Мы Бреннаны

«Остальное уже не имеет значения». Дело было в том, что в тот момент это имело для него значение, да еще какое! Он застрял где-то между их с Санди прошлым и своим настоящим и не знал, как из этого выбраться без ответа на свой вопрос.
Он взбежал по лестнице, перескакивая через ступеньку. Дойдя до ее комнаты, он не стал стучаться, боясь разбудить Микки, комната которого была в конце коридора. Просто открыл дверь, вошел и закрыл ее за собой.
Она стояла у кровати, сбрасывая туфли.
– Прости, – сказал он. – Но это имеет значение для меня. Убеди меня, чтоб я понял, почему. Почему ты не могла рассказать мне?
– Кейл… – Тон обращения высказал ему все. «Оставим это».
– Хотя бы попробуй, Санди.
– Я не могу!
– Нет, ты можешь. – Санди старательно отводила взгляд, и он подался вперед, чтобы по-прежнему смотреть ей глаза в глаза. – Ты разбила мне сердце. Ты не считаешь, что должна мне хоть такую малость?
Она обхватила руками голову.
– Я боялась.
– Чего?
– Всего.
– Меня?
– Нет. Не особо.
– Что это значит?
Она принялась мерять шагами расстояние между ними, вытянув руки так, словно пыталась найти правильные слова.
– Я долго винила себя. Не могла вспомнить, что произошло, но напилась я в тот вечер изрядно. И вела себя с ним по-приятельски.
Он едва не перебил ее, уверяя, что это просто смешно, но она старалась ответить на его вопрос:
– Семье я рассказать не могла. Как же я боялась, что они прознают про это, что поднимется буча и всем будет плохо. Мама моя сказала, что отец с Денни выследят Уэлша… и убьют его.
Походило на правду. Кейл такого для Микки и Денни не исключал. И уж конечно, Мавра пустила бы в ход все психологические уловки, чтоб нагнать страху на Санди и заставить ее молчать.
– Понять, почему ты не хотела им рассказывать, я еще в силах. – Кейл прижал руки к груди. – Но почему ты не могла рассказать мне?
Санди перестала расхаживать и повернулась к нему лицом.
– Да потому что ты входил в их число.
– Если бы тебе не нужно было, чтоб они узнали, я бы берег тайну.
– Ты и вправду считаешь, что сумел бы носить это в себе? Быть с ними целый день и ни с кем не обмолвиться? С моим отцом или Денни? – Она впилась в него взглядом. – Не настаивал бы, чтобы я им рассказала?
– Нет! – вырвалось у него, хотя он тут же понял: ее слова походили на правду.
Она в сомнении склонила голову набок. Если бы она рассказала ему о случившемся, Кейл не совладал бы со своей яростью и изошел бы беспокойством.
– Ты права, – согласился он, подняв руку. – Мне захотелось бы рассказать им, хотелось бы, чтобы они помогли мне понять, что делать. Только я ни за что не стал бы настаивать. И никогда тебя бы не предал.
Слезы навернулись ей на глаза, но она молчала.
Может, она была права. Ответ он получил, но тот оказался таким досадным. Она не вполне верила, что он совершенно и полностью на ее стороне. Положив руки на пояс, он склонил голову.
– Боже, Санди, да я же был тем, кому ты должна была бы довериться. Мы бы были заодно. Вместе.
Она молчала, довольно долго, и он уже не ждал ответа. Наконец она заговорила:
– Теперь я это знаю. Но мне было так стыдно, Кейл!
Он подался вперед. Голос ее был таким напряженным, словно она даже сейчас боялась произносить эти слова.
– Я считала, что боль останется навсегда. И будет вспыхивать всякий раз, как ты на меня посмотришь. – Она моргнула, и из глаз заструились слезы. – Я убежала, потому что боялась, что в моем мире не останется ничего, кроме этой боли. – Она уткнулась лицом в ладони и заплакала.
Кейл запрокинул голову, пытаясь постичь смысл ее слов. Значит, она даже не думала о том, что он предаст ее доверие или столкнет ее с семьей. Она просто считала, что он не сможет любить ее по-прежнему.
Санди сбежала, потому что боялась, что станет больше не нужна ему.
Она хватала ртом воздух, утирала рукавами слезы, а те все текли и текли по щекам.
Он подошел ближе, крепко обнял ее дрожавшее тело. Ее руки скользнули по его спине, и она, рыдая, уткнулась ему в плечо. Он и сам проронил пару слезинок, но думал лишь о том, какое же блаженство вновь, после стольких лет, держать ее в объятиях. Они так и стояли, прильнув друг к другу, пока ее всхлипывания не стихли, и он услышал, как она говорит ему в грудь:
 
– Мне очень жаль, Кейл. – Она говорила в нос, как бывает всегда после сильного плача.
Он немного отстранился, взял ее лицо в ладони, нежно провел большими пальцами по мокрым щекам.
– Мне тоже.
С задворок сознания все те слова «следовало бы» никуда не делись, но они как-то поблекли. Он разглядывал ее черты, так хорошо ему знакомые. Зеленые глаза с карими крапинками, мягкие ямочки щек, россыпь веснушек, чуть более заметных в это время года.
Она подняла на него взгляд. Когда же она вздрогнула от невольной икоты, все «следовало бы» растаяли во мраке, и он прижался к ней лицом.
Губы их встретились и, словно бы знакомясь заново, вначале робко и легко коснулись, дав ему почувствовать соль от ее слез. Но потом ее руки обхватили его лицо и затылок, он прижал ее тело к своему, так что они слились воедино. Санди крепко обвила его руками – и он пропал.
Невозможно было прижимать ее к себе и не дать волю рукам, которым не терпелось быть повсюду: у нее в волосах, на округлостях бедер под джинсами, на теплой спине. Словно память возвращала их телам умение двигаться в такт. Они перебрались на кровать, не обращая внимания на то, что пружины матраса завели свой старый стонущий плач. Кейла наполняло ощущение, будто во Вселенной что-то исправлялось, восстанавливалась какая-то жуткая несправедливость.
Но сразу вслед за этим в сознании появилось лицо Люка. Поначалу Кейлу удавалось отрешиться от видения, однако мысль о Люке наполняла его грудь тяжестью, которая никуда не уходила. Как бы ни желал он быть с Санди, ему приходилось думать о последствиях. Если они не удержатся от близости сейчас, то появится еще одна тайна, нечто постыдное и гадкое, что произошло между ними. Мысль о том, что близость может убрать ее из его жизни раз и навсегда, привела его к решению.
Он оторвался от нее, сел, в тот же миг пожалев о пространстве, что образовалось между ними.
– Прости. Я не могу.
Ошеломленная, она тоже села, немного поодаль от него, сведя руки и ноги вместе, закрывшись в себе самой.
– Понимаю.
Он перебрался на край кровати, провел ладонью по лицу.
– Нет ничего сейчас, чего я хотел бы больше…
– Не надо! Не надо, все окей. – Она убрала спутанные волосы с пылающего лица. – Прости.
Только этого ей и не хватало. Еще одного повода для гадливого чувства.
– Тебе надо перестать просить прощения.
Она обхватила руками колени.
– Ладно.
– Санди, посмотри на меня.
Она посмотрела: глаза остекленевшие и покрасневшие.
Все инстинкты толкали его на то, чтобы вновь между ними не осталось даже зазора. Только во второй раз ему от нее уже не оторваться.
– Это не твоя вина. Не тебе отвечать за мою женитьбу.
Она вяло кивнула.
Если уж уходить, то делать это надо сейчас. Кейл встал и пошел к двери.
– Все будет окей, – произнес он.
Она печально улыбнулась, одолевая боль:
– Обещаешь?
– Обещаю.
Он повернулся и вышел прежде, чем решимость его исчезла.
* * *
Он прошел по темному коридору, избегая скрипучих досок пола, о которых знал с давних пор. Когда он подошел к лестнице, то услышал движение внизу на кухне: холодильник открыли и закрыли, а банки звякнули на стойке. Денни.
Кейл понимал, как это выглядит. Можно было шмыгнуть обратно к Санди в комнату, переждать или сойти по другой лестнице и выйти через переднее крыльцо.
Решение, что предпринять, было принято им, когда зазвонил мобильник Денни. Кейл понял, что Денни уселся за кухонный стол, когда задребезжал телефон. Следом он услышал, как Денни буркнул: