Когда ты перестанешь ждать (СИ)
- Здесь очень крепкая основа. Здесь есть стержень, опираясь на который, молодому человеку можно легко встать на ноги. И, что самое удивительное, здесь нашлась для меня работа. Ну скажи, неужели тебе плохо здесь живётся?
- Не знаю, - сказал я, пытаясь поднять из подсознания воспоминания о Питере. Они были весьма расплывчатыми. Помню, как я как-то раз отбился от шествующей по рынку мамы и забрёл в переулок, где попал в лапы нищих. Поздняя весна, как сейчас, всё вокруг было заляпано грязью, и сияющий, умытый ребёнок, деловито спешащий куда-то через мрачный город, видно, привлёк их внимание. Они представлялись мне тогда одним человеком с множеством рук и ног, со специфическим запахом, со съеденными гангреной конечностями, с мокрыми носами, которыми тыкались мне в живот сопровождающие их собаки. Кажется, это были цыгане, а может, просто бездомные, и они хотели отвести меня к себе "в гости", как я потом рассказывал маме. "Оно хотело меня забрать к себе в гости в пустой дом и кормить сушёной рыбой и знакомить с кошками.
Оно доброе", - пытался уверить я её, и даже, для внушительности, стучал пяткой. - "Оно холошее и большое, как океан!"
Я не помню, чтобы плакал тогда, как не помню, умел ли я вообще плакать, сидя на донышке своего детства. Мама говорила, что нет. Какой тут плакать - когда вокруг и без того всё мрачно, а все вокруг отчего-то восхищаются этой ар-хи-тек-ту-рой. Нужно подрасти и во всём разобраться.
- Ну, здесь хорошо, - сказал я. - Только я тоже люблю горы.
Прошло полторы недели, и потихоньку-помаленьку мы снова стали выходить в леса. Это было как после долгого, изнурительного лета и докучливой осени первый раз поиграть в снежки - какая же пытка торчать в душном городе, дышать майской пылью и собирать пластиковые бутылки, чтобы обменять их на карманные деньги вместо того, чтобы выбираться на пикники к озеру и бегать к старому лодочному причалу, чтобы прыгнуть оттуда рыбкой в воду! Родители успокоились. Джейкоб Орланд первый лазал где-то в северных лесах в поисках своего зверя-по-крови, но тот, как говорили, ушёл на восток, к малым озёрам. Там ему самое место, там среди непролазной, размокшей от постоянных дождей тайги не встречается ни одного поселения, где живут хоть сколь-нибудь порядочные люди, а есть только лагеря браконьеров, которые сами как призраки: только что вертолёт лесничего патруля видел их в одном месте, как на следующий день там находят только остывшие кострища и примятую траву. Я искренне сочувствовал нашему зверю. Этот призрак северных лесов нуждается в чём угодно, только не в пуле в грудь... он ведь один-одинёшинек, и я от всей души желал ему встретить себе подобных. Хоть это и маловероятно. Если бы на свете существовала популяция таких животных, не возникло бы проблемы его опознать. Да ещё нажить себе такого врага, как господин Орланд... Телефон Джейкова папаши давно сел, но там, куда он ушёл, всё равно нет никакой связи. Последняя весточка от него была, со слов Джейка, когда тот звонил жене из глухой деревушки в Лапландии, и женщина, сдерживая рыдания, долго разговаривала с господином Орландом, уговаривая вернуться.
- Он ни о чём не думает, кроме своей охоты, - хмуро говорит Джейк. - Говорил Анне, что напал на след и что отправляется дальше на северо-восток.
У Юсси не получилось ни одного нормального снимка, так что мы могли предоставить местной газете только размытые картинки, на которых зверь действительно напоминал не то призрака, не то борова-переростка. После того, как господин Аалто нехотя подтвердил, что да, на фотографии он, а это большое серое пятно действительно похоже на зверюгу, в которую он стрелял, одну из фотографий опубликовали. Юсси был вне себя от счастья, окончательно решив, что ему на судьбе написано стать фотокорреспондентом.
- Если вышел такой хороший старт, нужно гнуть эту линию, - сказал он. - Многие известные музыканты написали свою первую композицию в тринадцать. А многие писатели в тринадцать начали писать рассказы.
- Многие будущие жирдяи уже в тринадцать трясли пузом, - довольно-таки грубо съязвил Джейк.
Юс его не слушал. Юс заливался соловьём.
- Но мало кому удалось получить в моём возрасте признание. Вы думайте что хотите, но я думаю - это знак.
Так что перед выходными я решил, что самое время осуществить давно запланированную поездку к Земляной дыре.
"Завтра в одиннадцать я поеду в нору, хочешь ты того или нет", - написал я Саше в пятницу вечером и лёг спать. Утром я надеялся найти от неё сообщение, но экран мобильника был чист.
- Эй, большой Джо? - спросил я его, пытаясь выплыть из-под простыней, наволочек и пододеяльников, которые, как обычно у меня бывает, сбились в один большой ком. - Большой Джо Эл. Надеюсь, ты держал глаза открытыми всю ночь, как я тебе приказал? Не пропустил ни одного зоркого сокола, который вздумал обронить перо над нашей стоянкой?
Телефон подмигнул цифрами на дисплее - сменилось время, - и я почувствовал себя странно. Поскорее спуститься к завтраку и пообщаться с настоящими, живыми людьми - вот что мне нужно. По будням завтрак приходилось готовить самому; после мамы оставался ещё тёплый телевизор, по которому она смотрела свои ночные сериалы, две-три грязные чашки и крошки от бутербродов в тарелке. Но по выходным она, бывало, пересиливала себя, и бекон на сковородке скворчал с самого утра.
А вот я сегодня оказался поздней пташкой. Всё остальное население этой планеты уже вылупилось из своих постелей, населив кухню (в случае мамы) и обширные прерии гостиной (в случае отца). Я, как влекомый энтузиазмом первооткрывателя Америго Веспуччи, с удовольствием побывал и там и там, предприняв даже экспедицию в прохладное подземелье ванной комнаты с прозрачным прудом, и осел в конце концов за столом, мешая какао и разглядывая родительскую обновку - картину с двумя милыми сонными котятами, чёрными, как уголь. Папа не любит сонное настроение в произведениях искусства, будь то музыка, живопись или театр, мама не переносит чёрных кошек. Я спросил, что заставило их выбрать именно эту картину, и папа, слегка смущаясь, сказал, что им нравились другие, каждому - своя, и они, чуть было не разругавшись в пух и прах, остановили свой выбор на той, которая вызывала наибольшее обоюдное раздражение.
Он сказал с улыбкой.
- Твоя мать может быть просто невыносима. Но я, похоже, такой же. Поэтому мы и вместе. Двое невыносимых идиотов. Когда-то мы могли из-за сущей мелочи разругаться в пух и прах. И, похоже, те времена закончатся, только когда один из нас окажется в могиле.