Такая вот любовь
– Это со вчерашнего вечера, – сказала та. – Я всегда стараюсь оставить в бокале капельку «Эрнеста и Джулио» [8]. Чтобы с радостью предвкушать завтрашний день.
Анджелина удивилась, почему подобное никогда не приходило в голову ей самой.
Вернувшись к столику, она взглянула на часы.
– Ого. Мне уже пора. – Служба патронажного ухода отводила на одно посещение два часа.
– Что насчет лекарств? – спросила все еще стоявшая Люси.
– Я вернусь в четверг. – Анджелина сложила свои бумаги и убрала в большую сумку весы. – Могу помочь вам поменять лампочку над раковиной.
– Джон Милтон сказал, что купит лампочки.
– Когда?
Держась обеими руками за ходунки, Люси кивнула и запрокинула голову назад. Анджелина решила, что она мочится.
– Если честно, он еще с лета обещает.
– Уверена, что у меня дома найдется лишняя лампочка.
Когда Анджелина открыла дверь, Старушка опять залаяла – так громко, словно находилась прямо за спиной. Анджелина выскочила на бетонную плиту и поспешила к машине, крепко вцепившись в сложенный голубой зонтик.
Глава 6
Уилл знал, что сегодня утром Анджелине не нужно на работу, поэтому достал из ящика стола две разноцветные полосатые подложки под тарелки и разместил на столе так, чтобы их бахромчатые края соприкасались. Добавил подходящие салфетки, серебряные приборы и отступил назад, чтобы убедиться, что ничего не забыл.
Наверху хлопнула дверь, послышались легкие шаги Анджелины. Уилл посмотрел в сторону прихожей.
– Анджелина? – Она появилась на пороге, одетая в черные тренировочные штаны и белую кофту с V-образным вырезом. – Хочешь сока? – спросил Уилл.
Анджелина помотала головой. Когда она отвернулась к столу, Уилл заметил, что волосы у нее прямые и гладкие. Никаких прибамбасов. И лицо тоже чистое. Он не обратил внимания, но точно знал, что губы у нее не накрашены. Жена никогда не пользовалась губной помадой. Она была всё той же Анджелиной, в которую он когда‑то влюбился. А еще, когда она снова повернулась к нему, Уилл вспомнил, что грудь у нее с годами налилась. В руках она держала ключи.
– Омлет будешь?
– Я хожу в спортзал, – объявила Анджелина.
– С каких это пор?
– С сегодняшнего дня. В тот, который неподалеку. – Она бросила в кружку из «Старбакса», которую брала с собой в машину, чайный пакетик, залила его кипятком, быстро клюнула мужа в губы, и дверь за ней захлопнулась.
Уилл опустился на свое место за столом. Ему бы радоваться, что Анджелина выходит на улицу. Было время, когда он думал, что агорафобия матери передалась ей и она никогда больше не высунет носа из дому. Уилл встал и выглянул из заднего окна на веранду. Он до сих пор будто въяве видел, как раздавшаяся Анджелина в желтом топе для беременных (вскоре она должна была разрешиться Карой) кладет на новый кованый стол две желтые подложки под тарелки.
Стояло раннее лето; прохладным утром, сразу после их переезда в новопостроенный дом, один из первых в округе, Анджелине захотелось позавтракать на свежем воздухе. Уилл готовил очередную порцию кофе, а она направилась в патио с миской нарезанной дыни и корзинкой черничных кексов – первого лакомства, которое она когда‑то для него приготовила. После того утра Анджелина никогда больше их не пекла.
Когда Уилл услышал крики, первой его мыслью было, что жена наткнулась на змею, второй – что она упала. Когда, увидев в окно огромных черных птиц (одна сидела у Анджелины на голове, другая у ног, еще две расхаживали по столу), он бросился к жене на помощь, тело его двигалось как в замедленной съемке.
– Анджелина! – орал Уилл, перекрывая ее вопли и птичий визг. – Я здесь!
Но он еще только открывал дверь патио… Теперь ему порой снились кошмары, прежде никогда его не мучившие.
Съежившаяся Анджелина, прикрывая лицо рукой, а живот корзинкой с кексами, громко кричала. Куски дыни были разбросаны по столу.
– Брось кексы! – рявкнул Уилл, когда наконец очутился достаточно близко, чтобы отогнать переливчатых птиц с уродливыми длинными хвостами. Он попытался вырвать у жены корзинку, но она не отдавала. Уилл отказался от борьбы за корзинку и, выхватив из нее теплые кексы (а другой рукой прикрывая Анджелину), зашвырнул их как можно дальше в лес. Потом смахнул со стола дыню и пинками выкинул куски в патио. Птицы полетели за дыней, а Уилл подхватил жену на руки и унес в дом. Сел на диван и стал укачивать ее в своих объятиях, безостановочно твердя, что она в безопасности, что с ней все в порядке и он никогда не допустит повторения. Когда Анджелина успокоилась, Уилл промыл небольшие ранки на ее руке и голове и вызвал врача. Поскольку она была беременна, царапины обработали кремом с антибиотиком, чтобы не допустить инфицирования. Анджелина перестала выходить из дома.
Через несколько дней Уилл уговорил ее вернуться на работу, но она уволилась из больницы, заявив, что ей все равно скоро рожать.
Почему, черт возьми, птицы? Анджелине словно опять было девять лет, и она боялась открыть входную дверь.
А ведь они оба так мечтали о собственном патио.
В следующие выходные Уилл начал обивать веранду защитной сеткой, раздраженно стуча молотком и пытаясь с его помощью заглушить пение всех птиц во всем мире. Но спас Анджелину – а заодно и Уилла – ребенок, который избавил их от проклятия. Теперь они не высматривали птиц, а любовались Карой.
Кроме того, Каре удалось вернуть Анджелину на веранду. Там, при Уилле, малышка сделала свои первые шаги, и он позвал жену посмотреть. Анджелина как ни в чем не бывало вышла за дверь.
Уилл никогда не рассказывал ей, что позвонил в отдел по надзору за животными и сообщил об инциденте. Женщина на том конце линии по фиолетовому подбрюшью, желтым глазам и пронзительным крикам (похожим, по описанию Уилла, на «скрип ржавых ворот») заподозрила гракла [9]. По ее словам, им сообщали и о других подобных случаях. В том числе о двух неподалеку. Женщина объяснила, что сейчас сезон выведения птенцов, и птицы совершают нападения, чтобы накормить и защитить свои выводки.
В животе у Уилла заурчало, он встал и в течение минуты поджаривал бекон. В отсутствие Анджелины можно съесть все четыре куска. И спокойно почитать газету, лежащую на полу веранды. Потянувшись за ней, Уилл обратил внимание на три ящикообразных дома на другой стороне улицы и пару минут рассматривал их сквозь морось. Навряд ли он когда‑нибудь замечал, до чего они похожи. Вернувшись к плите, Уилл сделал глоток кофе и разбил на сковородку два яйца. Убрал яйцо, предназначавшееся для Анджелины, в холодильник, а подложку, приборы и салфетку – в соответствующие ящики. После чего с лопаткой в руках застыл над плитой, карауля омлет.
Потом выложил яичницу и бекон на тарелку, слил жир со сковородки в старую банку из-под кофе. Отнес тарелку на стол. Это пиршество, конечно, куда лучше банана, наскоро съеденного по дороге на работу, и все же ему следовало бы просто поджарить тост. Через день-два он войдет в колею.
* * *Когда Уилл пил третью чашку кофе, по-прежнему штудируя газету, в дверь позвонили. Он оглянулся на прихожую. Кто там приперся, ради всего святого?
– Я уже было подумал, что дома никого, – заметил явившийся мужчина, протискиваясь мимо хозяина в квартиру. Ростом выше Уилла, он был одет в нечто вроде форменной рубашки и принес с собой металлическую канистру. Уилл скользнул взглядом по его фургону, прочтя сделанную на борту надпись большими красными буквами: «Служба дезинсекции Спрэтлина».
– Это вы сейчас на хозяйстве? А миссис Брукс где? – Незнакомец поставил канистру на пол и отцепил длинную серебристую форсунку.
– На тренировке.
– Рик, – представился мужчина и протянул руку, предварительно вытертую о штанину.
Неохотно пожимая ее, Уилл ответил:
– Уилл.
Пожатие у Рика было крепкое, и выглядел он как тяжелоатлет. На бледно-желтой рубашке с короткими рукавами, едва не лопавшимися на бицепсах, красовалось его имя. Уилл почувствовал, как живот Рика уперся ему в ремень. Он отстранился.