Вечность и еще один день

1-й каменотес. Почему исключено? 
2-й каменотес. Потому что умереть может только тот, кто жив. Никто, кто неживой, умереть не может. Это невозможно. 
1-й каменотес. А хочешь убедиться в том, что Петкутин не был человеком? 
2-й каменотес. Не откажусь. А как? 
1-й каменотес. Очень просто. Загляни в его могилу. 
2-й каменотес. В могилу? Там черти свадьбу играют. 
1-й каменотес. Его там нет. Могила Петкутина пуста. Как рот без вина. 
2-й каменотес. Оборони, Господь! Да что же бывает с такими? Куда они деваются? Не может человеку достаться ни двух сокровищ, ни двух жизней. 
1-й каменотес. Поэтому я тебе и говорю, что Петкутин не человек. Одно только тело без души. Говорят, что такие всегда снова возвращаются в мир живых. Стоит колоколу на церкви пробить три раза. Они блуждают в окрестностях и ищут душу своему телу. 
Оба испуганно озираются. 
2-й каменотес. Я закончил и теперь уж пойду. Ты не успеешь. У тебя на две буквы больше. 
1-й каменотес. Знаешь что, давай поделим их пополам. Сделай за меня одну букву, а я тебе ее в другой раз верну. 
2-й каменотес. Значит, букву в долг? 
1-й каменотес. В долг. 
2-й каменотес. Но только, чур, женскую букву, а не мужскую. Я больше люблю выбивать женские имена. 
1-й каменотес. Идет. Получай женскую букву. Давай-ка за дело. Но ты поостерегись! Из-за красоток многие погорели. 
Оба работают над одним надгробием, надгробием Петкутина. Появляются актеры, они несут шатер и реквизит для рождественского представления. Еще до их выхода по небу начинают двигаться две блестящие звезды, которые они держат за нитки, как воздушных змеев. Каменотесы застывают в изумлении. 
Актер. Найдутся ли здесь зрители для нашего представления? Мы актеры, и мы только что сюда прибыли. Завтра мы отправляемся дальше. 
2-й каменотес. Счастливого вам пути! 
Актер. А есть ли здесь еще кто, кроме вас? 
2-й каменотес. Не считая этих двух покойных, никого. Может, они вам закажут представление? (Щиплет актрису за грудь, засунув руку под ее блузку, и, удивленный, вытаскивает оттуда яблоко. Откусывает кусок яблока.) 
Актриса. Не все золото, что блестит. Не все счастье, что манит! 
Актер. Кто бы ни заказал, если он заплатит, может быть уверен, что сыграем мы. превосходно. 
1-й каменотес. А кому нужна ваша игра? Я, например, служу мертвецам и за их счет живу. А вы? 
Актриса. Мы живем за счет мертвых писателей и живых зрителей. Таких, как ты, которые быстры на плевки и медленны на похвалы. 
Актер. У человека договор с Богом. От Него он получает только сорок частей своей жизни и может ими пользоваться, остальные шестьдесят уходят неиспользованными обратно к Богу. А мы, актеры, лицедеи и скоморохи, можем представить перед тобой те самые неиспользованные шестьдесят частей твоей жизни. 
1-й каменотес. Мы уже кончаем. Осталось собрать инструменты, прочитать псалом - и в путь-дорогу, а вы тут читайте свое кому хотите. (Собирает инструменты.) 
Актер. Ну нет, так не пойдет! Вы должны заплатить за представление и посмотреть его, а не то познакомитесь с моей палкой! 
Оба каменотеса (в страхе падают на колени и начинают читать псалом). "Твердо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне и услышал вопль мой. Извлек меня из страшного рва, из тинистого болота; и поставил на камне ноги мои и утвердил стопы мои..." 
С ближайшей церкви раздаются три удара колокола, и в античный театр входит Петкутин. Каменотесы и актеры смотрят на него, оцепенев от изумления. 
Петкутин. 
Настало после смерти пробужденье, 
Мы сбросили движенья, как одежды. 
Из жизни выйдя, как из чащи, с удивленьем 
Увидели места, знакомые нам прежде. 
Мы мясом молодым их время угощали... 
(Чихает. Актерам.) Вы уже здесь? 
Актер. Мы-то здесь, а вот ты откуда взялся? 
Петкутин. Когда колокол прозвонил в первый раз, я был в Индии, при втором ударе - в Лейпциге, а с третьим ударом вошел в свое тело. 
Актер. Осади, приятель! Кто здесь дает представление, ты или мы? 
Петкутин (подходит к Калининой могиле). "Я думаю, любовь моя, что это был низкий, нехороший поступок!" (Подходит к камню в центре театра, где он оставлял деньги до того, как был растерзан. Собирает монеты.) Я нанимаю вас и заплачу, как и положено. Вы можете сыграть представление, которое называется "Вертеп"? 
 
Актер. Ну, это другой разговор. Правда, вы выбрали странное место и время. "Вертеп" играют на Рождество, сейчас не время, но мы актеры, а раз так, то нам деваться некуда. 
Петкутин (дает актерам деньги). Один, два, три, четыре, пять марьяшей! 
Актриса. Что это с вами, вы такой бледный? 
Петкутин. Неужели вы не слышали? У нас умер один из членов семьи. 
Актриса. Нет, не слышали. А кто у вас умер? 
Петкутин. Как это кто? Вы что, не видите? Я. Уже и сорок дней прошло. А ведь я только-только женился. 
Актриса. И у меня была жена... В ее душе - весна, в моей осень, и одна и та же птица пролетала через обе души... Она вас очень любила? 
Петкутин. Да. Но дело не в этом. 
Актриса. А в чем же дело? 
Петкутин. Она разорвала меня на куски и сожрала. Она, Калина, была единственным человеческим существом, которое я любил. 
Актриса. И не то бывает, говорят венгры... А почему? Может быть, вы были слишком сладким? 
Петкутин. Это было своего рода пари. Пари о том, человек я или не человек. Человеческое существо или нет. 
Актер (с опаской). И что же - да или нет? 
Петкутин. Похоже было, что человек, хотя и не человек. Вот, я здесь, а там моя могила. Меня зовут Петкутин. Я тот самый, с надгробия. 
Актер и каменотесы, крестясь, отступают от Петкутина с суеверным страхом. Сбиваются поближе друг к другу. 
Не бойтесь, я вам ничем не опасен. 
Актриса. Да? Кто же тогда опасен? 
Петкутин. Такие же, как вы сами. Все человеческие существа, живые и мертвые. Они сожрут вас, так же как сожрали меня! Заразят и уничтожат, как заразили и уничтожили меня! 
Актриса. Как это? 
Петкутин. Вы что, не играли "Вертеп"? 
Актер. Играли. 
Петкутин. А разве это не то представление, с двумя звездами, где новорожденному Христу вместо людей поклоняются дерево, вода и зверь? 
Актер. То. 
Петкутин. Ну так начинайте! (Широким взмахом руки делает им знак начинать.)