Не любовь. Не с нами (СИ)
Я пристроилась перед дородным седым армянином – отцом горе-любовника Головановской метелки. Очевидно, подобный контакт был неприятен обеим сторонам конфликта, но деловой мир беспощаден – связи необходимо поддерживать, как и держать покер-фейс в любой неоднозначной ситуации.
Главе диаспоры не нужны были конфликты с Головановыми, а Глебу требовалась земля под строительство огромной клиники, напичканной оборудованием, как орбитальная станция. Землю ему гарантированно обеспечит отец любовничка в залог добрососедского сотрудничества.
Это мне поведала хихикающая над ситуацией старшая дочь какого-то депутата, разглагольствующая о том, что в этот раз отпрыск главы диаспоры переплюнул даже собственного папашу, который менял каждый год любовниц, оставляя между их ног приличные суммы. За любовницу сыночка пришлось заплатить широким жестом – земельным участком. Жирным-прежирным куском.
Выразительно покачивая бёдрами, я подошла к Голованову, приняла наиболее выгодную позу, двинулась в центр выхватившей меня подсветки. Протянула большую, увесистую коробку и сладенько улыбнулась.
– Что там? – спросил одними губами Глеб.
– Посмотри, – пропела я.
– Цыпа… – Глеб посмотрел на меня угрожающе, я растянула губы в широкой, ослепительной улыбке, вспоминая гипюр пудрового цвета на вешалке в торговом центре.
Протянула руку к микрофону ведущего, тот сразу же дал аппарат, быстро показал, как именно его держать, отошёл на пару шагов.
– С днём рождения! – сказала я громко, чтобы привлечь всеобщее внимание.
Будто моего внешнего вида, поведения, мнущегося рядом дарителя земельного участка, было недостаточно, чтобы присутствующие не отводили глаз от троицы в центре зала.
Через секунду я спешно покидала ресторан, оставив двоих мужчин напротив друг друга. Один, из которых пятился назад, а второй держал в руках подарок: пуф в спальню, обитый натуральной кожей, в виде упитанного оленя с великолепными, сверкающими серебром рогами.
На стоянке ресторана я рванула к Гетцу – ключи пришлось стащить у хмельного Коли. Быстро справилась с замком зажигания, под действием адреналина разобралась с тремя педалями, вспомнила, как обращаться со сцеплением, на удивление аккуратно проскочила мимо припаркованных автомобилей и повернула в сторону аэропорта.
Появляться дома нельзя – не после того, что я натворила. Смотреть в глаза Коле, тем более папе, который завтра же с утра узнает о новой звезде побережья, я не могла, как и Нюте, которой предстоит успокаивать взбесившееся семейство Цыплаковых.
Напишу сообщение перед отлётом, отправлю геометку, где стоит автомобиль. К тому времени, как отец доберётся в аэропорт, я буду высоко в воздухе. Через несколько лет всё забудется. Я познакомлюсь с приличным мужчиной, выйду замуж, рожу двоих детей, и меня, конечно же, простят. Или уеду в Гуанахуато, Мексика, чтобы потеряться на просторах голубой агавы, где меня точно не настигнет счастье под названием «семейная жизнь».
Голова кружилась от захватывающих эмоций, клокочущего адреналина, бесконечных серпантинов, которые почему-то не заканчивались, напротив, становились круче. Мелькали кособокие домишки, совсем непохожие на те, что строят на побережье. На глаза наворачивались слёзы, от которых я не видела и половину из того, что проплывало за окном.
Мелькнувшая перед капотом старенького автомобиля молния заставила меня подпрыгнуть на месте. Я в ужасе схватилась за руль, нажала на газ, проигнорировав неизвестно откуда взявшийся указатель ограничения скорости.
Я уже поняла, что еду не в сторону аэропорта, видимо, где-то свернула с главной трассы. Оставался вопрос, где именно, и как отыскать путь обратно. Развернуться я не могла – узкая двухполоска пологого серпантина не давала шансов. Остановиться тоже не могла – гроза, а затем и гром били едва ли не рядом с несчастной машинкой. Мамочки!
Держать одной рукой руль, второй загружать навигатор, которым никогда прежде не пользовалась, смотреть одновременно на дорогу и на экран смартфона, дёргаться от каждого удара, отдающегося в желудке леденящим ужасом – определённо не то, что мне захочется повторить.
Наконец, навигатор услужливо показал, что я влетела на перевал, населённые пункты закончились вместе с широкой дорогой, на которой я могла бы развернуться. Мелькнувшую мысль все-таки вернуться остановила газель, которая пронеслась по встречной полосе, едва не отправив меня вместе с Гетцом в пропасть. Местные не считали дорогу опасной, носились по ней, как по автостраде, только зимой или в непогоду обходились другими путями.
Это моментально отрезвило меня: на встречку нельзя, обратно не развернуться, значит, путь только вперёд… туда, откуда катится гроза, гром, надвигаются ужасающе тяжёлые тучи, видимые даже сквозь густые сумерки.
Телефон разрывался от звонков сначала Голованова, потом Коли, Нюты, родителей, я методично сбрасывала каждый. Истерично боялась, что после не заработает навигатор – связь прерывалась, а стрелка на экране была моим единственным путеводителем в этом зловещем месте.
Господи, господи, господи, как я могла очутиться на этом ужасном перевале, посредине ливня, грома, грозы, на дороге с разворотами под сто восемьдесят градусов, управляя тараканом с механической коробкой передач, когда я и на асфальте-то плохо вожу?! Хотелось визжать, но от страха я могла лишь судорожно дышать, держаться мёртвой хваткой за руль, сосредоточившись на том, чтобы не перепугать газ, тормоз и сцепление.
Гетц повело по грязевым потокам, я пыталась вырулить, жала на тормоз, в итоге машина поползла, скользнула боковиной вдоль конца отбойника и повисла носом над обрывом. Фары прорезали темноту, я видела вдали шапки вековых деревьев, казавшиеся теннисными мячиками.
Что находится под передними колёсами, я не понимала. Земля с потёками грязи? Обрыв? Открыть дверь было страшно, дышать ещё страшнее. Единственное, что перебивало звук работающих дворников, скользящих по лобовому стеклу – ужасающие раскаты грома.
Господи… Господи… Господи…
Раздался звук рингтона, краем глаза я отметила, что звонит Голованов, а ещё, что заряда батарейки осталось меньше пятнадцати процентов – учитывая паршивую связь, работающий навигатор – минут на двадцать, полчаса максимум.
– Да? – Я дотронулась до телефона, не дыша от страха.
– Цыпа? – мне показалось, что голос Голованова дрогнул. – Ира, где ты? – спокойно поинтересовался, предварительно зашипев куда-то в сторону, чтобы все заткнулись.
– На перевале, – прошептала я, молясь, чтобы не ударил гром, и я с перепуга не уронила телефон. Шевелиться я боялась, машина могла покачнуться и улететь в пропасть вместе со мной.
– Умница, – похвалив, как первоклашку, продолжил Глеб: – Ириша, где именно на перевале?
На заднем плане я слышала шум дождя, голос Коли, хлопок двери внедорожника, заурчавший мотор.
– Не знаю, – честно прошептала я. – Вишу над обрывом…
«Настроение бодрое. Идём ко дну», – вспомнились слова из какого-то старого-престарого фильма.
– Цыпа, пришли-ка мне геометку, где именно ты висишь над обрывом? – будто между делом поинтересовался Глеб.
Дрожащими руками я отправила метку, что было не так просто сделать. Шевелиться и дышать я по-прежнему не могла. Грудь сдавливал страх такой силы, что ломило ребра, болел желудок, поднималась странная, ни на что не похожая темнота перед глазами.
– А знаешь, Цыпа, мне понравился твой подарок, – вдруг услышала я Глеба, почему-то улыбнулась, собирая по щекам слезы.
– Правда?
– Правда…
Я явственно увидела перед собой улыбку Глеба – высокомерную, снисходительную и по-настоящему тёплую.
– У него рожки из медицинской стали, – ответила я. – Красивые рожки.
Я не ёрничала, не пыталась укусить больнее: если абстрагироваться от двойного смысла подарка, то пуф был по-настоящему симпатичным оленем с выразительными глазами на искусно сшитой морде, рожки и вовсе выглядели замечательно.
– Я заметил, – ответил мне Глеб. – Действительно, красивые. Цыпа?