Андрей Юрьевич (СИ)

— И дамаск получится — харалуг? — подскочил Ероха, готовый прямо сейчас бежать печь строить.
— Нет, получится просто хорошая сталь. А харалуг сделать проще пареной репы. Сейчас берёте эти свейские мечи и расковываете их в пластину. Так же расковываете обычное кричное железо. Складываете вместе, через один и снова проковываете, соединяете. Потом загибаете и опять проковываете. И это нужно сделать пятьдесят раз. Как бы сто слоев нужно получить. Это надо для того, чтобы козявки равномерно распределились по всему куску железа. А вот последние пять раз нужно поступить чуть по-другому. Перед тем как согнуть лист пополам нужно нанести по всей поверхности глубокие насечки. Насечки сделали, согнули, проковали, снова насечки и опять согнули.
— И будет дамасский меч, — ох, дался им этот дамаск, опять Ероха бежать собрался.
— Почти. В конце берёте и выковываете квадратный пруток. Зажимаете его и крутите. Спираль должна получиться. Всё. Из этой спирали и куёте заготовку для меча. Потом нагреваете его до оранжевого состояния и сразу в подогретое масло конопляное суёте. Вынимаете и отправляете в печь, нагретую до коричнево-красного состояния. И он там медленно вместе с печью должен остыть.
— И…
— Ну, почти. Потом берёте заготовку и опускаете его в воду так, чтобы только лезвие было в воде. Ну, в ванночку глиняную, например, потом прокладываете полосой железа или глины и обсыпаете разогретыми угольями. Лезвие нагреться не должно. И пусть угли чуть погорят. В результате синий дамаск получите. За который можно взять золотом по весу меча. Он даже пружинить будет. Ну, вы согнёте, а он сам распрямится.
— Так мы попробуем, княже⁈ — теперь все на низком старте.
— Конечно, а то зачем я вам всё это рассказывал. Как сделаете, позовёте. Даже если с первого раза не получится, то не беда. Это не значит, что в ромейской книге лжа написана, значит это, что сами где-то ошиблись, не до той температуры нагрели или проковали плохо. Ковать надо так, чтобы металл каждый раз цельным получался.
— Сделаем, Андрей Юрьевич. В лепешку разобьёмся, а железо в лепёшку превратим.
Событие семнадцатое
De possibili et impossibili
О возможном и невозможном.
Главного ключника крепости в центре Владимира звали Глеб Зеремеевич. Это был дородный мужик лет сорока или чуть побольше. Усы начали седеть и борода по центру. Из-за этого с расстояния смотрелось, будто две козлиные бородки в разные стороны торчат. Глеб этот был жгучий брюнет и седые волосы резко на чёрном фоне контрастировали. Что ещё можно сказать о Глебе Зеремеевиче? Человек он был любопытный. В каждую щель норовил нос свой засунуть.
Решил этим его качеством Виноградов воспользоваться. Заставить человека учиться палкой, горохом, розгами и прочими штуками можно, но если «ученик» сам горит желанием и снедаем любопытством, то это гораздо лучше получится.
Заметил за ключником Андрей Юрьевич одну особенность. Придёт он, доложит чего, или наоборот спросит, и когда уходит, то и не уходит вовсе. Встанет за дверью, которую специально чуть приоткрытой оставит и подслушивает, о чём князь — батюшка с монашком Димкой гутарит. Заметил это Виноградов, потому что ему свечей кучу в горницу нанесли, светло теперь и запах приятный от горящего воска, так света столько, что он проникает под неприкрытой дверью и там видны ноги товарища Глеба.
Плохой он управляющий хозяйством или нет, судить рано, но проверить на обучаемость профессор его решил. Для чего после очередного доклада, про то, что «Всё хорошо, прекрасная маркиза», когда Глеб Зеремеевич застыл за дверью, Виноградов громко, ну чтобы подслушивальщик хорошо расслышал, спросил Димитрия.
— А скажи мне, Дима, знаешь ли ты как в других странах счёт ведут. В Ромейских землях, в Индии?
— Такось малость, — засмущался монашек.
— Говори, как в Индии считают, — не дал увильнуть Димитрию профессор.
— Десятками считают. Нам отец Григорий, царство ему небесное, говорил как-то, но давно было.
  
— Давай-ка сходи принеси табличку глиняную и стило. Я тебе покажу, как сделать штуку одну. Когда я сам мальцом был, то отец наш — государь Юрий Львович рассказывал, будто ему монах показал, что в Константинополе был долго, прибор, ну штуковину одну и говорил, что в Индии тако счёт ведут. Да и Глеба Зереемеевича позови, потом пусть он ту штуковину из дерева сделать велит мастерам.
Тут от двери отпрянули шаги, даже было слышно по коридору удаляющегося ключника. Спешил убраться подальше, пока его Димка не застукал.
Монашек пришёл один, дескать, в миг прибудет Глеб Зеремеевич, токмо распоряжения срочные отдаст по обеду для князя.
Дожидаться ключника Виноградов не стал, на глиняной табличке деревянной острой палочкой накарябал все десять цифр, считая ноль и ниже несколько чисел: 506, 1208 и ещё несколько с нулём. Чтобы объяснить суть его применения.
Вообще монашек-лекарь, что приставил к нему епископ Афанасий, был по нонешним временам энциклопедист. Книг прочёл много, вопросы видимо регулярно братве задавал, в том числе и монахам, приехавшим из Сербии и Болгарии. Оказывается, во Владимирском княжестве таких целых пятеро было. И ехали они на Русь кружным путём через Константинополь, и видимо не только ц. у. там получали, но и знания с книгами.
— Теперь твоя очередь, Димка, изобрази мне число 302.
Вьюнош потыкал пальцем, очевидно пересчитывая написанные Виноградовом цифры и неуверенно и коряво вывел вполне себе правильно названную цифру. В это время и ключник пожаловал и тоже с глиняной табличкой и стилом.
— А давай теперь попробуем, отец Димитрий, сложение этими цифрами произвесть, — как бы не обращая внимание на Глеба Зеремеевича продолжал урок с монашком Андрей Юрьевич.
Профессор затёр написанное на табличке и столбиком написал 77 + 64.
— Семьдесят семь прибавить шестьдесят четыре, что получится? Подожди, Димитрий, вот смотри, как индийские цифири столбиком складывать.
— А чего это вы тут делаете? А? — на пацана из фильма про пионерский лагерь лопоухого и шкодного ключник не походил, ушей под волосами вообще видно не было, как и большинство людей в этом времени, почтивший Виноградова своим визитом Глеб, был под горшок подстрижен.
— Ты же, Глеб Зеремеевич, постоянно должен цифирь складывать, сколько зерна там, сколько подков, садись и тебя научу, а потом про прибор один расскажу, счётами называется. Он позволяет и считать проще, и запоминать полученное. У отца в детстве в Угличе были такие… Да, играли мы с братом, сейчас и не знаю остались ли, ну, да ничего, я тебе боярин сейчас всё расскажу и мастера тебе такие сделают.
Событие восемнадцатое
Cum tot sustineas et tanta negotia solus
Когда всё держится тобой и столько дел свершаешь ты один.
В этот же день после ужина, когда уже темнеть начало появился исчезнувший с концами будущей митрополит, а пока епископ Владимирский — Афанасий. Пришёл не один, а с сотником княжеской дружины Мечеславом Детько. Пришли видимо по отдельности и просто столкнулись в дверях. И уступать друг дружке не хотели, у обоих дело важное.
— Княже, — затерев мощью своей владыку, поклонился в пояс сотник, — что это делается-то? мне воев нанимать, а кузнецы брони не чинят, и одну пластину по нескольку раз перековывают. Что я новикам выдавать буду⁈ — Афанасий в это время, недовольно зыркнув на Мечеслава, прошёл вглубь комнаты к красному углу и демонстративно плюхнувшись на колени стал молиться. Громко стал.
— Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится имя Твое,
Да приидет Царствие Твое,
Да будет воля Твоя,
Яко на небеси и на земли.
Специально гад мешает.
— Охолонь, сотник. Ковали моё секретное задание выполняют. Пару дней заняты будут. Ты, знаешь, что, Мечеслав, завтра поутру народ собери, ну, новиков своих, глянуть я на них хочу. Могутны ли вои, что умеют, а то наберём врагам на смех.