Разнести повсюду весть (ЛП)

— Да, — сказал я, — странный. Но мы всё равно его любим. Разве не так?
— Наверное.
— Так твой первый день прошёл нормально?
— Не нужно за меня переживать, мистер Вилли. Я не ребёнок.
— Ты мой ребёнок.
— Я не твой ребёнок! Мне девять. И почему ты так смешно говоришь?
— Это называется южный акцент. Так люди говорили до того, как вы, янки, всё исказили. У тебя день рождения в ноябре, да?
— Мама всегда позволяет мне делать всё, что я хочу, на мой день рождения.
— Хорошая традиция. Я полностью согласен.
— Так ты разрешишь мне делать всё, что я хочу?
— До тех пор, пока это не включает в себя кредитные карты или сифилис, конечно.
— Что такое сифилис?
— Ничего, милая. У тебя были какие-нибудь неприятности из-за твоей “семьи”?
— Миссис Джонсборо спрашивала, только что ли моя семья переехала в город, и я сказала, что да.
— И?
— Она спросила, чем занимаются мои родители. Я сказала, что мой папа медбрат, а другой папа — писатель. Это выскользнуло само.
— И?
— Ну, все рассмеялись. Они подумали, что это забавно. В смысле, они не смеялись надо мной. Они считали, что я забавная. И миссис Джонсборо сказала: “Это хорошо, дорогая”.
— И?
— Это всё.
— Кто такая миссис Джонсборо?
— Она моя классная руководительница.
— Надеюсь, я могу с ней познакомиться.
— Она милая. Но от неё пахнет.
— Серьёзно?
— Кэти говорит, что она купается в лаванде.
— Кто такая Кэти?
— Моя подруга.
— Что ж, я тобой горжусь, — сказал я, когда мы пошли в сторону дома.
— Почему?
— Для некоторых детей первый день в школе тяжело проходит. Особенно, когда это новая школа. Но с тобой, кажется, всё в порядке.
— Я в порядке, мистер Вилли. Я не маленькая!
— Я не говорю, что ты маленькая.
— Что, думаешь, раз я девочка, тебе обязательно держать меня за руку? Я тебя умоляю!
— Твоя мать случайно не была феминисткой?
— Это то же самое, что сексистская свинья?
— Думаю, ты мне нравишься, — сказал я, улыбаясь ей.
— Мама всегда говорила, что нам не нужно, чтобы кто-то о нас заботился, что Фостеры всегда сами о себе заботятся.
— Сама тянешь себя за шнурки?
— Похоже, что я ношу сапоги? Честное слово. Я не ковбойша, знаешь ли.
— Есть вещи и похуже, — сказал я. Как пример этого на ум сразу же пришла ковбойша с сифилисом, но я остановил себя раньше, чем это успело выскользнуть. Было легко забыть, что Амелии всего девять. В ней было что-то очень взрослое.
— Что ты хочешь на ужин? — спросил я, меняя тему.
— До тех пор, пока на нём нет лица, мне подойдёт. Но не брокколи. Я просто пока ещё не готова умереть. Кроме того, меня от них пучит.
— Я думал, девочек не пучит.
— Нет, — чопорно произнесла она.
— Это верно. У вас выходит “пар”.
— Выходит пар?
— Так сказала бы южная леди. У меня был пар. Южная леди никогда не была бы такой бестактной, чтобы признаться, что пукнула. В любом случае. Я не уверен, что мы будем есть на ужин. Мистер Джек весь день в доме своей мамы. Они занимаются приготовлениями.
— Ты имеешь в виду приготовления к похоронам.
— Да.
Она замолчала, её лицо исказилось печалью.
— Мы просто стараемся не мешать им, — мягко сказал я, кладя руку ей на плечо.
— Мне обязательно идти на похороны?
— Уверен, мистер Джек очень оценит, если ты придешь.
— Это так глупо.
— Что?
— Похороны.
— Почему ты так говоришь?
— Ну, они умирают, разве нет? Не то чтобы ты мог попрощаться или что-то ещё. Просто сидишь там, а люди на тебя смотрят. Что в этом весёлого?
— Это не должно быть весело. Это, скорее, для семьи, знаешь. Для людей, которые знали человека. Шанс для них собраться вместе и поговорить и поддержать друг друга. Это помогает людям чувствовать себя лучше.
— Мне это не помогло, — сказала она.
— Я сожалею.
— Это не ты виноват.
— Знаю. Похороны — это довольно трудно. Ты не обязана идти, если не хочешь, милая. Но подумай об этом, ладно? Я знаю, мистер Джек хотел бы, чтобы ты была там. Не ради его папы, а ради него. Для него это будет много значить. Ты подумаешь об этом?
 
— Ладно.
Мы шли в тишине. Тони дёрнулся к краю тротуара, чтобы засунуть носок ботинка в маленький сугроб. Он рассмеялся, когда снег разбросался.
— Мистер Вилли?
— Что, милая?
— Почему ты называешь меня милой? Я не маленькая!
— Я южанин. Мы так делаем. Могло бы быть хуже, знаешь ли.
— Как?
— Ну, я мог бы сказать, что, ты болотная ведьма? Или, что, ты козявочный зад? Но я называю тебя милой. Так что это не так уж плохо, да?
— Я никогда не слышала про козявочный зад.
— Это сложно. Поверь мне.
— Уверена, так и есть. Мистер Вилли?
— Да?
— Думаешь, рай существует?
— Конечно.
— В смысле, серьёзно. И не корми меня чепухой.
— Да, — сказал я. — Я думаю да.
— Так ты думаешь, моя мама в раю?
— Она кого-нибудь убила?
— Нет! Я тебя умоляю!
— Ну, она, наверное, была хорошей дамой, а я думаю, что если ты делаешь хорошие вещи в жизни — а она делала. Делала, не так ли? Но я думаю, если ты делаешь хорошие вещи, и ты хороший человек, то тебя ждёт какой-то своего рода рай. Я не знаю, что именно это такое. Жемчужные ворота, дороги золота, хор поющих райских ангелов, может быть, концерт Майкла Джексона или ещё что — чёрт, может быть, даже «Тако Белл» — я не знаю. Но я уверен, что это милое место. Но рай не просто где-то в небе.
— А где ещё?
— Рай — это и место на земле тоже. Как и ад. Когда ты делаешь плохие вещи, ты создаёшь ад из своей собственной жизни, ад, полный несчастья, боли и страданий. Но когда ты делаешь хорошие вещи, ты создаёшь рай. И любить других людей — это рай. Тебе становилось хорошо от любви к матери?
— Да.
— И я уверен, что ей тоже было от этого хорошо.
— Но сейчас её нет.
— Но ты всё равно можешь её любить. И я знаю, где бы она ни была, она это чувствует, и она будет знать, что ты по-прежнему любишь её и заботишься о ней. И она по-прежнему любит тебя и заботится о тебе, не важно, сколько тебе лет.
— Это просто слова.
— Нет, не просто. Я чувствую это к своему сыну. Я знаю, что он где-то наверху. Он знает, что я по-прежнему люблю его и забочусь о нём. Знаешь, я постоянно с ним разговариваю.
— Да?
— Конечно.
— О чём вы говорите?
— Ну, иногда я злюсь на него и говорю, что он большой тупица, раз оставил меня здесь внизу одного. Но чаще всего я говорю, что скучаю по нему и надеюсь, что он счастлив, и не могу дождаться, когда однажды увижу его снова.
— Серьёзно?
— Серьёзно.
— Я бы хотела увидеть свою маму.
— Я тоже хотел бы, чтобы ты её увидела, милая.
Глава 70
Сексуальное исцеление
Услышав, что Джексон пришёл домой, я поспешил вниз по лестнице.
Он посмотрел на меня глазами, красными и опухшими от слёз.
— Ты в порядке? — спросил я.
— Я чуть не сделал это, — рассеянно произнёс он, выкручивая руки.
— Что сделал?
— Заехал в бар.
Я ничего не сказал.
— Если в моей жизни когда-нибудь было время, когда я в чём-то нуждался… в каком-нибудь химическом веществе… Господи, что за день!
— Плохой, да?
— Ты не знаешь и половины, — сказал он.
— Мне жаль. Я могу тебе что-нибудь принести? Сделать кофе?
— Ты мог бы поцеловать меня и сказать не быть чёртовым идиотом.
Я поцеловал его.
— Ты не идиот, — тихо сказал я.
— Я действительно заехал на парковку у «Одессы».
— Но ты не зашёл?
— Нет.
— Может быть, тебе позвонить своему куратору?
— Уже позвонил. Я не хочу пить — я не алкоголик. Я наркоман. Но Господи! У меня такое чувство, будто я расклеиваюсь. И я знал, что если выпью, то не остановлюсь, потому что это просто не поможет.