Начало пути (СИ)
Каталам провёл указательным пальцем по знаку на столбе. Затем выхватил кинжал из ножен и сдирал стружку, пока на месте знака остался лишь свежий срез.
— Там, где я, нет места беззаконию! — торжественно заявил он, развернулся и пошёл помогать солдатам.
А я смотрел ему вслед и уважительно кивал головой. Этот Каталам, этот «всего лишь сотник», который любил чесаться там, где чешется, каждый день удивлял меня. Каждый день впечатлял по-новому. Я-то думал, он всего лишь неотёсанный вояка. А оно вон оно как… Да уж. В людях разбираться мне ещё предстоит научиться.
Глава 13
Дни в пути без новостей
Первый сирей так и не вернулся. Давно за нашими спинами скрылся сгоревший пограничный форт. Несколько раз день сменял ночь, пока мы двигались по тракту. Но птица, которая должна была принести новости, так и не появилась. Бывало Каталам тревожно всматривался в небо, ожидая вестей. Но всё тщетно. В конце-концов, когда мы уже пару дней как свернули с тракта и по узкой дороге углубились в очередной лес, он снял второй садок.
— Он найдёт дорогу, — уверенно произнёс он, наблюдая за удаляющейся птицей. — И, будем надеяться, вернётся с новостями.
Как и Каталам, я тоже провожал сирея взглядом. И так же смотрел с надеждой. В дороге я часто задумывался над тем, что происходит там, далеко позади. Каждый день я вспоминал Фелимида, его жену и толкового мажордома. Строил предположения и надеялся на лучшее. Но сейчас на душе было грустно. Прошло много дней, а ответа мы так и не получили. Сирей или не долетел, или его прикончили в дороге, или долетел, но… Вот от этого «но» становилось грустно. Хоть я немного времени провёл с этими замечательными людьми, принявшими меня ни чуть не хуже, чем люди в лагере, переживал за них. Их судьба мне была небезразлична. Я чувствовал вину из-за того, что с ними произошло. Если бы я не показал Фелимиду кто я такой, если бы он не привёз меня к себе домой, если бы не укрыл опасного душегуба, ничего бы не произошло. Они бы жили, как жили. Но в один день их жизнь перевернулась с ног на голову. Перевернулась потому, что аниран решил обзавестись союзником, которого посчитал достойным. Аниран не спрашивал чужого мнения. Он решил, что будет так. И теперь этот союзник, если ещё жив, гниёт в застенках. А его ни в чём не повинная жена отправилась за ним следом.
— Что думаешь, Каталам? — тихо спросил я, когда птица скрылась вдали. — Они живы?
Сотник пристально посмотрел на меня.
— Я только одно могу сказать: надеюсь, их судьба в руках принца Тревина, а не в руках святого отца Эокаста. Но, судя по тому, что ответа нет, мои надежды — всего лишь надежды… Отправляемся дальше, аниран. Мы всё равно ничего не можем для них сделать.
* * *В течение следующих трёх дней мы двигались по тракту, абсолютно не скрываясь. И за это время не встретили ни души. Даже частые разъезды, о которых ранее рассказывал Каталам, не показывались. Мы передвигались по обезлюдевшей земле.
На ночных привалах Каталам мрачнел всё сильнее и сильнее. Он хмурился, подбрасывал сухие ветки в костёр, по привычке чесал бороду, и бросал на меня озадаченные взгляды. Сначала мне казалось, что он хочет поделиться со мной мыслями. Излить душу, высказаться. Но когда мы остановились на очередную ночёвку, он заговорил о том, чего я совершенно не ожидал.
— Аниран, я думаю, нам не стоит идти в столицу. Стоит затаиться в лесу и переждать какое-то время.
— Что? — удивился я. — Чего переждать? Почему?
— Я отправлю Иберика и Вилибальда на разведку. Мне кажется, дело плохо.
— Я тебя не понимаю, Каталам.
— Королевский тракт — это единственная живая нить, связывающая два города. Даже в самые тяжёлые времена, когда мы всё ещё не смирились с наказанием, что на нас наложил Фласэз, торговые караваны двигались практически ежедневно. Королевская стража несла дозор, сопровождала караваны и помогала купцам путешествовать, не опасаясь за свои жизни. Хоть мы знали, что наш мир обречён, всё равно продолжали бороться за жизнь. Всё равно старались выжить. Тогда король ещё не сдался. Он держал власть крепкой рукой. Ещё до того, как я окончательно покинул столицу, он всё ещё являлся тем, кем и должен — воплощением королевской власти. Сейчас же, мне кажется, никакой королевской власти больше не существует.
Я уставился на него с немым вопросом во взгляде.
— На протяжении всего времени мы не встретили ни души, — ответил он на мой немой вопрос. — Только сгоревшие останки. Ни конных отрядов, ни разъездов. Не говоря уже о торговых караванах. Как бы это было не печально, но, мне кажется, король утратил контроль над происходящим. Его власть настолько ослабла, что он не имеет понятия о том, что происходит в его владениях. Он или окончательно пал духом, или святые отцы завладели его разумом. Я не думаю, что он в силах нас защитить… Всех нас.
Я внимательно посмотрел ему в глаза.
— Ты хочешь отправить сыновей вперёд, чтобы они выяснили как обстоят дела? И только затем выдвинемся мы?
— Верно, аниран, — кивнул головой Каталам. — Мы пока затаимся. А они пусть посмотрят, на что стал похож Обертон. У меня плохие предчувствия…
— А что у нас с запасами? — недовольно спросил я. — Сколько лиг до столицы? Сколько нам ждать придётся?
Сотник нахмурился, видимо, так же как и я понимая, что дела с провизией обстоят не лучшим образом. Рэнэ позаботился, сделал всё, что мог. Но немного не рассчитал; по подсчётам Умтара запасов провианта хватит не более, чем на декаду. Дальше придётся или лапу сосать, или охотиться. Просить милостыню или грабить близлежащие деревни. А поскольку никакой разумной жизни за всё время в пути мы так и не обнаружили, видимо, милостыню просить будет не у кого. Не говоря уже о грабеже.
— Будем охотиться! Будем искать корешки, — пробурчал Каталам.
— Это ранней весной-то? — удивился я. — Какие корешки? Приди в себя, Каталам!
— Тогда будем резать лошадей!
— Лошадей? Да ты совсем…
Раздался цокот копыт. Где-то заржали те самые лошади. Солдаты на страже встрепенулись, а мы с Каталамом вынуждены были прервать интересный разговор. В наспех сооружённый лагерь ворвались два конника — Иберик и Авлед, — которые с самого утра держались в арьергардном дозоре. Они спешились, передали поводья Умтару и торопливо подошли к нам.
— Аниран! Отец! — Иберик, казалось, запыхался не меньше своей лошадки. — Мы видели людей, идущих по нашему следу!
— Опять!? — воскликнул я.
— Спокойней, сын, — Каталам поднял руку. — Говори по порядку.
— Люди. По нашему следу идут люди. Держатся на приличном расстоянии, но следы внимательно изучают. Мы видели их.
— Храмовники?
— Нет, отец. Это те, кого мы повстречали ранее. Почти пять десятков человек во главе с двумя всадниками и тремя подводами позади. Те молчаливые, которых отогнал аниран.
Каталам бросил на меня быстрый взгляд.
— Они вас видели? — спросил он Иберика.
— Нет, не видели. Но мы видели, как они изучают конный след. Они точно идут за нами.
— Где они сейчас?
— Разбили лагерь в лиге-двух отсюда. Мы видели, как зажигают костры.
— Значит, ночью нападать не собираются, — сделал вывод сотник. — Спасибо, сын. Передай Умтару, что сегодня в ночном дозоре станем мы с анираном. Остальные пусть спокойно спят.
— Спокойно спят? — удивился Авлед. — Враг же идёт по пятам!
— Это не враг, Авлед, — успокоил его Каталам. — По крайней мере, пока с нами аниран. Ступай отдыхать. Оставьте нас.
Молодые парни ушли, решив не оспаривать приказ старшего. Каталам опять присел у костра и пригласил меня присоединиться.
— Это «эсты», верно? — спросил я. — Те самые?
— Верно.
— И угрозу они нам не несут?
— Нет, не несут, — спокойно ответил Каталам. Затем зачерпнул глиняной кружкой горячего отвара из котла и протянул мне. — Выпей, Иван. Это помешает заснуть. Сегодня мы с тобой будем хранить солдатский сон. А если «эсты» всё же нагрянут, ты должен быть готов вновь показать, кто ты есть.