Когда гаснут звезды (ЛП)
Квартира представляет собой одно длинное сводчатое пространство, разделенное сзади гипсокартоном, образуя ванную комнату и спальню. В любом случае, я ожидаю увидеть спальню и с тревогой задаюсь вопросом, не пропустила ли я какой-нибудь сигнал, и это романтическая уловка. Но когда Уилл открывает дверь и тянется к свету, я вижу только сундуки, сложенные в центре пустой комнаты.
— Где ты спишь? — Я должна спросить.
— На диване. Все в порядке. Я все равно почти не сплю.
Я думаю о Хэпе. Его привычка клевать носом в гостиной, натянув одеяло до подбородка, — отдыхать, размышлять и пережевывать проблемы мира. Оглядев ящики с файлами, я собираюсь спросить, для чего все это, но тут меня осеняет. Решение Бет расстаться. Его бессонница. То, как он может осушить стакан водки, как будто это вода. Все они коренятся в одной проблеме, в одной навязчивой идее.
— Это касается Дженни.
— Не только Дженни, но и да. — Он открывает крышку первой коробки и достает зернистую фотографию симпатичного подростка. Нос пуговкой, ровные зубы в улыбке с открытым ртом, глаза с опущенным взглядом, но все еще яркие, все еще открытые тому, что ждало. Я не узнаю ее, но думаю, что должна узнать.
— Ивонн Лиза Вебер, — говорит он, читая мой взгляд. — Одна из жертв убийцы автостопщика из Санта-Розы.
— Подожди, — говорю я, вспоминая, как он обсуждал это с Родом Фрейзером в Петалуме, пытаясь найти связи. — Что здесь происходит?
— Просто мой проект. Многие из этих девушек пропали без вести в тот же год, когда исчезла Дженни.
— Значит, ты думаешь, что они связаны. — Я выдыхаю, удивляя саму себя. Я и не знала, что затаила дыхание. — Никогда не было никакой связи. Я помню это с тех пор, как мы были детьми.
— Это верно, но я всегда думал, что власти что-то упустили. Что мой отец обронил ниточку, или что никто на самом деле не смотрел достаточно внимательно.
По языку его тела я вижу, насколько он взвинчен, что все это не является теоретическим или даже отдаленно случайным. Но я не могу себе представить, чтобы обвинять его. Мои собственные навязчивые идеи двигали моей карьерой с самого начала и все еще здесь, возможно, громче и настойчивее, чем когда-либо.
— Ты думаешь, эти нераскрытые дела как-то связаны с Кэмерон?
Его взгляд перебегает с коробки на мое лицо и обратно.
— Не обязательно. Я просто не могу избавиться от мысли, что я все еще могу выяснить, что случилось с Дженни. Ключ к разгадке может быть здесь. — Он тянется за другой фотографией, лучшей подруги Ивонн Вебер, Морин Луизы Стерлинг. — Они исчезли вместе в феврале 1972 года, покинув каток задолго до наступления темноты. Им было по тринадцать.
Я почти не хочу держать две фотографии, когда Уилл предлагает их рядом. Бумага, на которой они напечатаны, легкая, как перышко, и невероятно тяжелая. Девочки могли бы быть сестрами, они так похожи. Карие глаза. Носы-пуговицы. Темные прямые волосы, разделенные пробором посередине и ниспадающие на стройные плечи. Их глаза притягивают меня все глубже и глубже.
— Когда ты начал работать над этим? — Я, наконец, спрашиваю его.
Он пожимает плечами.
— С тех пор, как умерла Дженни.
Дерьмо.
— Что ты узнал?
— Что ты здорово облажаешься, если будешь зацикливаться на чем-то в течение двадцати лет.
— О, Уилл. — Мое сердце трепещет. Как хорошо я это знала. — Мне жаль.
— Это разрушило мой брак.
— Расскажи мне об этом. Расскажи мне о Бет.
Он отводит взгляд, проводя рукой по рукаву из стекловолокна, набитому старыми газетными вырезками.
— Пожалуйста?
— Она святая.
— Никто не святой.
— Значит, что-то совсем близкое к святой. Мы встретились сразу после колледжа, недалеко от горы Шаста. Я был там с приятелями в кемпинге. Она и несколько ее друзей были в соседнем лагере. Как-то так.
Я улыбаюсь.
— Любовь и сладости?
— И несколько ящиков пива. Да. — Он снова лезет в коробку и достает еще фотографии, блокноты и карточки, обернутые сухими потрескивающими резинками.
— Кроме Дженни, эти девушки ударили меня сильнее всего. За полтора года было семь жертв, включая Дженни. Но эти двое были самыми молодыми. Единственными, взятыми вместе. Одна смотрела, как другая умирает первой. Можешь себе представить? Они были лучшими друзьями.
— Двадцать лет — это долгий срок, чтобы одно убийство осталось нераскрытым, не говоря уже о семи из них, Уилл. — Я позволяю словам плыть по течению. — Неужели Бет действительно не понимает, почему тебе нужно продолжать заниматься этим? Она знает твою историю, верно? Насколько вы были близки с Дженни? Как она могла просто отказаться от тебя?
— Она этого не сделала. Она никогда этого не делала. Я разочаровался в себе.
Я не знаю, что сказать.
— Я уже давно не открывал эти коробки. Может быть, год? — Он чешет затылок и шмыгает носом, пытаясь сдержать слезы, как это делают мужчины, притворяясь простуженным. Проблемы с носовыми пазухами. Это то, что я всегда находила милым и сводящим с ума, но в случае Уилла в основном милым. Я сочувствую ему.
— Почему сейчас?
— Не знаю. Может быть, это Кэмерон и другие девушки, все в радиусе ста миль. Может быть, это из-за Интернета. У нас никогда раньше не было такого инструмента, ничего подобного. Миллионы и миллионы людей находятся там, куда можно добраться несколькими щелчками кнопки, и по крайней мере один из них что-то знает.
Он прав. Наступает совершенно новый день. Шанс еще раз взглянуть на это дело и на многие другие, тысячи и тысячи поисков, которые остыли, достаточно, чтобы заполнить зияющую трясину.
— Это не может быть совпадением, — продолжает он. — Мы оба были здесь тогда, и мы оба здесь сейчас. Разве это не похоже на знак или что-то в этом роде? Мы должны снова все это обсудить и решить.
У меня почти кружится голова, когда я его слушаю. Большая часть меня отдала бы все, чтобы наконец посадить убийцу Дженни, по тем же причинам, что и у Уилла, плюс по моим собственным. Но он имеет в виду и других, что по любым меркам является масштабным предприятием.
Уилл не ждет моего ответа или чего-то еще, импульс внутри него нарастает, как волна.
— На днях в Петалуме Баррези кое-что упомянул, когда ты пошла выпить кофе. ФБР работает над созданием национальной базы данных, объединяющей криминалистические лаборатории по всей стране. Ты же знаешь, как все сейчас медленно, как разрозненно. Как только новая база данных будет создана и запущена, образец спермы из набора для изнасилования в Сиэтле может быть сопоставлен с образцом осужденного преступника в Филадельфии или Вашингтоне. Подумай обо всех нераскрытых делах, которые могли бы получить новую жизнь, Анна. Это сводит меня с ума.
— Захватывающая штука, конечно. Но как это поможет нам прямо сейчас? Зачем ты привел меня сюда сегодня вечером?
Какое-то сложное чувство прорезается в его чертах. Он делает глубокий вдох и выдыхает.
— Я привел тебя сюда, потому что надеялся, что ты тоже это увидишь. Что мы тоже должны раскрыть дело Дженни. Всех их.
Выражение его лица такое напряженное. Ему потребовалось много усилий, чтобы показать мне файлы.
— Может быть, когда-нибудь, — говорю я, наконец, боясь обещать больше. — Когда все это будет сделано.
Каким-то образом он начал приближаться. Я чувствую запах его крема для бритья Barbasol под водкой, которую мы пили. Я чувствую его нервозность, его потребность.
— Уилл, — говорю я. Но он уже наклоняется, чтобы поцеловать меня. Поцелуй, который длился целую вечность, плюс недели сплошных кризисов и хаоса. Его губы теплые и настойчивые. У него во рту вкус забвения.
Я бы солгала, сказав, что не хочу этого. Не только секса, но и отвлечения от всего этого, когда я закрываю глаза и падаю в его объятия. Но после того, как все закончится, разве я не вернусь к тому, с чего начала, только с чувством вины и сожаления? Я уже причинила Брендану достаточно боли. Даже если он никогда не узнает, я уже нарушила слишком много обещаний, чтобы добавлять неверность.