Ее друг (СИ)

— Я думала, что ты по дружески.., — заламывая руки, начинаю я, но Миша бесцеремонно перебивает.
— По дружески? Смешно звучит. Какая на хрен дружба, Маша? Я с тобой везде был, все делал для тебя, пацанов гонял, себе ничего не позволял… Только ты, только о тебе. В дом к себе тебя водил. Квартиру дед для нас купил... Для нашего будущего! А что по итогу? Ни-че-го! Ты при первой же возможности к Арсению подалась…
Миша сползает с матраса и приваливается спиной к стене.
— Правильно сказал сегодня Арсений — с вами, бабами, чем хуже, тем лучше вы относитесь… А если перед вами стелешься, ублажаешь, то вы в бессердечных сук превращаетесь. Ничего не цените и не видите.
— Это не так. Я правда…
— Тшшш. Ничего не говори. Не надо. Не ухудшай! Не добивай меня, Маша. А то сейчас сопли начну распускать и остатки твоего уважения в унитаз спущу… Я же не как бруталомужик Арсений. Я — лопух Миша.., но знаешь.., для тебя это даже лучше сейчас. Я тебя не брошу. Как обычно помогу, ни куда не денусь…
Миша медленно, облокотившись на стену, поднимается и, шаркая ногами, выходит из комнаты. Я поднимаюсь с матраса и иду следом, но в ту же секунду слышу, как хлопает входная дверь.
Ушёл.
Остаток ночи я жду Мишиного возвращения, а когда он не появляется, начинаю собираться. Оставаться в его квартире после всего, что я узнала сегодня ночью, будет неправильно. Хочется думать, что я не бесчувственный паразит, которым изобразил меня бывший друг. Я реально пользовалась его помощью и заботой, но делала это не из-за выгоды или расчёта… Я думала, что мы друзья, а его слова о любви воспринимала как дружеские и ничего больше. Хотя возможно выгода с моей стороны всё же была — без Миши я возможно и не жила бы сейчас на свете. Он меня кормил, покупал тёплые вещи… Неужели без всего этого я не стала бы с ним дружить?! Без его помощи. Нет. Я бы стала. Скорее всего стала. Я же не паразит?! 
Прибравшись за собой, я нацарапала Мише записку с фразой: «Прости и спасибо за всё», и покинула пустынную квартиру. Ключи потом занесу в будку охраны Решетниковых. Вот обрадуются Мишины родители моему исчезновению из его жизни!
  
Глава 22
 
Целый день блуждая по городу, я никак не могла решить, что делать дальше. Куда идти? К кому? Никому на свете я больше не нужна. Вернее нужна, но для определённых целей. У всех — Мишки, дяди с тётей, Арсения — цели разные, но суть остаётся прежней — мои интересы и желания никого не интересуют. Пусть я глупая и наивная дура, но разве я не достойна простого человеческого счастья? Неужели у меня никогда не будет дома?! Не будет семейного очага, наполненного любовью, теплотой и заботой?!
К восьми вечера ноги сами привели меня к зданию колледжа, который естественно был закрыт. Занятия возобновятся только двадцать пятого января, да и время сейчас позднее.
Иногда мы с Мишей договаривались встретиться именно здесь — у ворот колледжа. В восемь вечера, я бежала с очередной подработки сюда и с нетерпением ждала любимого друга.
Растерев замёрзшие щеки ледяными пальцами, я пытаюсь выкинуть из головы воспоминания о прежней жизни. Былого не вернёшь, надо думать о настоящем…
Стянув с плеч рюкзак, я ставлю его и сумку на снег и пытаюсь вспомнить имена охранников из колледжа. Возможно стоит попробовать попросить охрану впустить меня? Всего на одну ночь, а завтра я ещё что-нибудь придумаю. Хорошо, что я вчера поела, сегодня точно не нужно думать о еде.
Замороченная мыслями, я не сразу слышу приглушённый оклик.
— Маша-а! Семенова?
Обернувшись, я вижу двух парней, перебегающих через дорогу. Оба машут мне руками и широко улыбаются.
Ванька с Колькой — Мишкины друзья.
Ванька учится с Решетниковым в одной группе. А Колька был студентом второго курса университета. Миша всегда выделял этих двоих из толпы знакомых, да и мне они нравились. Умные, весёлые, симпатичные.
 
— Привет, Маш! Ты Мишку ждёшь? — начал Ванька и оглядел быстрым взглядом мои сумки.
— Привет, — весело поздоровался Коля, — ты сколько здесь стоишь, Машуня? В ледяную статую скоро превратишься.
— Привет, — здороваюсь с парнями и стыдливо отвожу глаза.
Что мне ответить? Соврать? А если правду сказать, что будет?
— Ты чего грустная такая, Маш? Обидел кто? — уже без привычного веселья спросил Ваня.
— Да кто же отважиться обидеть нашу птичку, братан! Медвежьего гнева испугаются, — всё также бодро отзывается Колька.
— Ты Мишу ждёшь? — более настойчиво спросил Ванька и стал заваливать меня вопросами, — ты вообще здесь для чего стоишь? В восемь вечера и в минус двадцать?!
В ответ я отрицательно качаю головой и парни замолкают словно по команде.
— Короче! — первым отмирает Коля, — поехали с нами, а по дороге разберёмся. Вань бери Машину сумку, а я рюкзак возьму…
— Ну что вы, ребята… Не нужно.., — пылая от стыда и растерянности, бормочу я в ответ.
— Угомонись, Машуня! А то в снежную бабу скоро превратишься.
Ванька подхватывает меня под локоть и задумчиво уточняет.
— Где твои варежки?
— Забыла… А куда мы поедем?
Ванька бросает хмурый взгляд на Кольку и вздохнув отвечает.
— Мы с Коляном икс бокс купили. Последний. Сегодня хотели опробовать его.
— Ко мне пойдём, — отзывается Коля, — только у меня чая нет. Зато с нового года коньяк остался. Сейчас выпьешь и сразу согреешься…
Парни продолжают оживлённо и болтать, но выглядит их воодушевление очень наигранно. Словно они стараются скрыть свои истинные эмоции. Парни не стали расспрашивать меня, хотя всегда были очень любопытными. А если они позвонят Мише, чтобы узнать подробности?
Резко затормозив, я вытаскиваю локоть из Ванькиного захвата и испуганно спрашиваю
— А вы Мишке будете звонить?
Ребята снова на несколько секунд замолкают, а потом почти одновременно спрашивают.
— А что?
— Просто.., — хрипло выдавливаю я, — лучше ему не звонить. Пожалуйста.
Друзья перебрасываются хмурыми взглядами и по очереди кивают. Видно, как неохотно они соглашаются, но мне и этого сейчас достаточно.
  
Глава 23
 
Откуда этот треск? Вспышки воспоминаний в голове и дикий треск в ушах.
Что может так нещадно трещать? Неужели я умерла и попала в ад, а треск в ушах — это от костра, в котором меня решили сжечь за грехи.
Тело болело и словно поломалось изнутри. Хотя я точно где-то слышала, что мертвые боли не чувствуют. Значит я живая! И я точно лежу на спине с закрытыми глазами. Но главным оставался другой вопрос — почему же мне так плохо?
Треск в ушах всё увеличивался и когда достиг пика, я резко открываю веки. Яркий свет ослепляет и больно бьёт по роговице глаз. Сморщившись, я попыталась оглядеться, но с первого раза не вышло. Жуткая головная боль ослепляла посильнее солнечного света. Одно точно — на улице был день.
Откинувшись на подушку, я медленно ощупала пальцами каждый участок больного тела и сделала ещё один вывод: я спала в одежде, даже ботинки с ног не сняла.
Втягивая в лёгкие большие порции воздуха, я снова и снова пыталась хоть что-то вспомнить… Ничего не выходило! В детстве дядя часто смотрел на видеоплеере фильм со Шварценеггером «Стиратель». Семенов даже цитировал некоторые фразы Крюгера из этого фильма. Так вот сейчас мне казалось, что со мной поработал вот такой же Джон Крюгер: стёр из памяти кусок вчерашнего вечера, да ещё и побил в придачу.
Треск снова начал нарастать и я во второй раз попыталась приоткрыть глаза. Стало легче — резь постепенно уходила и я смогла осмотреться. Хотя лучше бы я этого не делала…
Чужая огромная комната, скорее всего зал или гостиная. Посреди комнаты разложен диван, на котором и покоилось моё измученное тело. В комнате сильный погром — кругом валяются вещи, табуретки, пивные бутылки. На столике, рядом с диваном, стоит грязная посуда, стеклянная банка, две пепельницы, полные окурков, и пустая бутылка из под коньяка.