Ночные откровения
Поэтому она сделала это снова.
И он позволил ей, разрешил коснуться губ, нежно провести по линии подбородка и легонько лизнуть у основания шеи. А когда она слегка прикусила его плечо, муж издал тихий, сдавленный звук и со сбившимся дыханием спросил:
– Где ты такому научилась?
Разве этому нужно учиться?
– Я просто делаю то, что мне хочется, – а Элиссанде не терпелось попробовать его тело на вкус, как пробуют на зуб золотую монету, убеждаясь в ее подлинности.
– Вы похотливая пьянчужка, леди Вир, – пробормотал маркиз.
– И что это значит?
Не дожидаясь ответа, Элиссанда поцеловала его снова. Какое удовольствие ощущать этого мужчину, касаться его…
Вир легонько нажал на ее плечо. Элиссанда не сразу поняла, что муж желает, чтобы она легла, но повиновалась – не размыкая объятий, не прекращая поцелуев.
– Я не должен был оказаться здесь, – произнес маркиз, растягиваясь рядом. – Не иначе, я тоже развратный пьяница.
Никто из них не должен был оказаться здесь. Дом леди Кингсли не должны были наводнить крысы. А камберлендские Эджертоны должны были забрать сиротку к себе после смерти родителей.
Элиссанду переполняло мучительное раскаяние. Безусловно, лорд Вир имеет полное право сердиться. Она использовала его – откровенно говоря, навязала ему этот брак. А маркиз такой добрый и снисходительный. Разве удивительно, что в смутный и тревожный час она ищет в нем защиту и поддержку?
Приподнявшись на локте, она вновь занялась мужем, прокладывая поцелуями дорожку вниз по широкой груди.
Вир остановил Элиссанду, но только затем, чтобы распустить ей волосы, волной упавшие на правое плечо.
– Такие пышные и такие легкие – словно паутинка.
Просияв от комплимента, она наклонила голову к его пупку. Сжав хрупкое плечо, Вир опять остановил ее.
В голове у Элиссанды неожиданно возник вопрос:
– Отчего ты становишься твердым?
Взгляд мужа снова сделался странно напряженным:
– Помимо всего прочего, от твоих поцелуев и оттого, что ты тянешь меня в постель.
– А зачем?
– Возбуждение необходимо для дальнейшего акта.
– И сейчас ты возбужден?
Краткая пауза:
– Да.
– А что представляет собой этот акт?
– Ох, не нужно бы мне, – пробормотал муж, придвигаясь, так что Элиссанда явственно ощутила его возбуждение. – Я сейчас думаю не головой.
– А можно думать чем-то еще? – заинтересовалась она.
Муж тихонько хохотнул, а затем наконец-то коснулся ее. Он и раньше дотрагивался до Элиссанды, но всегда с какой-то целью: чтобы сопроводить к столу или, как недавно, оттолкнуть.
Сейчас он впервые делал это ради самого прикосновения, ради того, чтобы почувствовать ее.
Тетушка Рейчел, перед тем как окончательно слечь, иногда гладила племянницу по голове или по руке – но это было очень давно… До настоящей минуты девушка и не подозревала, сколь отчаянно ей не хватало такой малости, как ласковое касание. Вир неторопливо поглаживал ее лицо, плечи, спину.
Не прекращая ласки, муж поцеловал ее, и Элиссанда утонула в блаженстве. А когда отстранился, заявила:
– Я хочу больше.
– Больше чего?
– Больше тебя.
И тогда он раздел ее полностью, оставив только белые чулки.
Элиссанда должна была сгорать со стыда, представ обнаженной перед мужчиной, но почему-то чувствовала только легкое смущение.
– Что это я делаю? – проворчал Вир, осыпая поцелуями ее ключицы.
– Делаешь меня счастливой, – трепеща от удовольствия, шепнула она.
– Да? Ты вспомнишь об этом утром?
– А почему нет?
Таинственно улыбнувшись, муж стал целовать Элиссанде грудь, дразня выдыхаемым воздухом ее соски. Она напряглась от неописуемого ощущения, которое сделалось во стократ сильнее, когда он захватил вершинку губами.
– Сделать тебя счастливой, оказывается, совсем не трудно.
Это и впрямь легко: немного свободы, толика защиты и капелька любви – вот и все, что нужно.
Мужчина продолжал дарить ей божественное наслаждение. А у Элиссанды на глаза наворачивались слезы – от счастья. Когда он в конце концов снял брюки, она почти не удивилась размеру и мощи его естества. Она верила, что муж знает, что делать, хотя в то же время не совсем представляла, что он будет делать с ней.
– Утром я точно об этом пожалею, – прошептал он чуть слышно.
– А я нет, – серьезно и пылко заверила Элиссанда.
Вир поцеловал ее подбородок.
– У меня предчувствие, что пожалеешь, и сильно, – но остановиться уже не могу.
Он накрыл ее губами и телом. Он был горячим и твердым. И он… он…
Элиссанда вскрикнула. Она не ожидала, но было больно – нестерпимо больно.
Слезы снова потекли по щекам. Ничто не обходится без мучений – и даже это сладкое блаженство должно было обернуться невыносимым страданием. Но муж в этом не виноват. Разве не сказано в Священном Писании: «В муках будешь рождать детей своих»? Нет сомнений, что сие мрачное пророчество как раз об этом.
– Извини, – дрожащим голосом выговорила она. – Извини. Пожалуйста, продолжай.
Вир отстранился. Элиссанда охнула от боли и, сжавшись, приготовилась вытерпеть новую пытку. Но он уже встал с кровати и, похоже, одевался. Возвратившись с тем же благоухающим платком, муж вытер ее набежавшие слезы.
– Уже все, – сказал он. – Можешь теперь спать.
– Правда? – Элиссанда не верила своей удаче.
– Правда.
Укрыв жену одеялом, маркиз погасил свет у изголовья кровати.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – отозвалась она с облегчением. – И благодарю вас, сударь.
В темноте послышался вздох.
Глава 11
В сером утреннем свете Элиссанда спала беспокойным сном. Простыня обвилась вокруг обнаженного женского тела подобно змию-искусителю. Вир провел рукой по нежной щеке, ушку, волосам. Нельзя трогать ее. Однако понимание этого только усилило возбуждение от недозволенного, запретного прикосновения.
Жена повернулась. На простыне показалось небольшое кровавое пятно, при виде которого мужчину словно шарахнуло камнем в висок. Он прекрасно помнил события прошлой ночи. Но смотреть на доказательство случившегося и знать, что она тоже увидит…
Укрыв Элиссанду, Вир отошел подальше от кровати – от нее. Что с ним такое? План был прост: брак будет существовать только на бумаге, пока не подвернется подходящий для аннулирования момент. Претворение этого замысла в жизнь также не предвещало никаких сложностей: жена стремилась находиться рядом с маркизом не больше, чем рыба гулять по полям.
И все же он потерпел фиаско.
Вир всего лишь собирался уложить ее спать – а вместо этого позволил себе соблазниться коварной, как сам Макиавелли, девственницей.
Ее кожа была атласом, волосы – шелком, а обольстительные округлости – мечтой каждого геометра. Но причина падения крылась не в плотских прелестях жены. Удовольствие, которое она испытывала от его общества, искренний и наивно-хмельной восторг, ее неожиданная страстность – вот что погубило Вира.
Какая-то часть его души отлично понимала, что опьяневшая девушка не помнила себя, а звезды в ее глазах были ничем иным, как отблесками пылавшего в крови вина. Но прошлой ночью это здравомыслящее «я» отсутствовало. Зато другая его часть: глупая, несчастная, одинокая, по-прежнему откликавшаяся на притворные улыбки – радостно приняла осушенную бутылку виски как достаточное оправдание. Когда Элиссанда взирала на него с удивленным восхищением, шептала, что он делает ее счастливой, и касалась так, словно он божество во плоти – все остальное для второго вировского «я» не имело ровно никакого значения.
Иллюзии, сплошные иллюзии… А он с готовностью поддался их искушению – ложному ощущению близости и родства душ. И если бы не болезненный вскрик, разрушивший наваждение…
Маркиз оглянулся на супругу – та застонала, шевельнувшись.
Я хочу больше.
Больше чего?
Больше тебя.