История Ирэн. Гнев (СИ)

— Игра началась.
  
Глава 29
 
Москов. Дом князя Обухова на Ильинке
— Николя, зачем ты так, я люблю его, — княжна Софья Обухова, несмотря на всю свою внешнюю эфемерность, обладала на редкость твёрдым характером. И уже если она что-то себе вбила в голову, то переубедить её было невозможно.
В Софье сочетался юношеский максимализм, когда есть только белое или чёрное, правые или не правые, и немного здорового эгоизма. После смерти родителей они с братом остались вдвоём, и брат, который к тому времени уже был совершеннолетним, взял на себя заботу о малышке-сестре. Конечно, Софья получала всё, что хотела, потому как Николай Обухов просто не мог ей отказать. Стоило маленькой Соне скукситься или распахнуть глаза, наполненные слезами, как она тотчас же получала всё. И умненькая девочка быстро научилась манипулировать братом.
Вот и сейчас брат убеждал Софью отказаться от помолвки с Кириллом Балашовым. Он не мог ей всё рассказать, всё же Софья совсем юная и многие вещи он просто не мог даже произнести в её присутствии. Но, видя, что просто слова не действуют, он рассказал сестре про нелицеприятную историю с Ирэн Виленской и её ребёнком. Говорить о таком сестре, которая для Николая Обухова всё также оставалась маленькой девочкой, было неловко, князь заикался, бледнел, но переживания о будущем сестры брали вверх над этой неловкостью, и Николай всё-таки рассказал, что ребёнок Ирэн Виленской вполне может быть ребёнком от графа Балашова. Конечно, это не подтвердилось, но никто точно не знает.
— Это ещё неизвестно, что там за история, возможно Кирилл просто взял вину на себя, — убеждённая в непогрешимости красавца-жениха, говорила Софья.
В своих мечтах Софья шла в красивом белом платье ко входу в Елоховский собор, а рядом с ней шёл золотоволосый красавец Балашов в белом военном мундире.
— Соня, его даже отстранили от работы в штабе, значит есть за что, — Николай Обухов уже несколько раз пожалел, что связался с графом Балашовым. Они мало пересекались, хотя и тот и другой служили при штабе, но Балашов больше выполнял работу во дворце, а Обухов чаще был в разъездах по империи.
Но на дебютном балу Софья увидела Балашова, который к тому же пригласил её на вальс и влюбилась. И брат вынужден был ей снова уступить. Уже после он узнал, что Балашов часто проводит время в офицерском доме, где играет в карты и не брезгует развлекательницами.
Ну про историю с Ирэн Виленской долго гудел весь свет, но мнение света обычно проходит мужчин по касательной. Поэтому на это князь Обухов не стал обращать внимание. Да и про офицерский дом, чего уже там, и сам, бывало, захаживал. Дело молодое.
Но за сестру Николай Обухов переживал, поэтому и показал Балашову всю серьёзность своих переживаний, когда тот забыв обо всём начал открыто ухлёстывать за некоей леди Бейкер. А Соня расстроилась.
В общем Софья снова уговорила брата сохранить помолвку с Кириллом Балашовым и с разрешения брата пригласила его с матушкой к ним на обед в выходные.
* * *
А Кирилл Балашов в это время тоже вёл разговоры, но с дядей.
Утром, что уже было необычно, так как последние две недели Кирилл не вставал раньше обеда, он неспешным шагом прошёлся по улицам столицы. Погода была прекрасная, светило солнце и было по-летнему тепло. Кирилл прошёл через сквер, в котором гуляли столичные матроны с дочерями и барышни в разноцветных платьях, сопровождаемые отцами или мужьями. Умытый, побритый, и протрезвевший Кирилл вызывал восхищение у женского пола. Даже без офицерского мундира дамы оборачивались ему вслед, а девицы краснели, когда чёрные глаза графа останавливались на ком-то из них.
Граф шёл и думал:
— Права всё-таки матушка, не сошёлся свет клином на Обуховых, если вдруг решат разорвать помолвку, то я быстро найду замену этой худосочной княжне.
Ставровский встретил племянника не очень радостно, всё-таки ещё не простил того за сорванный план.
Ни чаю ни вина не предложил, сразу провёл племянника в кабинет.
 
— Ну что, как живётся без службы? — задал вопрос князь
Балашов удивлённо посмотрел на князя:
— Плохо живётся, Константин Петрович
— Так иди подай рапорт на войну, вон на границу с Ханиданом или в Горное княжество, там в гарнизонах всегда людей не хватает, — Ставровский говорил серьёзно, и, если бы племянник принял мужское решение и сказал, что так и сделает, не стал бы ему мешать, но граф Кирилл не хотел на войну, он хотел обратно в штаб.
— Но, матушка же… — начал Балашов
— А что матушка? Матушка твоя слава богу здорова, и я тут, если что подсоблю, — дал ещё один шанс племяннику князь.
Но Балашов потупился и сделал вид, что думает над предложением.
— Ну что же, я сделал всё что мог, — подумал князь, — другого пути снова стать тем, кем он был у графа, не будет.
А вслух сказал:
— Если ты, Кирилл, всё же решишь пойти в гарнизон, дай мне знать, а пока есть у меня к тебе одно дело.
И князь поведал Балашову свою идею, как можно отомстить зарвавшимся Лопатиным.
Балашов, уезжая от князя в офицерский клуб, думал не о предложении князя попроситься в отдалённый гарнизон, чтобы очистить свою репутацию и снова вернуться в столицу в белом офицерском мундире, и не о том, что князь снова его втягивает в непонятные истории, а о том, как он «спасёт» Ирэн от «разгулявшейся молодёжи» и она в порыве благодарности вспомнит что любит его. И будет просить его вернуться, а он пройдёт мимо, ведя под ручку юную княжну Софью Обухову и даже не посмотрит в сторону этой предательницы.
* * *
Никольский уезд.
А в Никольском уезде ничего не знали о том, что в столице есть те, кому Ирэн «жить мешает» и они планируют опасные шутки и затевают тайные игры.
Никольский уезд переходил на «военное положение», потому что наместнику, графу Забела, главному исправнику, им всем пришли приказы и письма из дворца. Приказы были изданы в императорской канцелярии, а письма каждый получил свои. Наместнику писал император, а графу Александр Иванович Шувалов. Но смысл в этих письмах был один.
Срочно начать выпуск мыла от окопной болезни, все имеющиеся ресурсы пустить на наращивание объёмов и всё, что произведено срочно отправлять на границу с Ханиданом. В город ожидался приезд полка военно-медицинской службы, в составе целого специального гвардейского корпуса, для помощи в организации производства и отправки мыла.
Все ещё спали в поместье, когда из уездного города прискакал посыльный. Никодим, которого тоже подняли его же подчинённые, разбудил графа Забела. Посыльный был от наместника с приказом срочно прибыть к нему.
Забела понял, что так просто Гайко не стал бы ставить печать наместника, которая была второй по значимости в империи после императорской в каждом отдельном уезде. Забела не стал будить ни Лопатина, ни Ирэн, ещё было темно, что-то около четырёх часов утра. Поехал сам.
Наместник в кабинете сидел вместе с основными представителями власти уезда. Был здесь и управляющий мыловаренной фабрикой Иоган Шульц.
После того как Забела присоединился, наместник зачитал все приказы. Выходило, что завтра-послезавтра начнут прибывать военные, им надо обеспечить «квартиры», срочным образом надо искать помещение под фабрику.
Все взгляды переметнулись на Шульца. Вот была бы здесь Ирина, она бы точно похвалила Ваню (Иогана). Он достал из тонкой папки лист бумаги и положил перед наместником:
— Вот те здания, которые можно быстро переоборудовать под производство. Ещё три недели нужно на доставку чанов и котлов.
— Сколько? — вскричал Гайко, — вы с ума сошли? Какие три недели?
Но Иоган не смутился, а положил перед Гайко ещё один лист бумаги с расчётами поставок оборудования, которые накануне получил от купцов
Наместник в отчаянье посмотрел на Забела:
— Андрей что можно сделать? Где взять эти чаны и котлы?
Забела не знал где взять, но у него мелькнула мысль, что зря он не разбудил Ирэн, она бы точно что-то придумала