Андрей Юрьевич (СИ)

Ну, тут желания епископа Афанасия и самого Андрею Юрьевича совпадали. Иметь своего собственного митрополита сейчас — это огромный плюс. У церкви есть деньги, она не платит дани никому. Татарам не платит, в Константинополь тоже нет, так редко дары посылают, чтобы чего добиться, как вот сейчас. Фактически подчинение Константинополю формальность. А князья и бояре жертвуют церкви селища и деньги. Плюс десятина церковная. Все эти деньги можно потратить на строительство монастырей. Крепостей настоящих, и в них ремёсла развивать за толстыми и высокими стенами. Какая польза князю? Элементарно Ватсон. Там, где есть богатые люди, хоть бояре, хоть епископы, возникает сфера их обслуживания. Нужны будут дорогие ткани, нужны будут мебеля, книги. Кареты понадобятся, кони дорогие для тех карет. Часть будут возить купцы и платить налог, часть делать мастера и богатеть вместе с купцами и тоже налог платить.
Так что сначала нужно создать класс богатых, потом они потянут за собой средний класс, а тот и остальной народ из нищеты вытянет. Хватит денег на школы и даже университеты. А там, где университеты, там химия и механика.
Главное — начать. Ну, и не дать богатеям совсем уж обирать до нищеты народ, вводя полезные законы и создав институты, которые заставят всех до единого эти законы соблюдать.
герб Гедимина
Событие двадцать седьмое
Ad usum internum
Для внутреннего употребления.
Монашек Димка помер на третий день после отъезда Гедимина.
Андрей Юрьевич узнал об этом не сразу. С самого утра был на ногах. Во дворе мастерами рулил. Он пытался организовать не кустарное, а хотя бы полупромышленное изготовление кирпичей. В том числе и огнеупоров. Для начала Виноградов на глиняной дощечке нарисовал плотнику форму, в которой можно было сразу делать три кирпича. Ничего как бы сложного. Но тут профессор вспомнил о стандартизации. Пусть как в СССР кирпич будет 24×12×6 см. Ага. И где взять сантиметры? Сколько их в вершке, в локте в пяди и прочих саженях? Знал об этом Виноградов, как и всякий образованной человек, вот только двадцать первого века, весьма приблизительно. В версте пятьсот саженей, а верста 1060, кажется, метров. Вершок — это верхняя фаланга большого пальца. И где-то от 3, 5 до 4, 5 сантиметров. Так не пойдёт. Андрей Юрьевич, мог бы, имей он старое тело — своё, вычислить все современный меры. Пядь у него была 24 сантиметра. А теперь тело не его. Пальцы у последнего Романовича явно длиннее. Пришлось плюнуть на сантиметры пока, и по памяти слепить из глины кирпич. Несколько. Один чуть меньше, другой чуть больше. Положил их потом рядом и выбрал тот, который по его ощущениям ближе всего к оригиналу из будущего. Самый большой показался ему более соответствующим. Дал команду, присланному ключником гончару, слепить несколько таких, как образец, с соблюдением пропорции 1×2*4. Когда увидел эти несколько, то понял, что чуть большеваты. Убрал миллиметров пять с толщины и опять приказал несколько штук слепить гончару.
— Всё, пусть будет такого размера, — кивнул он гончару, грязной рукой ухо шкрябающему.
Плотник сделал форму, набили её глиной обстукали и выбили. Сравнили с оригиналом. Получились меньше, понятно, при обстукивании формы размеры кирпичей ушли. А потом ещё Андрей Юрьевич вспомнил об усадке. А она будет около четырёх процентов при обжиге. Добавили, и плотник опять форму изготовил.
— Остановимся пока на этом. Замесите глину обычную и добавьте в неё немного сажи и гравия, — увидев рожи вытянутые присланных гончаров и даже одного каменщика, профессор поправился, — мелкие камешки, от половины зерна пшеницы до целого зерна. И чтобы без грязи и пыли. Да, как освоите, то сделайте несколько кирпичей из белой глины вместо коричневой, и положите всё это на солнце сохнуть.
  
Именно в это время к нему и примчался один из гридней и сообщил, что монашка отца Димитрия — травника этого, корчит.
Занятый металлургией Андрей Юрьевич не сразу сообразил, чего от него воин хочет. Поглядел на часы… Нет, конечно. Не на руку. И даже не башню. Он на дворе возле кузницы попробовал построить солнечные часы. Воткнул палку, нарисовал круг, вспомнил про градусы. Нужно наклонить плоскость циферблата на столько градусов на сколько отличается широта этого места от девяноста. Ну, тут южнее Москвы. Градусов пятьдесят северной широты. Выходит, нужно наклонить циферблат на сорок градусов. И забыл про градусы. Нужно транспортир изобретать. Пусть тени будут разной длины, ничего страшного. Часы рисовал на земле и корректировал их книжник, присланный епископом Афанасием. Это был грек, он не так давно прибыл из Константинополя, и по-русски толком не говорил. Так что, общались больше жестами. Но инок оказался грамотным и про солнечные часы отлично был осведомлён.
Сейчас, глянув на тень, Виноградов понял, что времени уже больше двух часов, и что обед он пропустил из-за кирпичей. И тут же мысль обожгла. Он-то пропустил, а вот Дмитрий, которого явно недокармливали до этого, на принесённый князю обед набрасывался сразу.
Андрей Юрьевич не изменил первоначальный план. Приносили две порции всегда. Совершенно одинаковые. Одну съедал монашек, а вторую, в следующий приём пищи, Виноградов. Приходилось есть холодную еду, но жизнь этого мелкого неудобства дороже. То есть, Димка съел обед больше двух часов назад и теперь его «корчит».
— За травницей послали? — Лукерья, что ему раны ножом чистила, жила где-то в городе и теперь приходила в замок только утром. Проверить как раны затягиваются.
— Вестимо.
— Мечеслава зови, пусть ко мне в горницу идёт, — профессор поспешил к себе, даже не сомневаясь, что монашка отравили.
 Глава 10 
Событие двадцать восьмое
Actor sequitur forum rei
Истец обращается в суд по месту жительства ответчика.
Картина, что предстала взору Виноградова, едва он взбежал на второй этаж к себе в опочивальню, ничего хорошего не предвещала. На полу бился в судорогах монашек Димка, а двое гридней старались его удержать. При этом травник вопил от боли, брызгал слюной и что-то про полёт кричал.
Ну, может и эпилепсия, хотя специалистом Андрей Юрьевич в этом вопросе не был, и даже не видел ни одного раза такого приступа, разве в кино. А могло быть и отравление? Как-то читал книгу про то, как в древности пытались улучшить качество сталей всякими травами и даже мышиными шкурками, ну и в конце всякие волшебные способы рассказывались. И среди них была добавка настойки белладонны. Он потом по сноске прошёл и посмотрел материалы про атропин и белладонну, читай «красивая женщина», закапывали себе её, настойку эту, в глаза матроны всякие римские, чтобы зрачок расширился, казалось им, что так красивше они. На Руси называется растение «Красавка». Статьи всей сейчас уже Виноградов не вспомнит, но то, что судорога у человека и что-то там было про то, что он в этом дурмане летает. Пока не умрёт, если сильно траванули, или пока не придёт в себя, если слегка.
Димку отравили сильно. Он помер через час, и травница Лукерья ничем помочь не смогла. Нужно, мол, напоить и рвоту вызвать. Ничего не получилось. Доза была видимо очень большой. И прав оказался Виноградов, предположив, что отравили красавкой.
— Гляньте, князь-батюшка, губы посинели и язык, то явный признак, что красавкой отравили, а ещё запах чуете, сладковатый и прелью отдаёт.
Андрей Юрьевич склонился над бездыханным уже монашком и принюхался. Точно, есть такой приятный сладковатый запах. И прелью чуть пахнет.
— Ссуки! — и ещё пару не сильно печатных выражений пробубнил Виноградов себе под нос.
Монашек Димитрий ему нравился. Он был незлобивый и любознательный. Зачем тогда подставил его? Глупый вопрос. А как от яда другим способом уберечься? Это не магический мир. Это в книжках про такие есть всякие волшебные амулеты и противоядия. Нет. Это обычное средневековье, и тут всё по чесноку. Отравили — умрёшь. А раз зачем-то его сунул Господь в тело этого князя, то помереть от яда и не выполнить предназначения — это глупость. Все средства хороши? Ну, почти. Он хотел ведь сам себе еду готовить. Некогда, металлургия и химия важней. Ладно, хотел завести стряпуху, повара, такую или такого, который не предаст. А где искать? Да и опять некогда. А Димка? Если честно, то в отравление профессор не верил. Страховался, но не верил. А получилось вон чего.