Дитя трёх стихий. Замуж за чудовище

Вот ведь не вовремя.
– Расскажешь, чем закончилось.
Во время примерки я снова думала о том, что не появись у чампов этот хангов свиток, я могла бы встретить кого-нибудь вроде этого парня, если, конечно, его ранг достаточно высок. Не то, чтобы он произвёл на меня впечатление, но парень не был чампом, а я бы, наверное, сейчас дала согласие на любой брак, лишь бы не уезжать.
Моя память подкинула мне эпизод на берегу. Этот Роутег, он так властно и нагло смотрел на меня, и этот его хозяйский жест, когда он положил руку мне на бедро. Меня охватило запоздалое чувство негодования. А ещё я почувствовала тепло в том месте, где прошлась его рука.
– Что с вами, ваше высочество? – ворвался в мои мысли встревоженный голос швеи. – Эта негодница вас уколола иголкой?
– А? Что? Нет, всё в порядке, никто меня не уколол.
– Но вы неожиданно так выгнулись, что я подумала…
– Нет, устала стоять, – солгала я, чувствуя, как жар приливает к моим щекам. – И душно тут.
– Осталось совсем немного, надеюсь, вам нравится платье.
Пришлось переключиться и наконец-то посмотреть в зеркало на то, ради чего я сюда пришла. Платье было моё по цвету, по фасону. Мой любимый оттенок цвета перьев флао.
И, ну как же иначе, снова мысли вернулись на берег, и я вспомнила слова чампа о ценности птичьих перьев для шаманских ритуалов. Шутил он или всерьёз? Неужели у них убивают этих прекрасных птиц? Я вздохнула.
– Вам не нравится, ваше высочество, – в голосе швеи звучала тревога.
Сегодня все понимают меня неправильно.
– Что вы, оно великолепно.
Жаль только, сшито это роскошное одеяние не к самому светлому в моей жизни событию.
Я снова надела тунику, а помощницы швеи уже разглаживали складки на платье небесно-голубого цвета. Настала очередь Алексы примерять наряд для завтрашнего вечера. Как я поняла, это будет помолвка. И сразу же через день свадьба. Всё так быстро. Чампы не хотят задерживаться здесь, и это неудивительно. Они не могут не чувствовать напряжённости и не видеть враждебных взглядов.
– Лисса, – окликнула меня Алекса с балкона.
– Ну, как там? Ранир показал новичку его место?
– Ну да, они почти на равных.
– Да нет, – перебила Мира. Я впервые слышу её голос после сегодняшнего происшествия на площадке. – Новенький – сама деликатность. Он не стал давить на Ранира.
– Ну да, – согласилась Алекса. – Они просто поискали слабые места в защите. Но тут эти появились. Сейчас что-то будет, – в её голосе сквозило предвкушение.
Ещё до выхода на балкон я поняла, о чём она, точнее о ком:
– Тебе пора на примерку, воительница.
– Да погоди. Интересно же. Вот бы этот новенький надрал задницу хоть кому-нибудь из них.
Чампов внизу было двое: те же что и на берегу, и они о чём-то говорили с Раниром. А потом темноволосый неожиданно поднял голову, и, хотя нас на балконе было трое, я почувствовала его взгляд на себе. И, ханг побери, не понимаю почему, но знакомая волна тепла прокатилась по телу. Мне показалось, что я даже искорки вижу в его глазах, несмотря на расстояние. Хотя бред, конечно, слишком далеко. А вот самодовольная ухмылка на его лице мне точно не померещилась. Он, конечно же, уверен, что я появилась на балконе только ради него. Стоило бы развернуться с равнодушным видом и уйти, но мои ноги словно приросли к мраморной плитке, которой был выложен балкон.
Наверное, потому, что против новичка встал именно он, Роутег. И мои мысли опять смешались. Вот интересно, чего я хочу больше: чтобы чампу, как резко выразилась сестра, надрали его самоуверенную задницу, или же я должна желать победы тому, кто скоро станет моим мужем, даже притом, что этот факт меня совершенно не радует?
Тем временем Роутег выбрал тренировочный меч по руке и, передав его брату, скинул рубашку, оставшись в штанах, слишком низко сидящих на его бёдрах.
– Ого, – снова вырвалось у Алексы.
А мне впервые это показалось неприличным.
Неприличным было всё: от громадности его тела до этих самых штанов, которые, казалось, вот-вот соскользнут вниз. Сейчас, когда рядом с ним не было Вихо, Роутег выглядел очень большим. Новичок, с которым он должен был схлестнуться в тренировочном бою, был примерно такого же роста и в плечах не уже, но если полчаса назад мы с Алексой посчитали его мощным, то теперь рядом с чампом парень выглядел нескладным подростком.
 
Я невольно сглотнула, пройдясь взглядом по рельефным грудным мышцам Роутега, по поджарому животу и тёмной дорожке волос, уходящей вниз от пупка. И хотя, едва ли кто-нибудь мог определить, куда именно направлен мой нескромный взгляд, я кажется, покраснела. Всё же один человек заметил. Когда я с усилием оторвалась от неприличного созерцания и посмотрела выше, обнаружила, что Роутег смотрит прямо мне в глаза, а уголки его губ изогнуты в самоуверенной улыбке.
В ушах зашумело, и мне сразу же перестало хватать воздуха, как тогда в сумраке лестницы во время его дерзкого поцелуя.
Роутег не стал устраивать танцы с мечом, как делают люди с незнакомым противником, он сразу же взял на себя инициативу: шаг, уклон, провокация. Новичок дёрнулся навстречу, блокируя клинок. Но тот непредсказуемым образом уже изменил направление движения и оказался у самого горла противника. А чамп, обозначив касание, разорвал дистанцию. Ошарашенный таким быстрым проигрышем гвардеец замер только на мгновение. Уже в следующую секунду он с яростным рычанием бросился на стоящего с опущенным мечом чампа. За шаг до цели новичок крутанулся с бешеной скоростью, нанося рубящий удар мечом, превратившимся в размытое пятно, и… упал, причём его меч отлетел метра на два. А чамп уже снова опускал свой меч, стоя в расслабленной позе.
Ранир остановил гвардейца прежде, чем тот, перекатом добравшись до своего оружия, вскочил и снова бросился на противника.
После коротких переговоров против Роутега выставили другого гвардейца. Потом ещё одного и ещё.
– Какой позор, – простонала Мира. – Неужели никто не способен дать ему отпор.
Сестре даже в голову не пришло, что её недавнее поражение именно в этот момент превращается в незначительный эпизод. Мира болела за честь дома, который её вырастил, позабыв о том, что он же сегодня утром и предал её.
А я? Я просто смотрела, не пытаясь больше разобраться, чего именно хочу я. Перед моими глазами хищник играл с котятами легко и вальяжно, я бы даже сказала, нежно. И из-за его плавных перемещений, гибкости и силы стихия воздуха в моём Хранилище начала новый танец.
Алекса осталась примерять платье, а я быстро ушла к себе, избегая встречаться взглядом с сёстрами. Мира вряд ли, а вот Алекса с её уровнем магии могла считать моё состояние. Надеюсь, до сих пор ей было не до этого.
*****
Ужинать я не пошла, попросила Алиту принести что-нибудь прямо в комнату. В конце концов, Мира часть дня просидела одна и даже, когда мы приходили, отказалась с нами видеться. Могу и я побыть затворницей? Я, может, тоже переживаю.
Если, конечно, Алекса или Мира решат ко мне прийти, я впущу, не смогу отказать, но надеюсь, что сегодня мне больше не нужно будет ни перед кем притворяться.
Уже ложась спать, вспомнила, что так и не выполнила просьбу отца поговорить с Мирой о причинах замужества и безвыходности ситуации. И долго вертелась в постели, пытаясь представить, как и с чего начать такой разговор.
В конце концов, почему именно я? Есть ещё и Алекса. Она осталась у Миры, когда я уходила, пусть она и объясняет. Мысленно переложив ответственность на чужие плечи, я успокоилась и уснула.
– Ваше высочество, ваше высочество, – Алита трясла меня за плечо. – Проснитесь.
Я что, проспала? В комнате было очень светло, но не так, как днём. Стены были окрашены в золотые и розовые оттенки, как бывает рано утром, когда солнце только выглядывает из-за горизонта или вечером на закате.
– Что случилось, почему так рано?
– Пожар, горим!