Воронье царство (СИ)

По смущенному взгляду Ривана Корвус понял, что попал где-то очень близко.
— И последнее, — жрец вновь посмотрел на жертвенный костер за спиной Корвуса. — Ты сказал, что северяне больше не пострадают от твоей армии. Я хочу, чтобы это касалось всего мирного населения, независимо от того, откуда они родом и каким богам поклоняются. Довольно невинной крови.
— Хорошо, — повторил Корвус, снисходительно улыбнувшись, и протянул жрецу руку. — Я принимаю твои условия.
Риван недоверчиво уставился на покрытую шрамами ладонь, шумно выдохнул и стиснул ее в коротком рукопожатии. Это прикосновение окрылило не меньше, чем первые опыты общения Корвуса с «той стороной», вселяя уверенность в собственных силах. Теперь-то все встало на свои места. Теперь-то сомнениям не было места в мыслях колдуна.
Корвус осмотрелся в поисках Раунхильда, желая вручить в его руки заботу о Риване, ведь что-что, а спокойнее тому будет среди собратьев, нежели рядом с Корвусом, но вниманием старшего жреца завладел кто-то из его подопечных. Помрачнев хлеще, чем утром, Раун направился было следом за этим жрецом, но встретившись с Корвусом взглядом, подошел к своему царю.
— Что на этот раз? — все довольство как рукой сняло при виде встревоженного лица Раунхильда.
— У меня трое жрецов вскрыли себе глотки.
========== 29. Лихо ==========
Прибила бы, вот ей-богу, даже после того, как поняла и приняла его доводы, так бы и огрела чем-нибудь тяжелым по неразумной голове. Ведь просила, умоляла, ведь обещал не ввязываться. Развернуться бы и уйти, пускай сам со своим вороньим царем разбирается, да только сердце кровью обливается от мысли, что он останется в этом гадючьем гнезде совсем один.
Риван многого боялся, очень боялся: разочароваться в боге, выбрать неверный путь, не справиться, навредить и, за что хотелось отдельно дать по шее, потерять доверие Арндис. Рассказал все как есть, передал каждое слово, услышанное от изувера, извинялся, дурень, неустанно, делясь своими размышлениями. Отчего-то думал, что Арни не поверит ему. Да как не верить, когда вот он, перед тобой, как открытая книга: все эмоции на измученном лице, вся скорбь и страхи в чистых глазах.
А Арндис боялась еще больше и опять не за себя. Опасалась, что Ривану вновь причинят боль, используют, предадут, разобьют окончательно его веру во все хорошее и светлое. Нахлынувшая волна чувств к горемычному жрецу, непрошенных, неуместных в столь смутное время, обезоружила. Арндис отругала его на чем свет стоит, едва сдерживая подступающие к горлу злые слезы, да велела слушать ее внимательно.
Если реильский царь так остро в нем нуждался, Риван обязан был этим воспользоваться. Выставить условия, обезопасить себя и всех, до кого сможет дотянуться. Связать руки колдуну настолько, насколько это возможно. А Арндис сделает все, что в ее силах, чтобы оградить Ривана от новых бед. После этих слов начал сопротивляться, мол, не желает подвергать ее опасности, но благодарность в глазах, что не оставила, что будет рядом, говорила куда убедительнее.
Решаясь, Арндис понимала, что ей будет нелегко находиться в стане неприятеля, среди чернолатных солдат, повинных в гибели ее собратьев и союзников. Но она не ожидала, насколько будет невыносимо видеть так близко, куда ближе, чем требовалось для одного единственного точного выстрела, ненавистную горделивую фигуру Корвуса, возглавляющую авангард реильского войска. День ото дня наблюдать его надменную морду, кривую ухмылку и жадный взгляд, которым он смотрел на Ривана, и быть бессильной что-либо сделать. Клокочущая злоба, не находя выхода, выжигала изнутри, а в голове лихорадочно стучала лишь одна мысль, питаемая слабой, но все же надеждой: «Жди, рано или поздно все закончится». А уж тогда Арндис, коль будет жива, не погнушается востребовать с Корвуса обещанное и заставит дать ответ за все. А пока ей оставалось только держаться в стороне да не испытывать собственное самообладание.
Особенно трудно последнее давалось, когда видела, каким разбитым и истерзанным возвращался Риван после разговоров с колдуном и их богом, насколько сильно его угнетала необходимость нарушать данный полжизни назад обет. Но только зная, какова воля Бога-Ворона и как Корвус ею распоряжается, Риван мог провести так необходимую ему грань между ними. А вороний царь, по словам Ривана, наоборот, словно только и ждал возможности с кем-то обговорить услышанное, увлекая жреца в долгие тягостные обсуждения. Впрочем, в этом Арндис не видела ничего удивительного: Бог-Ворон, как и прежде, не отличался прямотой изречений. На вопрос, остро беспокоящий в лагере буквально всех, пусть каждого и по своим причинам: «Что же вынудило врановых жрецов покончить с собой?» мудрый бог ответил невразумительным предупреждением.
 
— Остерегайся детей Сола, — повторил слова своего бога Риван, вернувшись к Арндис с восходом луны.
— И что это значит? — Арни подобрала ноги, позволив жрецу сесть рядом на разостланной у тлеющего костра попоне.
— Не знаю. И он не знает, — Риван с силой потер пальцами виски. — Сомневаюсь, что последователи Иснана себя так называют. Ведь все мы, люди, дети Сола.
— А что насчет южных богов? Не мог твой ворон их иметь в виду?
— Я тоже подумал об этом. Но… — Риван замялся и понизил голос. — Но, выходит, их больше нет. Ткач последнее порождение от крови Сола.
— Как? Вот так раз и нет? — ахнула в изумлении Арндис, которая едва-едва начала мириться с самой мыслью, что боги смертны.
— Вряд ли это произошло разом. Если Бог-Ворон выбрал ставленника тридцать зим назад, это могло начаться еще тогда.
— Могло? Ты не уточнял? — нетерпеливо выдохнула Арндис. — Риван, душа моя, я понимаю, что меньше знаешь — крепче спишь, но это не наш случай.
— Прости, — жрец кисло улыбнулся ей в ответ. — Просто в голове до сих пор все плохо укладывается.
Арндис обхватила его ладонь своими и, наклонившись вперед, уткнулась носом в шею, а Риван тут же прижал свободной рукой девушку к себе.
— Иди-ка ты отдыхай, — прошептала она парой приятных в своей отрешенности мгновений спустя. — Я догоню.
Спорить Риван не стал. Поцеловал Арни в висок, выпустил ее из объятий и, поднявшись, убрел в сторону шатра.
Как и другие ловчие, Арндис отроду не слышала своего бога и уж тем более не видела, но у нее никогда не было причин сомневаться в его покровительстве. Особенно ярко незримое присутствие Ульвальда ощущалось в час борьбы, телесной или духовной, когда, вверяя ему душу и сердце без остатка, находишь в себе силы, неведомые ранее. И вот сейчас Арндис, ведя самое яростное в жизни внутреннее сражение, намеревалась просить напутствия для себя и защиты для Ривана, однако главная причина ее порыва скрывалась в другом. Ловчая донельзя желала убедиться, что Ульвальд все еще здесь, рядом, что он, как бы дико это ни звучало, все еще жив.
Арни выудила из поясной сумки ожерелье и невольно задумалась о правильности такого решения, водя подушечками пальцев по резной поверхности бусин и гладким клыкам. Нехорошо привлекать лишнее внимание, но как же она устала прятаться. К тому же если Арндис хочет поддержки Ульвальда, то и ей стоит прекращать его подводить. Ловчая что есть силы сжала в ладони волчьи клыки, а затем завязала шнурок на шее.
— Позволишь? — не менее ненавистный, чем царская морда, голос вырвал ее из размышлений.
Не успела Арндис ничего ответить, как Хальвард уселся прямо на голую землю у костра напротив.
— Совесть по ночам спать не дает? — ядовито процедила Арни.
— Нет, — невозмутимо ответил Халь, — плечо из-за сырости ноет.
— А, это хорошо. Пусть поноет. У него шея тоже долго болела.
Хальвард, вздохнув, на короткий миг отвел взгляд на тлеющие угли, но тут же поднял его обратно.
— Я не ругаться пришел, а за помощью, — и, прежде чем Арндис успела возразить, продолжил: — Здесь в лагере, у жрецов на попечении, находится таламийский царёныш. Ребенку в армии не место, но дело даже не в этом. Слышал, что за нами по пятам следуют гвинландские разведчики. Вероятно, Зарина желает убедиться, что реильцы и вправду прошли мимо, а не затевают какой маневр, ведь хотела бы она напасть — уже бы напала. И я подумал, что возможности освободить мальчишку лучше не представится. Забрать Невена у жрецов не составит труда, им сейчас не до того. Несложно будет и передать его моим соотечественникам. Ну а ты одна из немногих, кого не хватятся, отстань ты хоть на целый день.