Буду твоей Верой (СИ)

Уткнувшись, прячу нос в изгибе локтя, решив провести всю пару в таком положении. Аудитория наполняется голосами студентов и запахами кофе из автомата.
— Вера, привет! — чувствую, как волосы на макушке приходят в движение. Выныриваю из своего укрытия и смотрю на одногруппниц — Марину и Олесю. — У тебя свободно? — спрашивают девчонки.
Нет!
— Свободно, — недружелюбно бурчу я и убираю рюкзак себе на колени. Одногруппницы задорно пробираются вдоль длинной скамьи и усаживаются по правую руку от меня. Они весело переговариваются, пытаясь затянуть в их бесполезный треп и меня, но я всем видом демонстративно показываю, насколько мне не интересно.
— Девчонки, привет! — вновь ощущаю шевеление волос на затылке и мое сердце нервно подпрыгивает. Артем Чернышов возвышается надо мной и ласково улыбается. — Можно? — кивает на свободное место слева от меня.
В смысле? А как же Карина? Перевожу внимание вниз и ищу одногруппницу. Она сидит в третьем ряду у прохода. Одна. Чуть дальше цепляюсь взглядом за макушку Альбины, примостившуюся к девочкам из третьей группы, и эмоционально о чем-то шушукаясь.
Не могу поверить своим глазам. Не было ни дня, чтобы Дивеева и Суваева сидели раздельно. Неужели злосчастные методички стали камнем преткновения между закадычными подружками? Чувствую, как щеку невыносимо больно разъедает жгучей кислотой, когда вижу, как Карина прожигает меня и Артема смертоносным взглядом, полном ненависти и злобы.
Наверное, мое долгое молчание парень воспринимает за положительный ответ, плюхаясь рядом и забрасывая свой рюкзак на стол.
Я сижу, зажатая с обеих сторон вниманием. Девчонки перебрасываются с Артемом незатейливыми шутками через меня, а мне так не комфортно, хоть вставай и беги.
— Бессовестная Карина, — вдруг сокрушается Олеся. — Как она могла до такого додуматься?
— Она от зависти, все об этом знают, — поддакивает Марина. — Возомнила себя королевой, — брезгливо фыркает. — Вера, мы вчера так переживали, так переживали за тебя! — качает головой и трогает меня за плечо, жалостливо состроив гримасу. — Хотела подставить тебя, а в итоге опозорилась сама, — смеется одногруппница.
— А ты видела, как она поцарапали лицо Альбине? Я думала, она сегодня не придет, — округляет глаза Олеся.
— Мне ее не жалко, — морщится Марина. — Такая же мерзкая, фу.
— Артем, а правда говорят, что вы расстались с Кариной? — Олеся уже практически лежит на мне, не давая вздохнуть.
Господи! Замолчите все!
— Расстались, — подтверждает Чернышов, но в его голосе не слышатся ноты переживания или огорчения. Такое ощущение, что парень безмерно рад такому сценарию.
Ошарашенная услышанным, поворачиваюсь к Артему и наши взгляды встречаются.
Артем и Карина расстались?
Еще месяц назад, услышав подобное, я бы каталась по грязному полу от счастья. Парень моей мечты сидит рядом и совершенно свободен. Смотрит на меня тёплым взглядом и улыбается идеальным лицом. Оно так близко — его лицо. Я мечтала к нему прикоснуться и разглядеть каждую черточку, а сейчас я не чувствую ничего. И никакое оно не идеальное: брови не грустные, рот слишком большой, нос без горбинки, а глаза у него не серые.
— Вот и правильно, — заключает Олеся. — Вера, а ты знаешь, что…
— Двигайся, — рокочет над головой голос, от которого мурашки срываются в пляс, пульс мгновенно ускоряется, а легкие наполняются морозным запахом цитруса.
Вчетвером устремляем взоры на Егора, который, в свою очередь, смотрит враждебно на Чернышова. Он возвышается над ним точно скала и топит серостью своих помутневших вод. Его губы прочно сжаты, а лицо напряжено и источает угрозу. Бестужев не просит, он приказывает.
— Здорова, Бес, — Артем суетливо вскакивает и протягивает Егору руку. Они стоят напротив друг друга, но мне не видно лица Чернышова, зато я прекрасно могу разглядеть, с какой ярой ненавистью Бестужев прожигает вытянутую руку Артема, и не торопится ее пожимать.
— Приве-е-ет, Его-о-ор! — синхронно протягивают девчонки.
— Ага, — сухо бросает Бестужев, не обращая на них внимания, и нехотя пожимает ладонь Артема.
 
Чернышов берет со стола свой рюкзак и протискивается вдоль ряда, опускаясь рядом с Олесей и Мариной.
— Привет, — горячий шепот задевает мое щеку. Делаю глубокий вдох и сглатываю образовавшийся комок в горле. Во рту становится сухо, как в пустыне, потому что меня опаляет жаром мужской поглощающей ауры, о которой мечтала все эти дни. Пугаюсь своим откровениям и желаниям, покрываясь пылающей краской.
— Привет, Егор, — шевелятся мои губы. Мы не виделись с воскресения, ровно с того дня, когда Егор Бестужев приоткрыл для меня частичку души. Глаза в глаза. Моя душа к его душе. Господи, как я рада его видеть. Я ликую и трепещу, точно кленовый лист на осеннем ветру. Боюсь сорваться и броситься его обнимать, а мне так хочется это сделать, что становится чертовски больно.
Егор разглядывает мое лицо так внимательно, что можно подумать, будто любуется. Но ведь это не так. Он просто играет. Играет роль влюбленного парня, чтобы поверили все, заставляя верить меня. Обмануться так просто. Всего лишь нужно закрыть глаза и представить. Поверить в то, что ты — единственная.
В аудитории воцаряется гробовая тишина. Всё потому, что началась лекция. Но я не могу сосредоточиться ни на словах, ни на формулах, когда коленка, широко расставленных под столом ног Егора, случайно касается моего бедра. Вздрагиваю и кусаю нижнюю губу. Свежий цитрусовый аромат пьянит сознание и отключает напрочь мой мозг.
— Тебе здесь интересно, Снеговик? — легкое касание губ к моему виску. Натягиваюсь точно струна и замираю.
— Н-нет, — качнув головой, смотрю вперед, не моргая.
— Давай сбежим? — нежное прикосновение теплого воздуха к щеке. О, Господи.
Сердечко трепещет восторгом и замирает в предвкушении.
Егор аккуратно забирает из моих рук авторучку, закрывает тетрадь, в которой ни написано ни строчки, и сворачивает в трубочку. Поворачиваюсь к парню и встречаюсь с лукавым прищуром. Чувствую, как мою ладошку сжимают в руке, заставляя встрепенуться.
Хватаю рюкзак, болтающийся на спинке стула, и не сговариваясь, вскакиваем с Егором с мест. Мы несемся с верхнего ряда аудитории, перескакивая ступени под удивленные взгляды однокурсников. Разрушаем тишину лекции, привлекая внимание своим топотом преподавателя, изогнувшего вопросительно брови. Егор тянет меня за руку, а я, не сдержавшись, начинаю смеяться.
— Извините, — успеваю крикнуть на ходу мужчине, но вовсе не чувствуя вины.
Подбегая к двери, Егор бросает в мусорное ведро мою тетрадь и ручку, и следовало бы рассердиться за такое своеволие, но мне сейчас так хорошо, что ободряюще киваю и расплываюсь в счастливой улыбке.
Мы бежим по пустому коридору, не боясь нарушить тишину альма-матер, и смеемся. В крови бурлит адреналин от осознания того, что Вера Илюхина никогда так бессовестно себя не вела! Но самое волнительное то, что мне это нравится! Нравится чувствовать прикосновение рук, нравится видеть широкую искреннюю улыбку парня, нравится безумствовать рядом с ним! Когда, как не в молодости творить глупости и окунаться в чувства? Набивать шишки и учиться на ошибках? Молодость все простит и забудет, а память запомнит и запишет…чтобы потом, в глубокой старости, сидя под теплым пледом в шерстяных носках, нам было, что вспомнить…
На первом этаже, подбегая к широкой колонне, выстланной диким камнем, Егор резко тормозит и притягивает меня к себе. Я не успеваю опомниться и сообразить, как получаю незатейливый поцелуй в кончик носа. Ой!
— Снеговик, я соскучился! — а я — то как! Но вслух не решаюсь сказать. Глупо хихикаю и жмусь к парню, тесно прижимающему к себе. — Вера, скажи, а ты? Ты скучала?
Спрашивает. Неужели сам не видит? Неужели не чувствует, как пульсирует под свитером влюбленное сердце?
— Молодые люди! — одновременно поворачиваем головы на звук строгого голоса. — Совсем совесть потеряли, — грохочет пожилая женщина с намотанным кукулем на голове. — Из какой вы группы?