Мое непреклонное сердце

— Нет, — живо сказала она. — Сейчас я не боюсь. Раньше…
Колин поставил свой бокал, так и не пригубив бренди.
Он подошел к Мерседес и посадил ее к себе на колени. Она не сопротивлялась.
— Раньше… — напомнил он ей.
— Раньше я думала, что недостойна тебя. Я считала, что ты видишь меня насквозь и знаешь, что я, как маленький пугливый кролик, все время прячусь в тени и отскакиваю от протянутой руки. И что ты скоро поймешь, что я совсем не такая храбрая и уверенная в себе, как хочу казаться. Поэтому я и не хотела, чтобы ты сблизился со мной и узнал всю правду.
Колин, пряча улыбку, поцеловал ее волосы.
— Ты не забыла, как мы встретились? — спросил он. — В «Случайном капризе» ты совсем не была похожа на испуганного кролика.
— Ах ты лгун! Ты ведь знаешь, что я была насмерть перепугана.
— Ты была великолепна. Она хитро посмотрела на него.
— Тогда ты так не думал.
— Я переменил свое мнение.
Она была обезоружена. И нежно погладила его по щеке.
— Надеюсь, ты не прекратишь из-за меня искать своих братьев, — сказала она.
— Я и не собираюсь этого делать, — ответил он. — Просто я буду жить здесь.
— Ты уже решил?
— Я остаюсь здесь, — твердо сказал он ей. — Обри догадался об этом раньше меня. Он расскажет тебе об этом сам, если ты поговоришь с ним.
Мерседес сознавала, что обходилась с гостем несколько пренебрежительно. Она была с ним безупречно вежлива и холодна, но причина крылась только в Колине.
— А что он думает о Сильвии? — спросила она. — Он говорил тебе? Ты же знаешь, что она влюблена в него. Мне страшно подумать, что он может ее оскорбить.
Колин тоже боялся этого.
— Нам остается лишь надеяться, что они все уладят сами.
— Так же, как мы?
— Мне бы не хотелось, чтобы у них было так же, как и у нас.
Мерседес была несколько обескуражена его сдержанным ответом. Она шутливо толкнула его в бок, но увернулась от его объятий, когда он хотел удержать ее на коленях. С искрящимися от молчаливого смеха глазами она вызывающей походкой направилась к двери и даже не оглянулась, чтобы узнать, идет ли он за ней.
— Возьмите меня с собой, — сказала Сильвия. Она покраснела, сознавая свою навязчивость, но не отвела глаз, с вызовом глядя на Обри.
Лицо Обри приобрело багровый оттенок. Он чувствовал, как горят его щеки, обдуваемые легким прохладным ветерком.
— Я не могу этого сделать.
— Вы хотите сказать — «не хочу»?
Обри сунул свои ручищи в карманы, чтобы они ненароком не коснулись шеи Сильвии. Она была такая тонкая, такая беззащитная! Он вполне мог сломать ее пополам. Но он в общем-то совсем не думал о том, чтобы схватить ее за шею.
— Прекрасно, — сказал он. — Не хочу.
— А теперь вы соглашаетесь, чтобы уклониться от спора.
— Да.
— Это нехорошо, что вы сдаетесь без боя. У вас уже, наверное, есть предмет страсти?
Вечер был довольно прохладный, но, на взгляд Обри, погода была просто душная. Светлые волосы Сильвии при лунном свете казались серебряными. Она сидела на каменной балюстраде позади дома, аккуратно сложив изящные руки на коленях и выжидающе подняв к нему лицо. Шаль, укрывавшая ее плечи, развевалась на ветру, но она не делала попыток закутаться в нее поплотнее.
Обри оглянулся. На третьем этаже все огни были погашены. Лампы горели только в комнатах прислуги и в нескольких окнах на первом этаже. Он знал, что сестра и братья Сильвии уже давно в постели. Он и сам направлялся к себе в комнату, когда Сильвия неожиданно встретилась ему на первом этаже. По ее настоянию и вопреки собственному здравому смыслу он согласился выйти с ней в сад.
Обри Джонс легко общался с девушками из прислуги И с женщинами, посещающими порты. Он ничего не имел против, когда они делали замечания о ширине его плеч или размерах его шеи или громко обсуждали детали его фигуры, скрытые под одеждой. Но здесь, рядом с Сильвией Лей-ден, Обри чувствовал себя неуклюжим, косноязычным и грубым. Все в нем было чрезмерно: огромные ступни, широченная грудь и мощные, словно стволы деревьев, ноги.
— Мне кажется, вам было бы лучше вернуться в дом, — сказал он, не отвечая на ее замечание о предмете его страсти. Если бы она имела хоть десятую долю того опыта, что был у любой шлюхи из таверны, она знала бы, куда смотреть, чтобы увидеть доказательство его страсти.
 
— Сильвия, пожалуйста! Колин доверяет мне. Мерседес доверяет вам.
Она не совсем поняла, что он имеет в виду.
— Конечно же, они доверяют нам. А почему они должны не доверять? Вы меня даже и не поцеловали. Мне кажется, вы хотите этого. И я знаю, что тоже хочу этого.
— Вы, возможно, и сами не знаете, чего хотите, — угрюмо сказал он.
Она была такая изящная, как китайская статуэтка, холодная и изысканная. И такая хрупкая… Отшатнувшись, Обри оглядел себя. Ну точно — он ее сломает, если прикоснется.
— Вы говорите ужасные вещи. — Сильвия сердито
Покачала головой, и ее светлые волосы заискрились в свете луны.
Обри призвал все свое терпение. Он взъерошил пятерней свои рыжие волосы.
— У вас планы на лондонский сезон, — терпеливо сказал он ей, будто разговаривал с ребенком. — Вы встретите там много молодых людей с деньгами и титулами, а их семейные древа такие огромные, что можно качаться на ветвях. Я не из тех, с кем вы можете сделать свои первые шаги на этом поприще. Лучше вам придерживаться своего круга.
Мерседес наблюдала за этим сражением из окна своей спальни, невидимая на фоне темной комнаты. Даже на таком расстоянии, не слыша ни слова из их разговора, она понимала, что является свидетельницей какого-то несогласия между ними, а может быть, и спора.
— Иди спать, — сонно сказал Колин. Он потрогал рукой место рядом с собой, уже остывающее без нее, и откинул для пущей убедительности одеяло.
— Сейчас.
Мерседес держала в ладонях стакан воды. Из постели ее выгнала жажда. Но, выглянув в окно, она тут же про нее забыла.
Она смотрела не на звезды. Колин увидел, что ее взгляд устремлен совсем в ином направлении.
— Чем ты там заинтересовалась?
— Там Сильвия и Обри.
Колин тут же вскочил. Совсем не так давно они с Мерседес сидели ночью на галерее наедине. Тогда его не интересовали правила приличия. Ее тоже. Но ему стало как-то неуютно, когда он представил сейчас Сильвию и своего первого помощника в такой же ситуации. Колин вздохнул. Он криво усмехнулся, осознавая, как чувство ответственности изменило его взгляды.
— Так что, мне идти и требовать сатисфакции от своего лучшего друга? — спросил он, подходя на цыпочках к окну.
— Они спорят, — тихо сказала Мерседес, будто слишком громкий голос мог их спугнуть. — Посмотри на Сильвию. Подбородок поднят, и при каждом ее слове Обри отступает от нее все дальше и дальше.
Колин вдруг почувствовал прилив симпатии к Обри. Он сам уже был в этом положении.
— А она, похоже, умеет постоять за себя.
— Конечно. Ведь она выросла в Уэйборн-Парке!
Колин забрал стакан из рук Мерседес и поставил его на ночной столик.
— Ты хочешь, чтобы я спустился к ним?
Мерседес стало так спокойно, когда она почувствовала его руку, обнявшую ее за талию.
— Нет, я не думаю, что это нужно. Обри держится очень достойно. А я должна буду поговорить с Сильвией. Она ведет себя безрассудно.
И как только Мерседес произнесла это, Сильвия соскочила с балюстрады и бросилась на шею Обри. Он настолько не ожидал этого, что Сильвия чуть не уронила его. Он схватил ее за талию и попробовал отстранить от себя, но она обвила его шею обеими руками и припала губами к его рту.
Колин почувствовал, как Мерседес вся напряглась.
— Я пойду, — сказал он.
— Нет. Посмотри. Он ее отцепляет от себя.
Это слово очень точно отражало то, чем занимался Обри. Сильвия прилипла к нему, как ракушка к днищу корабля.
— «Таинственный» должен отплыть через четыре дня, — сказал Колин. — Хочешь, я скажу Обри, чтобы он отправился на день раньше?