В клетке (СИ)

Маркус беглым взглядом обводит комнату и видит на полу опрокинутую бутылку. 
Неужели сама все выпила? 
— Я отвратительный человек? — мелодичный голос резонирует в тишине пространства. Эва не шевелясь, задаёт вопрос. 
Точно сама все выпила. 
Парень захлопывает дверь, закрывая их от всего мира.  
— Я отвратительный человек! — вопрос перерастает в утверждение. — В этом виноват ты! Ты угробил мою жизнь. 
— Эва, не сейчас, — устало бредёт к комоду. Приземляет на деревянную поверхность бутылку. 
Сутулиться от боли, когда начинает расстёгивать рубашку. Снимает ее с себя. 
— Ты испортил не только мою жизнь, — замолкает. Поднимается и, шатаясь, идёт к нему. Бледная кожа блестит под луной, делая силуэт девушки невероятно красивым. Сицилийскому солнцу так и не удалось тронуть ее кожу загаром. Это и хорошо. Она как фарфоровая кукла, но Бруно плевать на это, ведь он безустанно ломает девушку, не обращая внимания на ее хрупкость.  
Девчонка останавливается напротив парня. Близко. Алкоголь притупил чувство самосохранения, позволив переступить границу дозволенного и стать катастрофически близко. Эва горделиво вздёрнув подбородок, уверенно встретилась с чёрными глазами. 
Всего лишь на секунду задержалась на видимых увечьях и снова вернулась к всепоглощающей тьме. 
Его пальцы сами дотронулись до спутанных длинных прядей. Маркус откинул волосы за плечо, открывая вид на спрятанную под его футболкой грудь. Когда она рядом, невозможно держать руки при себе. Даже когда тело ломит от боли, он хочет ее. Хочет до дрожи в конечностях. 
Проводит большим пальцем по скуле. 
— Я ненавижу тебя... — шепчет она. 
Маркус ведёт пальцем к ее губам, размазывая только что произнесённые слова. Будто бы стирая их. 
Она манит. Не оторваться. Парень уже передумал идти в душ. Вдруг все перестало иметь значение. Только она. И ее губы, которые не прекращают шевелиться. 
— Ты заставил меня ненавидеть нашу дочь... 
Рука замирает, как раз находясь на шее. Брюнет чувствует, как под его пальцами быстро пульсирует венка. 
— Я не хотела быть такой ужасной матерью, но в этом виноват только ты. 
— Что? — Маркус хмурится. Моргает несколько раз, пытаясь сфокусировать внимание. — Повтори. 
— Да! Ты все правильно услышал. У нас есть дочь. Тогда, я не шутила, что беременна. 
Как это могло произойти? Она же была девственница. Он не помнит всех подробностей, они мало волновали его в тот момент. Все как в тумане. Тогда он был сам не свой. Рядом с ней, он всегда сам не свой. 
Неужели от одного раза...  
— Что ты несёшь, Эва? — разжимает пальцы и отступает на шаг назад. 
От его тона кожа покрывается тонкой коркой льда. Эва вдруг понимает, что на эмоциях взболтнула лишнего и, закрыв рот ладонью, пятится к кровати. 
— Стоять! — хватает ее за руку и тянет на себя. 
Девушка врезается в обнаженную грудь и поднимает вверх испуганный взгляд. Кажется, она вмиг протрезвела, точно так же как и он. Даже боль ушла на второй план. Сейчас, это казалось совсем не важным. 
Глава 24
Эва Баво 
— Если ты шутишь Эва, я убью тебя прямо на этом месте! — рычит сквозь зубы. 
Как я вообще могла такое произнести? 
Отхожу назад до тех пор, пока мои икры не упираются в матрас. Сажусь на кровать, с ужасом наблюдая, как Маркус сокращает расстояние. 
Что случилось с ним? Почему он выглядит, будто по нему проехались асфальтоукладчиком? 
— Это не шутки! — произношу тихо, когда парень опускается передо мной на корточки. 
Все это время, после разговора с Джаспером, я закрылась в этой комнате и просто вливала в себя вино. Когда алкоголь закончился было не так паршиво. Но, когда в комнату вошёл Бруно, внутри что-то щёлкнуло. Мне захотелось вылить на него всю грязь, которая закипала во мне. И вот к чему это привело. 
Маркус узнал, что у него есть ребёнок. 
Судя по его внешнему виду, эта информация стала не то чтобы шоком, но точно на несколько секунду выбила почву из под ног. 
Я не могла представить, подобной реакции. Я была глубоко убеждена, что парню никто не нужен, кроме его эгоистичной натуры. А сейчас, в его глазах вспыхнул тусклый огонёк неравнодушия. 
 
— Так какого черта ты сидишь передо мной, а не воспитываешь дочь? 
Его слова приводят в настоящий шок. Как он может говорить подобное? Он сейчас обвиняет меня? 
— Где она сейчас? — поднимается на ноги и меряет шагами комнату. 
— С моим родителями, — отвечаю на автомате и тут же прихожу в себя срываясь на крик: — Не смей, слышишь меня? Не смей меня обвинять в том, что я бросила дочь. Ты понятие не имеешь, что творится у меня внутри! 
— А о чувствах маленького ребёнка, которого кинула на произвол судьбы, ты не думаешь? 
Мне кажется, или в нем говорит обида. Нет не говорит, а кричит. Молит о помощи. Для него эта тема болезненна, иначе не было бы такой острой реакции. 
— Ты слышишь себя? Ты виноват в этом! Ты меня изнасиловал не думая о последствиях, эгоистичный ты ублюдок! По твоей вине девочка лишилась родителей и сейчас ее воспитывает не менее опасный деспот... 
Упоминание отца в искажённой форме, проходится острым лезвием по сердцу. Это стало пиком всего. Внутри все сжимается от безысходности, душа отчаянием. Слёзы оставляют горячие дорожки на щеках, а из груди вырывается неконтролируемый всхлип.  
Я сползаю на пол истошно рыдая, будто плотина треснула и меня сейчас смоет болью, которую я столько лет копила в себе. Обняв ноги, я уперлась лбом о колени, давая эмоциям выйти наружу. 
Вздрагиваю, когда на плечи ложатся мужские ладони. Маркус перемещает одну руку под мои колени и поднимает на руки. Слышу протяжной выдох. Ему больно. 
Несколько шагов и мы вместе приземляемся на твёрдый матрас. 
Выкручиваюсь, пытаюсь отстраниться от него. Но у меня ничего не получается. Маркус применяет слабую силу, удерживая меня в своих объятьях. 
Облокачиваемся на изголовье кровати и я чувствую как робкими движениями, Маркус начинает гладить меня по голове. Успокаивая. 
— Чш-ш-ш... 
Произносит после очередного всхлипа и его движения становятся настойчивыми. Рука перемещается на спину и оглаживает выпирающие позвонки. 
Неосознанно льну к нему. Я по-прежнему ненавижу его. Призираю. Но сейчас, мне стало немного легче. Наверное, это все же шок после сказанного или от его поведения после услышанного. 
Дыхание становиться ровнее. Рецепторы улавливают запах алкоголя и его кожи. Будоражащая смесь. 
Закрываю глаза, наконец-то расслабляясь. Перестаю вырываться и противиться близости. 
— Давай просто поспим, Эва! — гладит меня по спине. — Я просто хочу, чтобы этот чертов день поскорее закончился.
*** 
Вздрагиваю от глухого звука. Открываю глаза и несколько минут пытаюсь прийти в себя. 
Приподнимаюсь и первое, что вижу — это Маркус. Он аккуратно натягивает на себя футболку, морщась от боли. 
— У тебя полчаса на сборы, — кидает взгляд на огромную гору вещей на краю кровати. — Одевайся! В твоих интересах выбрать скромный наряд, чтобы лишний раз не провоцировать меня. Впереди у нас длительное путешествие в компании друг друга. 
— Куда мы едем? — хмурюсь. Не до конца понимаю, что происходит. 
— Для начала в аэропорт Палермо. — Лукаво подмигивает, собираясь уходить. 
— Зачем? — обеспокоено произношу ему вслед. 
Маркус останавливается. Цепким взглядом проходится по моему лицу и подходит ко мне. Упирается ладонями в матрас, максимально приближаясь. 
Улавливаю запах кофе и туалетной воды. 
— Если ты хочешь, чтобы до тебя добрался Лука и сделал с тобой самые жуткие вещи, на которые он только способен, чтобы привлечь внимание твоего папаши, оставайся! 
— О чем ты говоришь? — произношу шёпотом. — Я ничего плохого не сделала. Никому. 
— Зато Энзо сделал, сделал и мой отец, и Кемаль. И когда я наигрался бы тобой, ты бы отправилась прямиком в руки Луке. Но я передумал. — Отталкивается от кровати и выравнивается. Тише. Будто сам себе: — Планы поменялись. Одевайся. Полчаса.