Бастион (СИ)

— Хочешь выглядеть бодрым на казни? — продолжил орк. — Похвально. У меня так не получится.
— Почему? — задал я глупый вопрос.
— У тебя будет, как там сказал этот напыщенный жрец, казнь с последней надеждой.
— Что это?
— Я-то откуда знаю, — рассмеялся сосед. — но звучит обнадеживающе.
Звучит. Но, что на самом-то деле? Может быть, меня бросят связанного в котел с кипящим маслом, а последней надеждой будет попытка выпрыгнуть из него.
— Ты так говоришь, будто знаешь, что ждет тебя, — сказал я.
— Чего тут знать, сдерут кожу. Или здесь или сначала увезут в глубь Анорахада, будто сам не понимаешь.
Он говорил о своей участи, как-то по обыденному, словно о неприятной медицинской процедуре. Сдерут кожу и пойду домой, делов-то. А я тут убиваюсь по своей судьбе.
— Скажи, — вновь обратился орк ко мне, — за, что с тобой так жестко?
— За предательство, — я попытался вложить в голос, как можно больше сарказма.
— Вот как! — казалось орка ничуть не смутили мои слова. — А скажи мне, Гун…
Но договорить он не успел.
— Господин!
Громкий шёпот донесся из одного из отверстий под потолком.
— Господин мой, ты здесь?
— Кто это?
Мигом взобравшись на лежанку, я припал губами к струящемуся, умирающим днем, просвету.
Молчание. Затем встревоженный голос, все тем же громким шепотом спросил:
— Скажи мне, кого я узнала, там в логе?
Это что, та самая лоталли, как ее зовут-то? Одна из «малышек» Пелерина.
— Эм…одного эльфа, как там его, Гелик, нет, гелик это другое, Герлинг!
— Да, да. А кого искали.
— Я забыл твое имя, но к чему эти вопросы?
— Я хочу знать, что разговариваю с тем, с кем хочу поговорить.
— Домета! — вспомнил я имя рабыни.
— Да, да. Но скажи еще, кого мы там искали сначала?
— Сим, Симлархад!
— Да, да. Господин мой, как я рада вас слышать.
— Я тоже рад тебя слышать, — я недоумевал, зачем Домета пришла ко мне. — Но я не твой хозяин.
— Да, да. Но господин Пелерин умер, а я сказала всем, что он подарил меня вам, чтобы никто другой меня не забрал.
— А вторая малышка тебя не выдаст?
Зачем я это спросил — не знаю. Наверное, просто приятно, когда кто-то приходит к тебе в беде, даже, если просто поболтать.
— Нет. Господин Пелерин со своими, эм, странностями, но он часто бывал мягок с нами. А вашего сурового вида она убоялась.
Ну и рожа у меня!
— Хватит болтать, господин, — внезапно твердо сказала она, — готовьтесь!
— К чему?
— Когда вас приведут на эшафот, мы дадим сигнал и Аннека придет со всеми силами. Постарайтесь сбежать в этот момент.
Пока я думал, что на это сказать, она исчезла. Слова Дометы меня обнадежили и озадачили одновременно. Обнадежили тем, что появился хоть какой-то шанс избежать смерти, но вот как им воспользоваться. Что-то я сомневаюсь, что все вокруг разбегутся, завидев войско восставших рабов. Скорее всего ничего не выйдет, но будем держать в уме.
— Да ты настоящий заговорщик, — тихо рассмеялся орк. — Знатные плетешь интриги, вон даже рабы помогают тебе. Иногда, представители этого народца попадались нам в руки и ничего хорошего про эльфишек не говорили.
— И что вы делали с ними?
— Убивали, — мне показалось, мой собеседник при этих словах пожал плечами, — сотни лет рабства вытравили из них весь дух, они ни на что не годны.
Вот как, а вождь рабов, Аннека, надеется на помощь Тьмы. Тьфу, блин, этот пафос.
— Ты не сказал, как зовут тебя? — спросил я орка.
— Ты что серьезно не знаешь кто я?
— Ага, составлял заговоры и плел интрига, некогда было.
Орк усмехнулся. Затем его голос наполнился гордостью:
— Я Кемрас, верховный вождь орков Тульмарага.
— А кем был тот, Карган, кажется?
— Он был верховным вождем до меня, но ему повезло погибнуть в битве, хоть и от вашей грязной магии. Знаешь, когда Карган повис на этой непонятной штуке, вылезшей из-под земли, два ваших придурка принялись биться за право присвоить его доспехи и оружие. Варвары!
— А тульмарга — это что? — мне правда было интересно, как устроен мир за пределами Бастиона.
  
— Тульмарага, наша страна. У нас четыре орочьих королевства, одно из них Тульмарага, а ты думал — мы просто толпа дикарей, пытающихся сожрать вас?
— А зачем вы приперлись-то? Вся эта бодяга с эльфийской империей была давно, пришел мстить за своего пра-пра-прадедушку?
— Хе-хе, а если так? Но на самом деле, ох, да ты же ничего не знаешь о внешнем мире! Прожил всю свою жизнь взаперти на Анорахаде. Сколько тебе лет? Двести, триста?
Я не знал. Попытался пошарить в памяти, но Охренуэлю было параллельно на свой возраст. Быстрый ответ я не нашел.
— Не важно. Но зачем вы приходите сюда, если не из-за мести?
— Все дело в политике. У нас, как я сказал, четыре орочьих королевства, племя троллей, два гномьих государства и еще куча гоблинских кланов. Сам понимаешь, все пытаются отжать друг у друга куски земли получше, города побогаче, горные копи поприбыльней. Время от времени, появляется вождь, которому надо повысить свой авторитет. Он вспоминает, что на окраине мира еще живут эльфы, говорит всем о былых обидах, что несли наши предки, призывает к справедливости. Желающие получить кусочек славы и часть ваших богатств, у вас ведь есть богатства? А?
— Ладно, ясно. Типа Крестовые походы.
— Чего?
— Внутреннее напряжение сбросить, буйных подальше сплавить. Кто-то найдет славу, кто-то смерть, и воду будут мутить уже не так сильно.
— Ну, да. А тот вождь, кому удастся прорвать вашу стену, не знаю, встанет на одну ступень с богами!
Я промолчал.
— Наш нынешний вождь, король Гурвар, весьма добрый орк. Я бы сказал немного мягкотелый, он даже говорил, я сам слышал, что он пощадит всех эльфов, сложивших оружие. Ему важен принцип — уничтожить вашу стену и все.
К чему была эта пропаганда я не понял, раздались шаги, отблески факела заметались по стенам и Кемрас умолк.
Из мрака появились две фигуры. Одна — охранник, державший над головой чадящий факел, вторая — закутанная в плащ, с наброшенным на голову капюшоном, женщина. Я решил, что она одна из жриц Глендрика. Пришла, чтобы исповедовать меня или что-то типа того, и хотел уже велеть ей убираться, но тут женщина скинула капюшон, и я увидел огромные зеленые глаза и пухлые губки — Олета!
Я улыбнулся. Я не держал зла на нее, она такая, какая есть — известная своей правдивостью, и поступить по-другому Оленька просто не могла. Да и скажи она, что я действовал из чистых побуждений, навряд ли я бы сохранил жизнь. Вместо плахи палача был бы яд от Эфелиты или нож под ребра от остальных.
— Я пришла попрощаться, — произнесла она. — Мне жаль, что мои слова привели к такому результату.
— Такова воля Священного Света, наверное.
Я подошел ближе к решетке и взялся за прутья. Олета положила свою руку поверх моей, вздохнула.
— Если бы я только подумала к чему это приведет!
— Твоей вины нет.
— Все! — грубо скомандовал охранник. — Мы договаривались на пару минут, только попрощаться.
— Мне будет не хватать тебя, — прошептала эльфийка. — Я обещаю, сделаю все, что смогу, чтобы твое имя осталось чистым!
Перед тем, как уйти, она, неожиданно, припала губами к моей руке. Прикосновение ее горячих губ, словно след клейма, замер на пальцах. Я глупо улыбнулся, наблюдая за тем, как камеры и коридор вновь погружаются во тьму.
— Хе-хе, а ты прям везде успел, — раздался насмешливый голос из соседней камеры, — и с рабыньками и с эльфийками, кхм, хорошие отношения наладить.
Я не ответил.
— Ты прям, необычный эльф, остальные словно замороженные, — продолжил Кемрас, — хотя, поживи столько-то лет, все отморозится. Эльфийки, как-то поживее.
Спрашивать, что они делали с попавшими в плен эльфийками я не стал. Вместо этого я спросил:
— Откуда ты знаешь наш язык?
— Так вы тысячу лет тиранили нас, тут хочешь не хочешь, а выучишь. Общаться-то все равно, как-то надо, а эльфийским господам не с руки было учить звериное рычание остальных.