ мочи. Как только увидите, что она писает, подставьте банку, соберите немного и принесите мне для анализа.
— Легко сказать, — возразила я. — Динки у нас умная, никогда не писает в конюшне.