Алые Евангелия (ЛП)

— Именно. И я клянусь Кровью Христа, Дьявол есть в вас, — во всех вас — но, во имя Христа, я могу изгнать его. Я могу…
Преподобного прервал смех Гарри. — Господи Боже. Слышали когда-нибудь выражение "знайте свою аудиторию"? — спросил Гарри, атмосфера в лимузине начала накаляться. — Клянусь душой этой дорогой мне женщины, сидящей рядом с вами, что мы только что выбрались из Ада, описываемого вами. Туда мы последовали за демоном, чтобы вернуть свою подругу. Мы видели, как чумной туман истребил местное население. Мы видели, как магия выкосила целые армии. Мы видели мертвым самого Дьявола, а затем воскресшего и вознесшегося на громадном морском чудище в небо, где он взломал крышу Ада и обрушил его всем на головы. Нам едва удалось спастись. Мы голодны, избиты и мы скорбим. И мы не намерены выслушивать ваши проповеди, Преп. Так что, либо заткнитесь, либо убирайтесь на хрен, потому что эта машина едет в Нью-Йорк.
— Я-я-я, — заикаясь, произнес преподобный. — Я-я… Водитель!
Преподобный с силой ударил по стеклянной перегородке, отделявшей водителя от остальной части салона. — Водитель!
— У вас все в порядке? — отозвался водитель.
— Нет, — взвизгнул Уэлсфорд. — Останови машину!
Водитель послушно подогнал машину к обочине пустынного шоссе и вышел из нее, захлопнув свою дверь, а затем прошел вдоль машины, чтобы открыть дверь со стороны преподобного. Водитель низко наклонился, заглянул в лимузин. И обнаружил, что все спокойно сидят на своих местах.
— В чем проблема, преподобный?
— Эти путники безнадежны! Они обречены на муки адские и тащат за собой любого, повстречавшегося им.
— Конечно они такие, — сказал водитель, успокаивая своего босса. — И что, вы хотите, чтобы они вышли?
— Да! — выкрикнул преподобный.
Водитель бросил на пассажиров сочувственный взгляд. — Ну хорошо. Преподобный говорит вон — значит вон.
— Мы выйдем в Нью-Йорке, — заявил Гарри.
— Не умничай, парень. Значит так, у нас тут турне преподобного, и он направляется в Прескотт, а потом — забыл, куда, блин, дальше. Но Нью-Йорк в списке не значится. Так что вам нужно найти себе другую машину.
— Или другого водителя, — заметил Кэз из-за его спины. Он выскользнул с пассажирской стороны, пока водитель пробирался к задней части лимузина, а покидая Ад, не забыл про свой нож. Он махнул им в сторону водителя, отреагировавшего быстро и однозначно.
— Забирайте машину. Только не трогайте меня, ладно? У меня пятеро детей. Пятеро гребаных детей, и никакой жены. Хотите убедиться? У меня есть фото. Он полез в пиджак.
— Не сомневаюсь, что ты отличный производитель, — сказал Кэз. — Но мне не нужны фото твоих детишек. Просто помоги преподобному выбраться из машины.
— Выйти?
— О, он может и остаться, но я не думаю, что он захочет ехать до Нью-Йорка в машине полной нераскаявшихся грешников.
Кэзу не пришлось повторять преподобному. У того уже созрел в голове ответ.
— Вытащи меня из этой паршивой машины, — сказал он. — И не в Нью-Йорк она отправится. А прямиком в озеро огненное, и я не хочу ехать в ней, когда она там сгинет! — Он протянул свою пятерню с толстыми пальцами, унизанными драгоценностями. — Помоги мне, Джимми, или Джулиус, или как там тебя, чёрт возьми, зовут.
— Фредерик.
— Просто вытащи меня из этой сраной машины.
— Преподобный, пожалуйста, не упоминайте имя Спасителя нашего всуе, — сказал Кэз.
— Ах, да пошел ты, — ответил преподобный.
Преподобный потянулся вверх и, возможно, ухватился бы за дверцу, если бы Кэз не перехватил его руку и, внося свой посильный вклад в дополнение к силе Фредерика, не выдернул все триста семь фунтов преподобного Кутчавера из существенного углубления, продавленного им в сиденье лимузина. Когда худшая часть работы была выполнена, Фредерик отпустил свою половину ноши, и Кэз, поняв намек, поступил также. Преподобный издал пронзительный крик и опустился на четвереньки в кучу каменных осколков на обочине шоссе.
— Уэлсфорд, ты, идиот. Ты где? Я упал. Помоги мне подняться или, клянусь Христом, я тебя уволю и сделаю так, что тебя никто не возьмет на работу, даже если ты доживешь до ста пятидесяти долбаных лет.
 
Уэлсфорд бросился на помощь своему ненаглядному работодателю и прихорашивать того подобно любовнику-подхалиму. Подобное зрелище заставило Кэза громко рассмеялась.
— Что, блядь, смешного? — спросил преподобный у Кэза, пока Уэлсфорд возился с ним, смахивая грязь с его костюма резкими движениями руки.
— Шутка для тех кто в теме, — ответил Кэз. — О да, и мне, конечно, понадобятся все ваши телефоны.
Как только все средства связи были конфискованы, Кэз забрался на водительское сиденье, опустил окно и дал газу, оставив ханжеского преподобного и его сотрудников в аризонской пыли.
— Кэз, — сказал Гарри, когда машина уже неслась по шоссе.
— Да, Гарольд?
— Да благословит тебя Господь.
  
4
 
Люцифер лежал под огромной массой раздробленного камня, но его тело, столь восхитительно крепкое, осталось целым после обрушения адских небес. Голоса, пробудившие его от коматозного состояния, не были человеческими; скорее в них слышались трубные отзвуки, свойственные голосам его собственного племени ангелов, хотя их спор (который он прекрасно понимал, несмотря на прошедшие века) едва ли свидетельствовал о том, что они являлись вестниками любви.
— Мы должны были быть здесь, чтобы увидеть собственными глазами, Бафраиат. Кому-то следовало следить за ситуацией и поднять тревогу, как только зашатался каменный свод. Я бы хотел посмотреть на такое с первого ряда! Можешь себе представить царившую панику, крики и мольбы…
— Демоны не молятся, Такий!
— Конечно они молятся.
— Ты действительно такой кретин, а? Кому, мать твою, они могли бы молиться?
— У них был лидер. Какой-то бунтарь. Эка зараза! Не помню его имени. Ты же знаешь: у меня не очень с именами. Он был мудаком, все так говорят. И старый Кормила вышвырнул его сюда. Он затеял какой-то там бунт.
— Люцифер?
— Точно. Люцифер. Они молились Люциферу.
— Зачем?
— Не он ли отстроил это место?
— И что? Кого заботит?
— Меня.
— Тебя заботит? Кто-то окромя себя любимого? С какого фига?
— Я не говорю, что меня это волнует в смысле "слезы и причитания". Меня волнует, что тот ублюдок, устроивший все это, — а работа серьезная, — я говорю, что кем бы ни был этот эгоистичный ублюдок, он мог бы шепнуть парочке друзей, и мы все могли бы присесть в сторонке и посмотреть на бойню, как цивилизованные существа. А вместо этого мы слонялись поблизости и ковыряли в носу, пребывая в полном неведении…
— Заткнись, ладно?
— Я могу делать все…
— Захлопни пасть, брат, и открой глаза. Ты видишь то же, что и я? Там! Во-о-он под тем валуном!
При этих его словах Люцифер глубоко вдох, и массивный камень, давивший на его тело, издал один громкий треск, расколовшись от края до края.
— О́тче наш. И́же еси́. На небесе́х, — промолвил тот, кого звали Бафраиат.
Двое ангелов уставились на Люцифера. Их натуры были лишены стыда. Чего могут стыдиться такие совершенные существа, как они? Но их инстинкты, какими бы заскорузлыми они ни были из-за нехватки практики применения, подсказывали им, что это не обычный демон.
— Это он, — сказал Бафраиат.
— Но он выглядит так…
— Заткнись, брат, — прошипел Бафраиат. — Лучше оставь свое мнение при себе.
— Ты же не боишься его?
— Я сказал — захлопни пасть.
— Знаешь что? Пошел ты на хрен, — сказал Такий, а затем обратился Люциферу: — А ты катись еще дальше, Люцифер всемогущий. Мы прекрасно проводили время, пока ты не нарисовался.
Высказав свое мнение, ангел начал отворачиваться, но одного слова Люцифера — "Подожди" — оказалось достаточно, чтобы ангел замер в полуобороте.
— Что? — спросил Такий.
— Ты причислен к сомну мертвых, ангел, — сказал Люцифер.