Лотосовый Терем (СИ)
Он указывал на Фэн Цина, дрожа всем телом.
— Она сказала, что вы, её родной отец, изнасиловали её, потому что она выросла слишком похожей на мать! Она сказала, вы боялись, что раз она сбежала со своим мужчиной, он раскроет всем ваши грязные дела, поэтому решили убрать свидетеля… Она называла ваше имя, да я не запомнил, знал только, что вы обладаете властью! Но это две жизни! Довели до смерти такую юную девушку и ещё человеком называетесь? Я не смирюсь, я всё видел, ни за что не смирюсь! Я, Сань Гуай, простой мясник, нет у меня ни знаний, ни способностей, но верю, Небо наверняка желает поведать об этом людям! Что это за дело?!
Он саданул по железной мясницкой стойке, так что она зашаталась, в мгновение ока явив силу, способную поднять тысячу цзиней.
— Я хотел найти честного чиновника, чтобы помог мне вас покарать! Поэтому подбросил двух свиней и придал им такой вид, подумал — кто-то наверняка приедет исправить эту чудовищную несправедливость! И Небеса правда далеко видят!
В лице Фэн Цина не было ни кровинки. Ли Ляньхуа молча смотрел на мертвецов и только спустя долгое время снова заговорил.
— На теле Цинлян Юя столько ран, нанесённых мечом, может ли герой Бай опознать эту технику?
Бай Цяньли пошатываясь отступил на несколько шагов — пусть он и не учился владению мечом, но у Фэн Цина была семейная техника “Тринадцать мечей Циюнь”. Все тринадцать приёмов были хитрыми манёврами, призванными застать врасплох, способы нанесения ударов совершенно отличались друг от друга, чтобы как можно сильнее навредить противнику. Больше десятка ран на лице Цинлян Юя, а также удар копьём в живот, выдавали технику “Тринадцать мечей Циюнь”.
Ли Ляньхуа поднял голову, наблюдая, как солнце медленно опускается к западу.
— Глава Фэн, и миллион подозрений — лишь подозрения, знаете, что именно убедило меня в том, что вы и есть убийца?
Фэн Цин холодно улыбнулся.
— Сухая веточка и лист бумаги, — неторопливо продолжил Ли Ляньхуа.
Фэн Цин не проронил ни слова.
— Когда я возвращался из владений “Ваньшэндао”, по пути предоставленная лошадь вдруг поранилась, поэтому вернулся я поздно. Вообще-то, когда перепуганная лошадь спотыкается, обычно заканчивается это плохо, однако мне немного повезло, так что удалось избежать гибели. Я уже попросил лекаря тщательно проверить, из-за чего лошади споткнулись, полагая, что здесь не обошлось без любви и заботы главы союза. — Ли Ляньхуа улыбнулся. — А когда вернулся в “Лотосовый терем”, внутри кое-кто поджидал, чтобы забрать у меня два предмета. Я удивился — Ван Баши и сам не знал, что у него в кармане, и когда вытащил плод акации, стручок и записку, видели это только я и герой Бай.
Бай Цяньли дрожал всем телом, но, изо всех сил сжимая в руках золотой крюк, кивнул.
— А когда мы прибыли во владения союза, то встретили главу Фэна, перед убеждениями которого я давно преклонялся. Герой Бай и Ван Баши снова рассказали об этих трёх предметах, герой Бай передал главе союза красный плод, однако я убрал сухую ветку и бумагу за пазуху. — Ли Ляньхуа улыбнулся. — Так кто же был тот человек, что спустился со второго этажа моего “Лотосового терема” и потребовал у меня две вещи? Кроме героя Бая, Ван Баши, меня и вас, никто о них не знал, и уж тем более — не знал, что они у меня за пазухой. — Он с лёгким сожалением покачал головой. — Возможно, вы полагаете, что странная записка таит секрет, который раскроет вашу личность, но на самом деле нет. Вы рискнули прийти и отнять её, однако этим и выдали себя — могли добраться до деревни Цзяоян раньше меня, обладали настолько высоким боевым мастерством и знали об этих двух вещах только герой Бай и вы. И очевидно, что “господин Е” — вовсе не герой Бай.
Фэн Цин надолго призадумался и наконец медленно растянул губы в улыбке.
— Как вы поняли, что “господин Е” — не Бай Цяньли?
— Я назвал его “господином Е”. Будь это правда герой Бай, он наверняка хлопнул бы по столу и снова повторил, что вообще-то его фамилия Бай… — с серьёзным видом сказал Ли Ляньхуа. — Глава союза прекрасно владеет навыками укрепления ци, я сразу был восхищён.
— Шифу! — с дрожью в голосе воскликнул Бай Цяньли.
Фэн Цин медленно повернулся.
Бай Цяньли стиснул зубы и долго сопротивлялся, пока наконец не задал чёткий вопрос.
— Эти предметы правда у вас? Ученик просит шифу… подтвердить личность…
— Ха-ха-ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха-ха… — расхохотался Фэн Цин, запрокинув голову, неторопливо нащупал за пазухой и бросил на землю три вещицы — красную горошину, сухую веточку и записку. — Я полжизни искоренял зло, не предполагал, что сегодня настанет и мой черёд. Ли Ляньхуа! По большей части твои догадки верны! Я отправился на юг Юньнани за бобами вовсе не из добрых побуждений. Я подмешал три ядовитых плода в суп из красной фасоли — думал, она выпьет и потеряет ребёнка, а этот негодяй Цинлян Юй всё испортил. Потом зажёг мускус, но его она тоже выбросила. Фэн Сяоци сохранила ребёнка назло мне, потому что ненавидела меня. — Он широко улыбнулся, запрокинув голову к небу. — Сегодня я всё расскажу! Считаете, я развращал родную дочь? Что я хуже животного? Ха! Фэн Сяоци вовсе не моя дочь! — Его тон вдруг сделался мрачным. — Она — плод прелюбодеяния Сюнян с другим мужчиной, поэтому тогда… я убил её ударом ладони и закопал под розами. Фэн Сяоци мне не дочь, и я могу делать с ней, что захочу. Её родные отец и мать меня опозорили, так пусть дочь за них расплачивается, что тут не так? Ха-ха-ха-ха-ха… ха-ха-ха-ха-ха…
Бай Цяньли в ужасе смотрел на Фэн Цина — наставник, которого он почитал больше тридцати лет, на самом деле оказался таким… Фэн Цин всё хохотал как безумец. Стоявшие вокруг ученики “Ваньшэндао” утратили присутствие духа и невольно попятились. Этот сумасшедший убил жену, вступил в порочную связь с приёмной дочерью и довёл её до смерти, кто знает, на что ещё он способен теперь, когда его позорные поступки раскрылись?
Послышался ясный звон, Фэн Цин выхватил меч. В сумерка клинок в его руках блестел как изумрудные воды, сквозь плотную черноту проступала зелень — это был “Шаоши”!
Завидев этот меч, Бай Цяньли не мог сдержать желания вернуть его. Ли Ляньхуа взмахнул рукавом, преграждая ему дорогу.
Заходящее солнце полыхало огнём, озарённые им облака проносились сполохами, словно неистовая осень мазнула густой тушью.
Бай Цяньли замер — он не считал, что чудесный целитель превосходит его в боевом мастерстве, но стоило тому взмахнуть рукавом, как он не смог шагнуть дальше.
— Герой Бай, этот меч… сколько вы тогда отдали за него серебра? — дружелюбно спросил Ли Ляньхуа.
— Сто тысяч лянов.
— Дорого, слишком дорого. — вздохнул Ли Ляньхуа, посмотрел на Фэн Цина и пробормотал: — Не по карману, видимо, придётся отобрать силой.
Фэн Цин резко поднял меч, всех присутствующих обдало убийственным холодом.
Все вокруг побледнели и шаг за шагом попятились, освобождая круг для двоих.
По земле подул ветер, взметая песок, солнце клонилось к закату.
Глава 80. Бумажная пагода блаженства
— А потом?
Пламя свечи затрепетало, в “Благом лотосовом тереме” затряслась мебель.
— Только не говори, что Фэн Цином овладел дух свиньи, — процедил кто-то сквозь зубы, — он вдруг схватил кирпич, ударил себя по голове, а ты подобрал меч и вернулся.
— Ты и правда очень умный… — другой человек сел, расправив одежды.
Первый немедленно пришёл в ярость, затем что-то деревянное упало на пол и разлетелось на части.
— Несносный Ляньхуа! Хорош издеваться! Рассказывай! Что произошло в деревне Цзяоян?
В “Благом лотосовом тереме” никогда ничего не лежало на столе, даже чаши для вина приходилось нащупывать под ним. Теперь же её накрыли куском атласа, сверкающего ярче золота, сверху положили мягкую подстилку, вышитую разноцветными мотивами четырёх времён года, на неё водрузили подставку из чёрного дерева с тонкими узорами, инкрустированными червонным золотом, словно ритуальную табличку для подношений предкам — а на подставку торжественно возложили меч.