Ночные откровения
А он и поверил. Вот глупец…
Комнату, которую Вир прошлым вечером оставил за собой, заполонили вещи жены. В основном все лежало в двух больших чемоданах, но там и сям попадались дорожные ботинки, перчатки, шляпки и жакеты.
На письменном столе стояла Элиссандина шкатулка для драгоценностей, примерно четырнадцати дюймов в длину, девяти в ширину и одиннадцати в высоту, с закругленной сверху и плоской снизу крышкой. Вир уже изучил содержимое – сувениры, представлявшие ценность разве что для его жены. Пожалуй, кроме Делакруа.
Открыв шкатулку еще раз, маркиз посмотрел на свадебную фотографию родителей Элиссанды. Да уж, родственнички – отца бы удар хватил. А ведь в присутствии Фредди Вир не упомянул худшее из услышанного от леди Эйвери: поскольку девочка родилась через шесть месяцев после свадьбы, не было в точности известно, кто же ее настоящий отец: Эндрю Эджертон, муж ее матери, или дядя последнего Алджернон Эджертон, содержанкой которого красавица Шарлотта подвизалась до замужества.
Вир рассеянно провел большим пальцем по нижней кромке крышки. Кое-что вдруг привлекло его внимание: крохотная щель, рядом еще одна, и еще. Маркиз включил электричество, открыл ларчик полностью и внимательно обследовал.
Сверху шкатулка была отделана перламутром и слоновой костью, а внутри обита зеленым бархатом, кроме краев, расписанных спиралями и завитками. Левая сторона крышки до середины черной полоски была помечена почти незаметными прорезями – толщиной с ноготь и длиной не больше четверти дюйма. Вир проверил правую сторону: такие же прорези.
Что это? Декоративные насечки?
Маркиз вздрогнул от стука в дверь номера. Он неохотно отвлекся от исследуемого объекта, чтобы открыть – принесли завтрак и телеграмму от леди Кингсли.
Уважаемые лорд и леди Вир,
с облегчением сообщаю, что в Вудли-мэноре не осталось и следа от крыс. Нам пока не удалось выяснить имя виновника инцидента, но местный констебль прилагает к этому все усилия.
Дабы успокоить леди Вир, подтверждаю, что мои гости вчера своевременно покинули Хайгейт-корт под присмотром леди Эйвери. Возможно, она также будет рада узнать, что ее дядя до сих пор не вернулся – посыльный, повстречавшийся мне по пути в деревню, уверил, что он только что из Хайгейт-корта, и хозяин дома по-прежнему в отъезде.
Передаю вам многочисленные поздравления по случаю бракосочетания.
Элоиза Кингсли.
Сунув телеграмму в карман, Вир вернулся в спальню и занялся дальнейшим изучением шкатулки. Отрезав бритвенным лезвием кусочек визитки, он свернул из него тоненькую, но достаточно твердую трубочку. Щели были неглубокие: большинство из них врезались в крышку не глубже чем на шестую часть дюйма. Но в две из них – по одной с каждой стороны – трубочка вошла больше, чем на полдюйма.
И тут маркизу припомнился миниатюрный ключик из сейфа в комнате леди Дуглас.
* * * * *
В голове грохотала эпическая битва. Или титаническая? Это ведь титаны были побеждены Зевсом-громовержцем? Ее череп, должно быть, тоже раскололо ударом молнии. Элиссанда с трудом разлепила веки, но сразу же крепко зажмурилась: свет в комнате было нестерпимо ярким, словно кто-то сунул факел прямо между глаз. Голова и дальше пыталась разлететься на куски, в то время как взбаламученные внутренности, наоборот, решили скончаться в медленных мучениях, завязавшись тугим узлом.
Элиссанда застонала. Звук взорвался в ушах, поражая мозг осколками острой боли. Какая нелепость – не умереть, но уже испытывать адские муки.
Кто-то откинул с нее одеяло. Девушка вздрогнула. Неизвестный, стараясь сильно не встряхивать, высвободил ее из намотавшихся и сбившихся в кучу простыней. Элиссанда поежилась. Кажется, на ней почти нет одежды – или вовсе нет? Невозможно тревожиться о пустяках, когда тебя будто нанизывает на вертел сам Вельзевул.
Что-то прохладно-шелковое обернулось вокруг тела. Кто-то поднял ее безвольные руки и просунул в рукава. Халата?
Ее медленно развернули. Элиссанда жалобно заохала: движение только усилило громыхающие удары в черепной коробке. И негодующе вскрикнула, когда голову приподняли.
– Вот, – сказал мужчина, поддерживая ее твердой рукой, – лекарство от похмелья. Пей.
Жидкость, потекшая в горло, была гнуснейшим варевом из всего, что Элиссанде доводилось пробовать – болотная тина вкупе с тухлыми яйцами.
– Нет, – отплевываясь, прохрипела она.
– Выпей, станет легче.
Элиссанда снова застонала. Но в этом голосе, в этом полуобъятии было что-то одновременно властное и успокаивающее, и она повиновалась.
После каждого глотка приходилось останавливаться, чтобы сдержать тошноту, но мужчина продолжал прижимать чашку к губам, и Элиссанда, задыхаясь и скрипя зубами, пила.
А когда осушила отвратительное пойло до последней капли, он дал ей воды, вкуснее которой не доводилось пробовать. Девушка глотала жадно, захлебываясь, радуясь ощущению льющейся на подбородок влаги. Наконец утолив жажду, отвернулась от стакана и прижалась лицом к груди спасителя.
Его жилет был из какой-то тонкой ткани, а рубашка – мягкой и теплой. И хотя голова по-прежнему ужасно трещит, зато… Зато Элиссанда в безопасности. В кои-то веки у нее есть защитник, который поддерживает и ухаживает, и к тому же так приятно пахнет.
«Благоухание Ливана», – подумалось ей безо всякой причины.
Однако состояние уюта и защищенности длилось недолго. Благодетель уложил Элиссанду обратно в постель, укрыл и ушел, несмотря на ее разочарованный стон и вцепившуюся в жилет руку.
Услышав в очередной раз приближающиеся шаги, девушка открыла глаза и немедленно их закрыла.
Лорд Вир.
О нет.
Только не он.
– Ну же, леди Вир, – прощебетал маркиз. – Я понимаю, как велико искушение поваляться в постели, но надо поторапливаться – ванна ждет.
Что он делает в ее комнате? Элиссанда, наверное, еще спит и видит сон. Кошмарный сон.
Но тут на девушку обрушились воспоминания о событиях прошлой недели: леди Кингсли и крысиное нашествие – полный дом холостяков – милый лорд Фредерик – столкновение в дядином кабинете – венчание…
Она замужем! За лордом Виром!
И эту ночь провела с ним…
– Может, мне спеть, чтобы разбудить вас? – с воодушевлением предложил маркиз. – У меня есть подходящая песенка: Дейзи, Дейзи, дай мне скорей ответ, я не знаю, любишь ты или нет… [38]
Элиссанда завозилась, приподнимаясь.
– Спасибо, теперь я точно проснулась.
Одеяло сдвинулось, открыв пятно на простынях. Рука метнулась ко рту, а в память хлынули новые образы. Как проводила языком по его зубам – подумать только! Как маркиз швырнул ее на кровать – Господи Боже! И боль – ужасная, раздирающая… При этих воспоминаниях Элиссанда заморгала.
Но насколько они подлинны? Ей ведь помнился и разговор о бриллианте, и платок, благоухающий ливанским кедром. А что побудило ее декламировать Песнь Песней?
– Но я же только начал, – заныл лорд Вир. – Дайте мне закончить.
Элиссанда сглотнула и решительно спустила ноги с кровати. Выпрямившись, она поняла, что одета единственно в шелковый халат. Хорошо еще, что в комнате полумрак – только по краям штор пробивается слабый свет. С чего это ей раньше казалось, что здесь невыносимо ярко?
– Я с удовольствием послушаю ваше пение в другой раз. А теперь прошу простить меня, сэр – ванна ждет.
Забежав вперед жены, маркиз открыл ей дверь ванной комнаты.
– Маленький совет, дорогая: не засиживайтесь, а то растаете.
– Что вы сказали? – моргнула Элиссанда.
– Вода горячая. Не задерживайтесь в ванне дольше пятнадцати минут, а то начнете таять, – на полном серьезе повторил маркиз.
На сие изречение можно было ответить только такой же нелепостью:
– А разве за пятнадцать минут вода не остынет?