Манкая (СИ)
— Юль, давай сделаю для тебя еще что-нибудь? Меню видела? Посмотри, — и развернул широкую папку с перечнем блюд перед лицом Юли! — Выбери. Если хочешь чего-то другого, просто скажи, ага?
— Нет. Больше не могу. Очень вкусный теплый салат. Ты говорил про десерт. Можно?
В другое время Широков обрадовался бы Юлькиному прямо высказанному желанию, но сейчас у него тут кризис небольшой намечался!
— Конечно, можно!
Юля опустила меню и внимательно посмотрела на Митьку, тот придвинувшись ближе, выдумывал, как подать знак козлу Кирочке. Самым простым и приятным для Митьки решением было бы отодвинуться и дать Юльке увидеть всё это безобразие, но он знал наверняка, что ей будет очень больно, потому и берёг ее, прикрывая одновременно и ненавистного мужика.
Телефон! Митька вытащил телефон и набил сообщение Вере Стрижак.
«Парень, десятый столик. Подойди и попроси посмотреть на нас! Срочно!!!!»
— Юль, так что с десертом? Малина? — Широков нервничал, а Юлька странно спокойно кивнула ему и уставилась в окно.
Митька воспользовался тем, что она ничего не видит и обернулся на Киру. Вера Стрижак стояла рядом с его столиком. Кирюша с выпученными глазами смотрел на жену и Широкова. Потом дернулся и потянул Олесю за руку. Красотка капризничала, но неверный муж шепнул ей что-то и она встала: грозная, гордая и прямая. Обиженная!
Они ретировались, Митька выдохнул, а Юля обернулась и посмотрела прямо в глаза Широкову.
— Они ушли? — ах, вот оно что…
— Видела?
— Да.
Вроде ответ простой, всего две буквы, а сказали они Широкову гораздо больше, чем он готов был услышать. Знала. Она все знала. И о муже своем кобельском, и о том, что ушел он не на работу, а к любовнице. В день годовщины собственной свадьбы, оставив жену одну на лестничной площадке.
— Ты знала все? Юль?
Она глаз не отвела, а честно призналась:
— Знала, Мить
Вот понимал Широков, что ей сейчас нужно теплое слово, поддержка, а все равно не смог подавить в себе обиды и горечи.
— Тогда почему? Почему ты терпишь все это? Зачем, Юль?! Супружеский долг?! Знаешь, это ни в какие ворота не лезет! Ради кого, а? Вот ради этого…. — все же сдержался и не дал поганому слову вылететь.
— Ты не понимаешь… — она еще и объяснять что-то пытается?!
Митька треснул кулаком по столу.
— Не понимаю и не пойму никогда! Это что? Всепрощение? Настолько любишь его, что готова терпеть все это?! Юлька, ты человек вообще?! — повернулся спиной к поникшей московской напасти и пошел.
Правда остановился и выдал:
— Я бы никогда не изменял тебе. Потому, что люблю, — и ушел.
Юленька посидела, утопая в прострации и леденея от мысли, что Митя знает о ее беде и о ее же глупости. Должно быть, теперь он разлюбит ее и поделом. Потом поднялась и позвала Юру, официанта. Попыталась попросить счет, а Юра обиделся и сказал, что за счет заведения, как гостю Дмитрия Алексеевича.
Не в состоянии спорить и вообще говорить, Юлька метнулась к выходу. Кое-как натянула шубку в гардеробе и выскочила на улицу. Там она поймала такси и уехала домой.
В квартире тишина и одиночество. Осязаемое. Вот прямо бери руками и ешь, набивая щеки. Хлебай полной ложкой свои разбитые надежды, унылую жизнь и предательство. Осела москвичка наша тяжелым, нарядным кульком на пол, прислонилась спиной к входной двери, да и замерла. Никакого протеста, бунта и подобных мыслей. Просто думала она о себе самой. Редкий случай.
Сколько так сидела, непонятно. Темнота и ужас. И ведь поди ж ты, если бы не при Мите все это произошло, она бы так не убивалась. А тут вдруг посмотрелось ей на все это его, Широковскими глазами. И ничего хорошего не увиделось. Прав Митя, во всем! Не человек она, а пыль под ногами. Топчут, валяют в грязи, а она терпит и надеется. И все это только ради слов: «Я тебя люблю» от Киры. А слова его лживые насквозь. Ведь соседи все как один говорят о нем дурно. Дава, так тот вообще бил ее мужа, и понятно почему. А она? Неужели из-за нее Кирилл стал таким? Потому, что потакала ему во всем и прощала тогда, когда следовало проявить несогласие? Это все она виновата!
Шаги чьи-то за дверью. Остановились. Звонок. Юле не хотелось вставать, открывать…да и жить ей сейчас не хотелось. Звонок повторился, еще и стуком в дверь дополнился.
— Юлька, я знаю, что ты дома! Открой! Открой немедленно или я дверь на фиг высажу! — Митя ругался.
А Юле слышались в его голове вовсе не злость и обида, а кошмарный испуг и волнение. За нее боится? Переживает? Вот стоит за дверью умный, сильный, красивый человек и боится за нее, никчемную Юльку?!
Взметнула ее с пола непонятная сила, и она же заставила распахнуть дверь и встретить горячий, тревожный взгляд Мити.
— Жива, слава Богу! Юлька… — шагнул Широков в темноту дома, дверь за собой захлопнул и обнял Юльку крепче некуда. — Прости меня. Ну, дурак я. Сболтнул сам не понимаю что…Юль…
А ей не до слов совсем. Горячее дыхание Митьки обожгло, руки крепкие упасть не дали и спасибо. Сама Юлька потеряв голову, крепко обняла Широкова и попросила.
— Митя, поцелуй меня, пожалуйста. Ты только не спрашивай ничего, ладно?
Он и не спросил. Зарылся руками в ее волосы, приподнял к себе ее лицо и поцеловал крепко и жадно. Юлька сама ответила горячо и едва на ногах удержалась. Если бы не Митькины руки, стальным кольцом обвившие ее тело, она бы просто рухнула. Он же почувствовав ответ ее, принялся целовать еще крепче и сдерживать себя перестал. Прижал ее к стене, не вырваться, и дал волю…чему? Любви своей ненормальной, страсти, желанию… А Юлька, не таясь уже от себя и не скрываясь, приняла простую истину — Митя ей очень нужен. Ну, как воздух…или солнце.
Если бы даны были им обоим хотя бы пять минут, то стали бы оба единым целым. Судьба-злодейка распорядилась иначе и ворвалась злокозненно в их радость противным телефонным звонком. Сначала на мобильный Юльки, а потом и на домашний.
— Юль, не отвечай, прошу… — руки его уже тянулись к застежке ее жемчужного платья, а Юлька пыталась расстегнуть пуговицы его формы. — Пусть катятся ко всем чертям.
— Ага… — после ее этого «ага», получила она горячий поцелуй в шею и в ухо.
С судьбой фиг поспоришь, точно говорю. На домашнем включился автоответчик и голос Киры прозвучал приговором:
— Юль, малыш мой любимый, я скоро буду. Еще пара часов и мы вместе!
Вот и всё… Юльку сразу отпустило, а Митя, все еще держал ее в руках, правда, понимал, что все кончилось не начавшись.
— Я не могу… Мить… Если все так будет, то чем я лучше Кирилла? Зачем тогда все?
Митька этих слов и ждал от нее. Правда, ответа на них не подготовил, потому и сказал первое, что на ум пришло:
— Одно скажи, ты ведь меня сейчас хотела, а не ему мстила? — Обидел ее словами своими, да поздно уже, улетели те слова и поймала их Юленька.
— Не говори так, Мить. Я бы никогда… Ты достоин большего и лучшего, чем я.
— Ты тоже, Юлька. Просто пойдем ко мне и все. Останься у меня и … я никуда не отпущу и никому тебя не отдам, — Митя уткнулся в ее шею и вдыхал жадно аромат любимой женщины.
— Так нельзя. Понимаешь? Это…не по-людски.
— Юль, я тебе дорог? Хоть немного? Ответь уже…
— Митя, пожалуйста, не мучай ни себя, ни меня и уходи. Забудь. Не нужна я тебе. Я … — и заплакала.
— Нет, Юль, только не плачь, — Митька принялся целовать мокрые ее щеки, — Все будет хорошо! И мне нужна только ты и никто другой. Поняла?
Юленька, заливаясь слезами, кивнула. Митька скорее почувствовал это, чем увидел. Они ведь так и стояли в темном холле. А вообще…Митька был счастлив, даже не смотря на Юлькины слезы и ее отчаяние.
— Напасть ты московская, — шептал Митька, — Не нужно горя, ага? Вот не знаю, что там у тебя на уме, но могу сказать, что у меня. Хочешь?
— Хочу, — Юля шмыгнула носом жалостливо, чем и вызвала улыбку Митьки.
— Ты права, не по-людски. Не знаю, насколько я тебе нужен, но небезразличен, наверняка. А если так, то скажи об этом своему…блин, мужу! Вообще, все ему скажи! Не скажешь ты, скажу я! Это не шантаж, Юль. Просто ты достойна большего, чем вот так, как сейчас прятаться по углам со мной и чувствовать себя обманщицей. Я понимаю, что очень самонадеянно с моей стороны ждать от тебя согласия быть моей, но даже если ты откажешь мне, это не значит, что должна остаться с ним. Да, семейные ценности, долг, но ты с ним несчастна. Так почувствуй разницу. Попробуй жить без него.