Последний из Двадцати (СИ)

Рун не ослабил, не сделал. На лице его царила чистая невозмутимость и равнодушие — словно он в самом деле беседовал с камнем. Старик лишь обречённо выдохнул, так и не дождавшись ответа.
— Виранец?
— Что ты, родом отсюда! Ещё вчера драл… коз пас. Ты с какой целью интересуешься, сопляк? Тоже по козам мастер? Поучиться хочешь? Это мы запросто!
Рун чудом удержался, чтобы не влепить наглецу затрещину. Вигк над ним издевался — даже из верёвок, будучи пойманным и зная, что ему предстоит, он не терял самообладания. Что ж, выдохнул юный чародей, ему здесь попадались орешки и покрепче, расколет и его.
— Что ты знаешь о нападении на Шпиль? Ты принимал участие?
— Какой ответ ты от меня надеешься получить, мозгля?
Рун опешил, признав справедливость ответного вопроса. Скажи старик, что просто проходил мимо, так парень ему не поверит.
— Ты не ответил.
— А ты заставь, недоросок. Уверен, там в твоих мажьих закромах для каждого и всякого по заклинанию сидит. Что молчишь? Я видел, как и что ты сделал с теми, — старик кивнул себе за спину, указывая на своих наёмников. — Но могу сказать тебе только одно — ты и в половину не так хорош, каким начал. От тебя за версту разит неудачами, ты близок к тому, чтобы бросить всю эту затею на корню и позорно бежать. Что ж, сделай милость — поступи так. И тогда нам всем будет гораздо проще и удобней.
Рун прищурился. Старик, вроде, сказал что-то лишнее, но не чувствовал за собой беды. А, может, на то и рассчитывал? Рун отрицательно покачал головой — со всей этой погоней он обращался в параноика. Но как им не стать, когда по пятам тебя и в самом деле преследует мелкие неудачи, а каждый очередной мерзавец, залёгший булыжником в твоей сумке не сдавался без боя, а пытался продать свою жизнь как можно дороже? Чародейские силы на пару с сухой маной таяли быстрее, чем того хотелось бы.
— Ты знаешь, что я с тобой сделаю?
— Догадываюсь. Слухи без ног, а бегают — даже у нас о твоих подвигах знают. Удивлён?
— Ты на редкость разговорчив, — не без неприязни заметил парень. Вигк лишь усмехнулся в ответ.
— А ты ждал, что я буду молчать, а ты тянуть из меня правду клещами? А по итогу я говорю всё, что вздумается, а ты уже думай, что из сказанного будет правдой, а что в помойное ведро грешно закинуть.
Рун потёр взмокший лоб, покачал головой. Взгляд старика дразнил его, словно говоря, что таким путём он ничего не добьётся, следовало идти как-то иначе. Но что вообще могло здесь понадобится виранцам? Здесь, сейчас, полгода спустя после нападения разбойников на Шпиль…
Вигк не скажет. Не скажет, если жечь его огнём, не скажет, если пытать до самого утра — станет нести околесицу. Парень сызнова нырнул в его сознание, но то было пустым и почти свободным. Старик ухмыльнулся ему в ответ, словно спрашивая — съел, мажье семя? И не с такими дела имели!
— Сопля, сопля, соплячок — недоношенный сморчок. Давай с тобой в игру поиграем? Тут как в карты будет — умеешь, поди? Иль то не для тупой башки, как твоя?
Рун опешил от вылившегося на него потока слов, качнул головой. Вигк больше походил на безумца, чем на виранского военного. Но его самоуверенность говорила о обратном — не спроста же говорили, что виранца самими бледными не испугать: он за ними сходит, и домой не отпустит.
— Ну тогда слушай, может в твоей голове где и прояснится. Тебе-то, поди, до сего момента казалось, что тебя до самых печёнок какие-то доходяги достали. Так вот — нету никаких Кровавых Крючьев. Нет, не было и, чего уж там, наверняка никогда не будет.
Рун знал, что не было. Разбойники, коих он имел честь запытать лично, готовы были рассказать обо всём — о закопанных в чаще сокровищах, о том, кто чьего брата и когда прикончил, под каким камнем жмурик спрятан. Но никто до нападения на Шпиль и слыхом не слыхивал про Кровавых Крючьев. Банда отморозков явилась словно из самого небытия, где поспешила исчезнуть сразу же, как дело было сделано. Разбежались, что крысы по углам — при сравнении с последним парень невольно вздрогнул. Крыс он терпеть не мог.
 
— Для тебя оно тоже, наверняка, не новость. Те, к кому ты меня вскоре закинешь если и не соловьями заливались, то ещё какой певчей птичкой вещали. Только толку тебе от того, что ни на грош.
— Допустим, — согласился юный чародей, присев на корточки. Воздух вдруг заполнился ароматными, притягательными запахами. Ска давно раскладывала снедь из разбойничьих сумок — что на ужин, что оставить на будущее. Готовила она, конечно, своеобразно, но съедобно.
— Не допустим, а кочан твой в мамкино гузно опустим. Попридержи допускалки, недоросль, когда говорят постарше. Кровавых Крючьев никогда не было — их сюда притащили.
— Из-за стены? — парень усмехнулся? Пленник точно врал и не краснел. — Откуда никто без разрешения Двадцати и носа показать не может? С чего бы мне вдруг тебе верить…
— А ты не верь, не твоего это ума дела — верить. Верилку тут себе насолил, и честным виранцам языком молоть не разрешает. Ты меня в булыжник ещё не превратил зачем? Чтобы я молчал? А говорю, так тебе не нравится!
— Ты же меня убить зачем-то пытался. К слову, зачем?
— А вот попросту гузно у меня поутру чесалось, что жуть. Думаю, убью по ночи мажонкину душу, авось и отойдёт у старика, полегчает. — Вигк ерзал. Ему страшно не хватало свободы, а слова спешили скользить по чужим ушам разве что только с жестикуляцией. Рун половину сил готов был поставить, что развяжи он сейчас верёвки — и старик ему самое настоящее представление устроит. — Ты себя-то хоть видел? Ты ж сопля на ботинке, чудом что не растёрли — кому ты в пень сдался, чтобы тебя убивать? Мне как не мне, гори ты передом к заду.
— Что-то твои ребята совсем иного мнения были. Малурит, саффиритова лазурь, автоматона притащил — не сказал бы, что игрушки.
— Не игрушки. Но коли я протащить всё это сюда смог, то где ж твои чародеи зенки лупили? В дупы друг дружке, что ли, заглядывали, старика не заприметили? Мой автоматон — не чета твоему, тут спору нет. Ладная тебе досталась бабёнка — так коли не она, ты б дальше своих сапог никогда не ускакал.
Вигк напомнил Руну о старом Мяхаре — учитель хоть и был не столь напорист, но скор на словесную расправу. Что ни слово, то насмешка, и благодари Архи, что пока не над тобой. Пошутит — так в жизни не отмоешься…
— Но ты передо мной, что девка сиськами-то не тряси, уши маслом смажь — авось в них что дельное в голову скользнёт, да там и задержится. Никому ты, чародейская твоя вреда, и даром не сдался.
— А искал ты меня, видать, просто из любопытства. Или тебе тоже до зарезу захотелось камнем стать? Был у меня в знакомых один такой… — Рун хмыкнул, старик ответил ему тем же.
— Дело говоришь, хоть и башка твоя, что задница. Но мне на тебя в деле посмотреть хотелось, чтобы знать — стоишь ты хоть того, чтобы на тебя плюнуть? Первый тест ты прошёл…
— А второго не будет. Что от меня нужно твоим командирам? Только не говори, что ты здесь по собственной воле. — парень скривился. Разговор начал его утомлять. Время шло, старик жрал его часы на сон, но до сих пор так и не сказал хоть что-нибудь дельное. Ужин за спиной аппетитно шкворчал на огне — Ска словно специально дразнила пленника манящими ароматами. Что и говорить, даже будучи механической куклой, дразнить она умела.
— Как в мамкину дырку глядишь, да только не в ту, что следовало бы. Нету у меня командиров. И я здесь по собственной воле.
— Не врёт, — вдруг вмешалась Ска, даже не повернув головы, отвечая на так и незаданный чародеем вопрос. Последний удивлённо покачал головой — ладно, дело, может быть, не такое уж и гиблое. Безумный старикашка, пусть и хорошо вооруженный, куда лучше, чем армия целого государства.
— А скажу я тебе вот что, червь ты сапожный. Может, я туточки перед твоим носом бздень пускаю и по своему усмотрению, но да — первый тест ты прошёл. До второго обязательно дойдёт — не сейчас, так месяцем-другим позже. Ты внимательно за небушком гляди: осколок может по головке стукнуть. Плохенько будет — с плохенькой головой ты ни в гузно, ни в манду, ни где не гож.