Не любовь. Не с нами (СИ)

Я огляделась. Светлые обои, стеллаж, тумба для обуви, шкаф-купе, вешалка для верхней одежды, пуф… Конечно, то, что мебель дорогая, гарнитур сделан индивидуально, под заказ, видно сразу, но ничего экстраординарного точно не наблюдалось. Скорее всего, если бы у меня был в распоряжении доход от частных клиник, я бы сама выбрала нечто похожее.
Квартира оказалась пятикомнатной: с двумя уборными, одной ванной, одним балконом на две комнаты и кухню. Вся обстановка была похожа на то, что я увидела в прихожей. Добротно и некичливо. Можно было бы сказать, что она была «никакая», если бы не очевидная стоимость этой самой «никакой» мебели.
– Проходи... – Глеб подтолкнул меня в сторону огромной кухни. – Сейчас поедим, – поставил он в известность.
Я уселась на диван-канапе, разглядывая кухонный гарнитур. Интересно, его выбирала Лия или Голованов лично? Сам прикручивал полочки для стоящих рядком специй или жена вызывала мастера? А на диване, на котором я сидела прямо сейчас, Глеб занимался сексом с Лией? А на столе? На подоконнике?.. Боже, кому нужен был этот мазохизм? Зачем я согласилась сюда приехать? Следующий шаг – попросить хоум-видео с их участием. 
 Резко подскочив, я двинулась в сторону ванной.
– Куда?! – окликнул меня Голованов, словно мы на плацу, он офицер, а я бестолковый новобранец.
– Руки мыть, – естественно, огрызнулась я.
В ванной комнате немного отдышалась. Спокойно… я ведь не за тем, чтобы нервничать приехала к Голованову, а удовлетворить любопытство. В голове продолжало рефреном крутиться Нютино: «Не такое прощают и продолжают жить».
Продолжают… Жить… Прощают… И продолжают… Жить…
Нестерпимо захотелось усложнить для Лии задачу вернуться. В то, что инициатором воссоединения семьи может выступать Глеб, я не верила даже сквозь призму народной мудрости. В то, что женщине, пусть даже изменщице, будут безразличны следы обоюдной измены – тем более. Однажды я проделала похожий трюк, Голованов тогда едва голову мне не открутил, но в тот момент я была счастливей всех на свете, потому что заставила белобрысую кобылу нервничать. Последний ход остался тогда за ней, именно ей в ЗАГСе Глеб сказал «да». Пришло время ответа!
Открыла навесной шкафчик, быстро пробежалась взглядом по содержимому: пена для бритья, крем после бритья, зубная щётка, паста, лосьон для полоскания зубов – все не то. О! В самом углу, словно забытые, устроились ватные диски. Взяв органайзер, я вытащила ровно половину, вырвала у себя волос, проигнорировав боль, устроила на оставшихся дисках, остальные вернула на место. Представить себе мужчину, который за месяц израсходует половину органайзера дисков, я не могла, Лия же, когда вернётся, получит подарочек.
Удовлетворённая, я помыла руки, покопалась в сумочке, которую не выпускала из рук, как зашла в квартиру, достала стойкую помаду. Несколько штрихов на чистых полотенцах в самом низу внушительной стопки добавили блеска мне во взгляд.
Из ванной комнаты я выбралась на цыпочках, тихо ступая, пробралась в спальню, стащила с себя трусы – не так-то просто это было сделать в комбинезоне с шортами, – дёрнула наматрасник, засунула кружево в центр, хорошенько разгладив, а потом заправила кровать, как и было. Покажите мне мужчину, который будет стирать наматрасник раз в неделю? В лучшем случае поменяет постельное бельё.
Следы от помады на светлых гардинах. Капелька духов на нижнее бельё Глеба, которое лежало на самом дне верхнего ящика комода – значит, хозяин редко им пользовался. Сережка, закинутая в хрустальную подставку на верхней полке с книгами по личностному росту, – Голованов точно не станет читать рекомендации по аффирмациям.
Кушай, Лия, не обляпайся!
На кухню я вернулась в приподнятом настроении. Глеб стоял у холодильника, задумчиво разглядывая содержимое, естественно, я заглянула тоже. Аккуратно расставленные контейнеры с продуктами, отливающая зеркальной гладью посуда из нержавеющей стали: сковорода, кастрюля, сотейник. Похоже, зря я отложила половину ватных дисков – определённо, женщина в квартире Голованова появлялась постоянно и чувствовала себя как дома.
 
– Будешь перцы, фаршированные мясом? – Он спокойно посмотрел на меня. – С басмати и диким рисом. – Хотя, знаешь, что? Есть идея получше, – прищелкнув пальцами, продолжил Глеб как ни в чём не бывало, пока я мысленно жалела, что трусы запихала под наматрасник, а не под подушку. – Мидии в сливочно-сырном соусе!
На столе материализовались мидии, несколько видов сыров, сливки, оливковое и сливочное масло, приправы, веточка же свежего розмарина меня почти убила. В смысле… сломала стройную картину мира, в которой мужчины умеют варить пельмени, порой добавляя лавровый лист, но абсолютно точно не знают, что такое розмарин.
– Вина? – спокойно предложил Глеб, игнорируя моё молчаливое удивление. – Белого? – вспомнил он мой вкус.
Поставил фужеры, достал бутылку из винного шкафа, откупорил, налил и протянул искрящуюся соломенного цвета жидкость.
– Попробуй.
– Вкусно, – признала я, глянула на бутылку, надпись на которой не сказала мне ни о чём.
– Дядька родной на пенсии виноделием занялся, – пояснил Глеб. – Открыл небольшой заводик.
– Круто! – сказала я, пытаясь вспомнить родного дядю Глеба, который открыл «небольшой заводик».
Не очень-то этот мир справедлив. Одни, как мои родители, пашут всю жизнь, экономят, лезут из кожи вон, чтобы отложить на чёрный день, посильную помощь детям, «развитие бизнеса», а другие открывают самые дорогие отели на побережье, винодельческие заводы, частные клиники и медицинские центры.
– Согласен, – Глеб подтянул меня к себе за талию, по-хозяйски устроил руку на моем животе.
Невольно я отметила, насколько большая у него кисть. Заодно вспомнила, насколько это потрясающее чувство, когда его ладонь опускается на живот, слегка надавливает, опаляя, посылая импульсы ниже, пальцы отправляются вслед за простреливающим желанием. Пришлось отгонять неуместные воспоминания, утихомиривать собственное желание, которое очевидно было взаимным. Сложно не почувствовать взаимность, когда  в тебя красноречиво упирается полная боевая готовность.
Мидий мы в итоге готовили вместе, вернее, готовил Глеб, а я стояла рядом, прижатая к нему крепкой ладонью. Иногда он отпускал меня, когда для готовки требовалась вторая рука, после сразу же возвращал на место. Не забывал оставлять короткие поцелуи на щеках, по краю роста волос, на шее, запястьях, сгибе локтей, заставляя мои внутренности скручиваться, ноги сжиматься и переступать в поиске снятия напряжения.
Глеб со щелчком повернул ручку плиты, глубоко вдохнул, вжал меня в своё крепкое тело. Я утопала в запахе парфюма, который вплотную чувствовался настолько остро, что нестерпимо захотелось лизнуть щеку с едва отросшей щетиной. Дезодорант, гель для душа, сливки с сыром, вино – ароматы смешивались в дурманящий коктейль, заставляли моё тело бездумно подчиняться Глебу.
– Цыпа, – шепнул он мне в губы, и я уставилась в его глаза, отмечая расширенные зрачки, рисунок и цвет радужки, пушистые ресницы. – Как же я скучал, – сипло продолжил Глеб, водя горячим дыханием по моему лицу.
Мне хотелось скулить, втереться в сильное тело рядом, я мечтала, что влажное дыхание в миллиметре от кожи заменят настойчивые губы, заставят ответить на поцелуй. Горела от желания ощутить вкус губ Глеба, он не изменился, я чувствовала, знала наверняка. Привстала на цыпочки, скользнула руками по шее Глеба, прошлась ладонью по колкой щетине, а после дотронулась подушечками пальцев до его губ, как кошка, пробующая воду.
– Цыпа... – Глеб закрыл глаза, я синхронно с ним зажмурилась.
Следующее мгновение опалило меня от губ по всему телу, взорвалось перед веками яркими вспышками, пробежалось по позвоночнику горячей струёй, свернулось клубком внизу живота, упало острым нетерпением ниже.
Глеб целовал меня жарко, жадно, основательно, заставляя отвечать, плавиться, купаться в тягучей жажде продолжения. Забывать всё на свете, пожалуй, даже собственное имя. В те мгновения я была просто Цыпой – влюблённой, искренней, желающей, той, которая пойдёт на что угодно, лишь бы быть с любовью всей мой жизнью, остаться частью его жизни, частицей его самого, пусть крошечной, ничего не значащей, но стать с ним единым целым.