Доктор и Жизнь (СИ)
Суммарно на все доделки и переделки я затратил ровно неделю. Посмотрел на результаты трудов и сказал: Это хорошо. Потом я посмотрел на запасы еды и сказал: А вот это плохо.
Усиленная мозговая активность потребляла много энергии, а ведь мне надо было просчитать маршрут до Земли, причём не куда-то, а в конкретное место. Жрать хотелось сильно, я торопился, поэтому посчитал, что лучше не отказывать себе в еде, из-за чего мои запасы изрядно так подсократились. Если растягивать, хватит на неделю, может, чуть больше, а потом буду голодать. Но этого не случится, я уже практически готов к первой за последние шестьдесят с лишним лет экспедиции с Луны на Землю.
Часть Работяг и Вояк пришлось разобрать и утрамбовать в грузовой отсек, а пятеро заняли посадочные места в капсуле, рядом со мной.
Движки протестированы, система навигации маршрут знает и готово приступать.
Ну, с Босхом!
Доктор летит на Землю.
Глава двадцать пятая. Землянин
— Вжух — и ты долбоёб! — махнул я воображаемой волшебной палочкой.
Вояки, сидящие рядом со мной, посмотрели на меня как на умственно отсталого. Ну, мне так показалось.
Переделанная спасательная капсула уверенно приближалась к Земле. Я малость промахнулся со временем пуска, поэтому придётся некоторое время повисеть на орбите, чтобы попасть в желаемое место. Вопрос топлива не стоит вообще, поэтому могу проторчать на орбите хоть неделю, правда, в таком случае у меня закончатся еда и вода, запасов которых не так много, как бы мне хотелось. Впрочем, счёт будет на десятки минут, а не часов, поэтому париться о еде не придётся.
— Ребята, вы видели все эти записи центаврианцев? — спросил я у молчаливых Вояк. — Бордель, а не история человечества!
Естественно, ребята промолчали. Я включил музыку.
The Rasmus — In the Shadows. Старинная песня, всеми забытая, но от этого не менее прекрасная. Хотя я помню времена, когда она орала из каждого утюга…
— Ай бен вотчин, ай бен уэйтин, — тихо напевал я, наблюдая траекторию движения капсулы. — Ин зе шэдоу, фор май тайм…
Дикая вещь: я могу говорить на двух диалектах центаврианского, но английский у меня очень плохой. То есть я его понимаю, свободно говорю на нём, но мой сильный русский акцент выдаёт меня с головой.
— Ю ар пробабли вронг! — произнёс я, увидев укоризненный взгляд Вояки слева. — Ит из вери гуд сонг!
Наконец, мы на орбите. Я летел сюда трое суток! Мощность у движков не самая высокая, это всё ограничения размеров капсулы, которые я не мог игнорировать.
Разгонялась капсула долго, а теперь я вынужден гасить импульс, чтобы не врезаться в Землю-матушку в стиле пылающего метеорита. Мой развитый организм этого не перенесёт…
Капсула в автоматическом режиме заняла нужную орбиту и теперь оставалось только ждать…
Развлекал себя разговорами с Вояками, а также с одним из Работяг, который глядел на меня в иллюминатор. Ответить они ничего не могли, поэтому являлись лучшими слушателями в мире.
Счёт шёл на минуты, поэтому я, рассказывая историю своей жизни теперь уже Орбитальным Воякам, внимательно следил за ходом движения капсулы. Прохлопаю момент, буду вынужден либо сидеть ещё сутки, либо выруливать на движках. Ну или придётся садиться где придётся.
Надеюсь, эти ублюдки разбились об поверхность Марса…
Захар, ёбаный в рот!
Наконец, настал час «Хэ». Я активировал маневровые движки и вышел на нужную траекторию, после чего перевернул капсулу, что прошло без негативных последствий для меня, исключительно благодаря надёжному креплению ремнями к креслу.
Началось снижение, я с камер наблюдал за приближением планеты ко мне. Нет, это моё раздутое эго…
Вошли в плотные слои атмосферы. Как я и предполагал, капсула начала греться. А потом что-то пошло не так, хотя я думал, что рассчитал всё верно.
Что могло пойти не так?
А вот что: в капсулу шарахнул какой-то луч, который прожёг её насквозь.
Я был в скафандре, поэтому всего лишь получил осколок металла в правое бедро, а вот Вояка слева от меня лишился блока сенсоров, кои заменяют ему голову.
Капсулу зашатало и затрясло. Жестоко зашатало и затрясло. Вокруг разбрызгивалось масло, охлаждающая жидкость, полетели всякие вещички, до этого закреплённые на стенах, я мог бы обосраться, но мой сжатый сфинктер сейчас даже молекулу кислорода не пропустит!
Вспышка справа! Ещё одно отверстие в капсуле, всё, что способно гореть, начало гореть! Даже мой скафандр! Но тут заработала уцелевшая противопожарная система и пространство вокруг было залито пеной, а затем, согласно прописанному протоколу, эту пену заменила пена иного рода. Так как бортовой компьютер посчитал, что происходит нештатная ситуация и мы вряд ли уже сумеем приземлиться по-людски, то решил залить всё противоударной пеной, которая на целых 554 % снижает силу удара. Её ещё Вася разработал, штука надёжная. Хорошо, что педерастические новые марсиане не стали забирать «хлопушки» с пеной с собой.
Новую вспышку я не увидел, так как был погружён в пенную тьму, но встроенный в скафандр экран оповестил меня, что мы лишились 30 % маршевых двигателей. Да и хрен бы с ними, у нас нет задачи лететь в космос!
Но было одно негативное последствие произошедшего: капсулу из-за изменения центра тяжести лихо закрутило вокруг своей оси, я бы блеванул, если бы к этому моменту что-то чувствовал. К счастью, бортовой компьютер впрыснул мне в кровь противоперегрузочный препарат, разработка авторская, внешне напоминает тормозную жидкость, к тому же имеет с ней родство где-то на 0,1 %, извините, блядь, работал с тем, что есть!
Этакий лёгкий шум в голове, лёгкость в теле — это побочные эффекты от действия «тормозухи» в крови. Мысли вялые, ничего не хочется, абсолютно похуй на то, что я сейчас с высокой вероятностью разобьюсь о земную твердь…
Ничего не происходило минут пять, а потом ка-а-а-к шарахнуло! Мне кажется, я зуб сломал.
Бортовой компьютер произошедшего не перенёс и отключился наглухо. Я вытащил руки из каркасных рукавов скафандра и вручную активировал систему выкачки «тормозухи» из моего кровотока. Нельзя слишком долго держать в себе этот адский коктейль, даже моя совершенная печень не перенесёт всей хуйни, которую «тормозуха» собирается с ней сделать. Противоперегрузочная «тормозуха» — это как шизоидный сутенёр-метамфетаминщик для потасканной шлюхи-печени. У такого рабочие лошадки долго не живут.
Шум в голове пропал, как-то резко стало не похуй. Включил систему распаковки. Лезвия с минусовой температурой начали медленно разрезать термостойкую пену. Она очень вязкая и сверхохренительно гасит импульсы, поэтому я сейчас надёжно замурован. Сейчас освобожу немного пространства для руки и распылю специальный растворитель…
Тут внезапно поступил запрос о статусе от Вояки, что расположился напротив меня. Подтверждаю, что живой.
Тактика с ледяными ножами срабатывает и я получаю немного пространства для левой руки в районе пояса. Снимаю с пояса скафандра металлический пульверизатор и сжимаю его. Хлопок, а затем начался процесс расщепления противоударной пены.
Мы её, кстати, в бронировании тоже используем. В моём личном бронекостюме, который кто-то прихватизировал с базы, был сантиметровый слой этого покрытия, который наглухо гасил любое заброневое действие пуль и снарядов. Хорошая была штука, жаль увели…
Спустя час или около того пена растворилась достаточно, чтобы я мог добраться до дверного люка. Рядом имелся терминал для управления капсулой. Тыкаю несколько сенсорных кнопок и вижу темноту. Камеры сгорели к чертям, центаврианская технология оказалась говном, не предназначенным для вхождения в земную атмосферу. Что ж, придётся рисковать…
Дёргаю за рычаг и дверь с шипением открывается.
— Ох, твою ж мать… — с такими словами я встретил поток воды, который ворвался в стремительно освобождаемый от противоударной пены салон капсулы.
Слава Босху, что я в скафандре, который легко переносит и воду в том числе. Вася, который проектировал скафандры, предусматривал также и попадание в водную среду, потому они оборудованы поплавками, чтобы носитель не ушёл на дно какого-нибудь океана.