Деграданс (СИ)
Заложники обреченно молчали.
Худенькая блондинка беззвучно плакала.
Плотный молодой мужчина в оранжевой майке старательно протирал стекла очков не очень чистым носовым платком. Он почти умер. Он отключился. Он ничего не видел и не слышал. Как многие под наклонившимися мрачными мумиями. Только перемазанный кровавым раствором охранник, обнимая Ксюшу, шипел: «…что мы выберем?… Посмотрим… Ты догуляешься, козел, заканчивать тобой будем…» Пожилые служительницы, как две вдруг очень постаревшие подружки, сели прямо на пол. Какая-то девчонка в отчаянии легла грудью на мокрый бортик, прижималась горящей щекой к прохладному мрамору. Рядом разувался, стаскивал с ног кроссовки плечистый небритый парень, видно, не понимал, что делает.
«Я знаю, что надо предпочесть!»
«Сиди, дура!» – охранник попытался остановить Ксюша, но она вырвалась.
Кровь стекала по обнаженным грудям Ксюши, зловеще собиралась темными разводами на коленях.
«Я знаю, что надо предпочесть!»
Ксюша куталась в лохмотья кофточки, голая грудь прикрыта локтем, волосы свисали мокрыми сосульками. Голос срывался, но она выкрикнула:
«Мы ведь сами можем выбрать первого?»
Шивцов посмотрел на Калинина и кивнул.
«Это точно? Это так и будет?»
«Точно, точно», – кивнул Шивцов.
«Тогда пристрели его! – Ксюша без всякого аффекта указала на Калинина. – Сделай это концептуально, раз иначе не умеешь. Хочешь показать миру красивую картину – прострели ноги этому гаду! Прострели ему второе бедро! Раздроби колени. Пусть катается по полу. Раз ты хочешь показать что-то необыкновенное – покажи. Забей этого козла до смерти. Если ты правда допер своими мозгами до такого нечеловеческого искусства, то заведи нас всех – пристрели, помучай подонка. Мы будем вопить и визжать, тебе понравится. Мы будем петь тебе, только пристрели эту скотину так, чтобы мы, правда, поверили, что ты художник».
«Правильно!»
Быстрый объектив Калинина не успел запечатлеть крикнувшего.
«Начни с него! Девка дело говорит! Чего тянуть, тебе же все равно!»
Кто-то встал, кто-то наоборот прятался за мумиями. Объектив видеокамеры выхватывал возбужденные лица.
«Сделай козла! Кончи придурка!»
Похотливая сучка, выругался про себя Калинин.
Все они такие. Сперва переползла в мою постель из постели Ведакова, теперь требует моей жизни. Обыватели. Тундра. Я в ладонях принес им славу. Бросил им славу, как жирную кость. Вот, грызите! А они готовы вцепиться в мою руку! Обычная история. Темнота. До не доходит тот факт, что любой попавший в мой объектив, входит в вечность. Они уже знаменитости. Все как один. На каждого сейчас в куче всяких секретных контор собирают пухлые досье, копают скрытые материалы. Сотни телевизионщиков и газетчиков выбрасывают в эфир новости с их погаными лицами, в том числе с Ксюшиным. «Криминальный вестник», «Под прицелом», «Новая версия», «Взрыв!», «Повседневная морока», «Искусство жить красиво», «Секрет», «Быстрый и мертвый», «Скажи мне, кто?», «Без нижнего белья», «Смотрите, кто пришел!» – все программы и ток-шоу работают сейчас на художественную галерею «У Фабиана Григорьевича». Даже Христос приглашен на шоу! Пусть даже он не придет, его предполагаемое участие запомнится! Мир прильнул к экранам. Мир замер от ужаса, онемел от восторга! А эта сучка… Эти трусливые тупые обыватели… У них впереди новая, до предела наполненная славой жизнь, а они боятся… Они не думают о будущем, они не умеют думать о будущем… У них впереди слава, тысячи интервью… Где бы теперь они ни появились, их будут окружать толпы репортеров… «Что вы чувствовали, находясь под прицелом пистолета? О чем думаешь, зная, что рядом вот-вот может прозвучать взрыв?» Впрочем, они придут в себя… Выжившие, по крайней мере. Они сами начнут разевать рты. – «О это прекрасное, страшное, неповторимое чувство смерти!» – «Прекрасное? Вы сказали прекрасное?» – «Именно так». – «Она напоминает оргазм?» – «Да! Да! Только на порядок сильнее!»
Ладно. Они еще не дошли.
Сейчас мы их разогреем по-настоящему.
«…эта женщина умеет чувствовать экстаз, – крикнул он, широко улыбаясь, и с ненавистью уставился на Ксюшу. Он ненавидел ее за ограниченность, за узость фантазии. Трахаться с ничтожествами, вот все, на что она способна. – Давай звать ее Актриса. Первыми на сцену всегда выходят Актрисы. Но окончательный выбор, понятно, остается за творцом…»
«Прыгай сам в бассейн, сволочь!»
«Сегодня я не могу. Сегодня я вне конкурса», – еще шире улыбнулся Калинин.
«Это почему же, мразь?» – выкрикнул кто-то. И охранник не унимался: «Я из-за тебя, козла, может, под статью пойду… – Обнимая рыдающую Ксюшу, пытался ее согреть. – Почему это тебя, козла, нельзя шлепнуть?»
«Я веду действие!»
«Мы выберем настоящего водилу!»
«Я провозвестник Новой эстетики!»
«Убейте его!» – закричала Ксюша. Она дрожала, дергалась, пыталась вскочить. Охранник удерживал ее, как мог. Калинин отшатнулся. Зачем я притащил сюда эту сучку? Какого черта я с ней связался?»
«Сидеть!»
Но Ксюша вырвалась.
Только Шивцов наблюдал за нею спокойно.
Голые груди мягко оплыли, испачканные кровью, плечи нежно округлены, их не портят даже мокрые лохмотья.
«Сидеть!» – повторил Калинин.
Но его щеку уже обожгли царапины.
Он вскрикнул и влепил Ксюше пощечину.
«Спрячь когти, сучка!»
Удар получился звонкий.
Ксюша в ужасе отшатнулась. Заложники, завывая.
«Сидеть!» – выстрел из обреза обрушил на людей облака известковой пыли.
Калинин еще раз ударил Ксюшу по лицу. «Артистка, падла!» Она упала грудью на бортик бассейна, руки по локоть ушли в кроваво-красную жидкость. «Прекратите избивать женщину!» – истерически взвизгнул мужчина в оранжевой футболке. Ничего умнее он, конечно, не мог придумать.
«Заткнись, урод!»
Шивцов перехватил обрез правой рукой.
«Всем на колени!»
Грохот выстрела.
«Всем на пол!»
Наклонившись, Калинин жадно схватил Ксюшу за распущенные волосы.
Они оказались мокрые, они выскальзывали, как змеи. Ксюша вырывалась, визжала, но Калинин умудрился пару раз окунуть Ксюшу лицом в кровавый раствор. Вырвавшись, она беспомощно застонала, отплевываясь.
«Всем на колени!»
Перепуганные лица.
Отзвуки голосов. Мертвые мумии.
«Давай, Витя! – сорвался Калинин. – Устрой им закат цивилизации!»
30
ВЕДАКОВ
18,59. Пятница
– Да что там такое?
Главред в недоумении вглядывался в серый экран.
Не слышалось криков. Не было никакого изображения.
– Ведаков, что там? Передачу отрубили?
– А черт их знает.
– Как это черт? А ты?
– Может, отрубили, а может, Калинин не хочет показывать.
– А что на других каналах?
– То же самое.
Ведаков зло барабанил пальцами по краю стола.
Уму непостижимо! Похмельный Витька Шивцов угодил в художники-концептуалисты! Да как он вообще попал в галерею? Его же арканом не затянешь ни а какой музей. Как Калинин уболтал Шивцова? У Витьки, понятно, голова не в порядке, надавить на него при желании можно, но он упертый, как пень. Он на всех обижен, нормальной работы нет, ему даже в инвалидности отказали. Чем Калинин его завел? Болтовней о Новой эстетике?
Да плевал Шивцов на любую эстетику.
И на этику он плевал. И на всякую болтовню об этом!
Новая эстетика… В сердце защемило. Моя идея. То, что Калинин несет перед заложниками, придумано мною, и продумано мной. Только не так нагло, без этой торжествующей паранойи. Калинину, конечно, не в первый раз воровать чужие идеи, но так круто…
Скотина!
Правильно Ксюша потребовала…
Думать о Ксюше было больно. Не хотелось думать.
А идею Новой эстетики Калинин спер у меня. Вольно мне было выкладываться.
Я, правда, считал, что он при его поверхностности не допрёт, но он допёр. Он все мотает на ус. У него собственных идей ни на столько, зато чужое перехватывает гениально. Сколько ночей мы провели с ним за бутылкой?