Встреча со Зверем (СИ)
Со стен доносились крики, глухой грохот ударов и лязг железа. Где-то там, знала Ингрид, сражаются Лютый и Рёгнар.
«Проклятье! Почему наш отряд, самый мощный и грозный, выжидает тут, перед крепкими воротами! — негодовала Ингрид. — Почему мы не идём на помощь тем, кто сражается на стенах — ведь там уже прорвался враг?!»
Небо снова взревело. Земля под ногами и стены вокруг содрогнулись, и на щит Ингрид густо осыпались обломки камня. Воины, окружавшие её, плотнее сомкнули щиты над головами. Ингрид убрала ладонь от меча и потёрла глаза, заслезившиеся от пыли.
Наверху, на привратной башне, загремели дерзкие, зазывающие крики риссов. Потом раздались ошалевшие нечеловеческие визги прямо за воротами и запахло палёной плотью и смертью. Жар котла с горячим маслом, который опрокинули на подступивших врагов, донёсся и до Ингрид.
Через несколько мгновений вновь раздался утробный грохот, и Ингрид ощутила, как воздух сотрясла прокатившаяся волна. Она поняла: что-то неистовое, раскачивавшееся гигантским маятником, удар за ударом врывается в плоть ворот, и они вот-вот разлетятся.
«Таран!» — ужаснулась Ингрид.
Вдруг к ней пришло осознание, что их отряд, так же, как воины на стенах, выполняет свою важную миссию. Их целью было остановить врага, который вот-вот прорвётся в крепость. Напряжение достигло предела. Никогда Ингрид не было так страшно. Она знала, что предстоит перед самым главным делом в своей жизни.
«Сегодня я или сумею победить, или погибну! — подумала она. — Боги, не оставьте меня!»
Таран пробил ворота. Куски железа, что составляли оковку дверей, выгнулись, а доски разлетелись в стороны. Риссов от набулов отделяла ещё уцелевшая толстая кованая решётка, через которую начали жалить вражеские копья. Ингрид увидела, как острия пронзили насквозь стоящих впереди воинов. Щиты расщепились и не спасли их.
Дождавшись, пока перед решёткой набьётся побольше вражеских солдат, риссы опрокинули на них ещё один котёл с кипящим маслом. Теперь Ингрид своими глазами увидела исказившиеся в гримасах ужаса и боли лица вражеских воинов. Они орали нечеловеческими голосами. Снова запахло смесью варёного мяса и крови.
Радостный боевой клич раздался среди риссов и оглушил Ингрид. Она больше не слышала стонов умиравших мучительной смертью врагов. Кто-то из воинов вырвал у неё из рук щит, другой схватил ещё пару лежавших на земле. Ингрид опомнилась и подала вперёд ещё несколько щитов.
Ликование риссов длилось недолго. Расчистив путь от трупов, набулы вновь подкатили таран. За несколько ударов он вынес решётку, и враги ворвались в крепость. Лязг мечей и топоров, грохот разбиваемых вдребезги щитов теперь раздавались не только со стен, но и вокруг Ингрид.
Началось громкое шествие смерти. Воины, стоявшие ближе к воротам, подминались под нараставшую чёрную чудовищную массу, звонко клацавшую клыками.
Ингрид видела, что Рейван вступил в бой. Превышая риссов числом, враги за несколько мгновений сломили их ряды. На Ингрид брызгало что-то приятно-тёплое. Она не сразу поняла, что это кровь. Её обуял страх: прямо сейчас она, как и все стоявшие перед ней воины, попадёт в мясорубку. Руки одеревенели от ужаса.
«В битве нет ничего романтичного», — вспомнила она слова Рейвана и подумала, что он был совершенно прав.
Свет над Ингрид закрыл собой большой набульский воин. Она увернулась от несущегося навстречу клинка и спаслась от быстрой смерти. Столкновение с врагом лицом к лицу взбодрило её. Ингрид крепче вцепилась в рукоять щита и выставила вперёд меч. Нападавший ударил её сверху ребром щита, полагая, что этого будет достаточно для щуплого мальца. Но Ингрид успела отскочить. Следом ей в спину последовал рубящий удар меча, от которого она спаслась ещё одним разворотом. Будучи более юркой, чем соперник, она успела ранить набула в не прикрытую щитом руку. Опыт, наработанный в тренировках с Рейваном, сделал своё дело, и обученное приёмам тело двигалось без напряжённого участия разума. Набульский воин зарычал скорее от досады, чем от боли, и с яростью вновь замахнулся на Ингрид. Она ушла вбок, но успела слегка задеть шею набула. Кровь забрызгала в стороны, но враг не упал, а снова двинулся на Ингрид. Набульский воин словно не чувствовал ран.
«Он человек?! — ужаснулась Ингрид, глядя в жестокие бесстрашные глаза врага. — Его возможно убить?!»
Ингрид пятилась, прикрываясь щитом от ударов, каждый из которых разил немного слабее предыдущего, потому что кровь утекала из набула. Улучив момент, Ингрид вонзила меч воину в самое горло. Клинок входил тяжело, пришлось давить всем телом. И набул наконец распахнул Ингрид уязвимый, полный страха, человеческий взгляд.
Умирающий воин бился в агонии, временами ударяя по её броне, шлему, ногам — было больно, но она крепко держала перед собой щит, не позволяя себя ранить. Наконец, враг затих и сам соскользнул вниз с лезвия. Облегчение от окончившейся схватки потекло по жилам Ингрид, руки дрожали от великого напряжения.
«Я пробыла в битве меньше минуты, но это стоило мне столько усилий — как за всю прошлую жизнь!»
Не успев нарадоваться первой победе, Ингрид почувствовала огромной силы удар, обрушившийся на голову. Острые края разрубленного шлема защипали лицо. Она упала, почувствовав кровь на языке. Следом в живот прилетел удар тяжёлого сапога. Её топтали ногами, кровь из раны хлестала по глазам. И от этого было так обидно!
Рейван бросился к Ингрид и посёк мечом набулов, что топтали её ногами. Мёртвые тела упали на влажную землю. Рейван склонился и скинул с сестры шлем, чтобы увидеть, насколько тяжела рана. Ингрид кричала, не отнимая рук от лица, и заливала кровью броню. Рейван в ярости обернулся к рисскому воину, что оказался рядом.
— Утащи её к главному дому, я вас прикрою, — приказал он.
8-1 Кровью и сталью
Ингрид очнулась на полу большого зала. Густой полумрак был наполнен тихими стонами страдающих людей. В ноздри ударил запах крови и смрада, запах бойни и смерти. Ингрид не сразу сообразила, что битва закончилась: в ушах застывшим эхом стояли крики и грохот оружия.
Она ощупала голову и на месте шлема обнаружила повязки. Левый глаз был полностью скрыт под ними. Приподнявшись, она попыталась отыскать Рейвана. От движения в черепе раздалась пульсирующая боль, глазницу начало печь, будто в ней был кусок раскалённого угля. Ингрид попыталась сорвать повязки, чтобы узнать, что у неё с глазом.
— Ты очнулась? — рядом возникла Владычица. — Не надо, не трогай.
Маррей потянулась поправить перевязку, но Ингрид отдёрнула голову, не давая прикоснуться к себе, и сразу пожалела об этом. К горлу подступила рвота и разразилась на устланный соломой пол.
— Твой глаз цел, не волнуйся, — Владычица отёрла губы Ингрид тряпицей. — Но на лице рубленая рана. Я зашила так аккуратно, как только смогла.
— Не трогай меня! — прорычала Ингрид. — Я верила тебе, а ты целовала его! Я видела вас ночью!
— Он кзорг, девочка, — строго проговорила Маррей. — Но ты и так, похоже, это знаешь.
У холодной Маррей, всегда уверенной в своих движениях, дрогнули руки. Это не утаилось от Ингрид. Она поняла, что Владычицу терзала горечь.
В тишине раздались шаги.
— Узнаю щенячий писк, — сказал Лютый, приблизившись. — Я боялся, тебе все мозги выбили! Как ты, жива?
Галинорец устало присел на солому рядом с Ингрид.
— Проклятье! — выругался он, испачкавшись в мокрой рвоте.
— Осторожнее, Дэрон, — сказала Маррей. — У Ингрид, скорее всего, сотрясение. Сзади тебя бадья, подай её сюда: боюсь, это повторится.
— Ничего не повторится! — выпалила Ингрид и заскулила, прижимая руками рану.
— Болит? — прищурился Лютый.
Она согласно промычала.
— Вот если бы ты головой думала, то берегла бы её!
Маррей вздохнула и поднялась с колен. Когда она отошла, Ингрид увидела тело бездыханного Рёгнара, сына вана Харальда. Он лежал в окровавленных доспехах, а над ним в безмолвном плаче склонилась его мать Алва.