Восток Соф (СИ)
— Самый грандиозный!
— Я не хочу грандиозный праздник.
— От чего?
— Я не смогу наслаждаться этим моментом пока другие будут мучиться. Амин ухмыляется.
— Какая же ты забавная.
— И почему же не сможешь? — Потому что совесть не позволит. Понимаешь я слишком счастлива, но не хочу расстраивать других.
— Вот как? Здесь ты удивляешь меня. Что за новые идеи. Я думал, каждая девушка мечтает о королевской свадьбе?
— И ты прав, если она урожденная королева.
— Но я знаю наверняка все девушки хотят стать ею хоть на один день.
— А потом превратится в служанку.
— Значит ты видишь меня тираном, который хочет сковать тебя в рабские кандалы брака?
— Нет я вовсе ни это имела в виду.
— И что же ты имела в виду?
— Я хотела сказать, что всякая роскошь мимолетна и превратившись на один день в павлина я не буду ею всю жизнь.
— Значит ты боишься разочаровать меня?
— И в этом ты не прав.
— Тогда в чем же?
— В своей совести.
— Ты перепутала все мои мысли, разве мы совершаем преступление вступая в законный брак?
— Пока что нет. Но мы можем его совершить если будем не осмотрительны.
— В чем?
Я не знаю как объяснить и поспешно отвечаю.
— Мои родители вряд ли позволят нам грандиозный праздник.
— Но они еще не знают, что я раскаялся, а когда узнают думаю простят. Я в этом уверен.
— И все же я не хочу грандиозного торжества.
Амин удивляется и не зная что думать озадаченно отвечает.
— Что ж, я полностью в твоей власти. И если ты хочешь мы завтра же можем отправиться в дом престарелых, и подарим им все деньги, которые я хотел потратить на свадьбу. А сами совершим никах без лишних гостей. Ты согласна принять мои условия?
Наконец камень скатился с души. Но один пункт по-прежнему остался неизбежным это — благословение родителей.
— Я согласна, но мои родители…
— У них не останется выбора. Мы вернемся уже женатыми.
— Но что если они проклянут нас?
— Пока ты со мной мне не страшны никакие проклятия.
Я обнимаю его от избытка чувств, но тут-же отпускаю.
По возвращению до самого дома меня не покидает ущемление совести. Родители все это время доверяли мне, а я так гадко воспользовалась этим доверием. Нет не может быть счастья супругам, которые женятся в тайне. Но как же я могу быть честной, когда боюсь потерять их всех. Ведь общество презирает таких людей, кто делает выбор сам для себя. Хотя я не вижу ничего дурного в том, чтобы желать для себя счастья, потому что теперь точно знаю, что любить и быть любимой — это самое главное что есть на свете.
28
За завтраком Мариям проливает стакан молока.
— Да что ж это такое! — Недовольно произносит Фотима.
— Я только вчера постирала эту скатерть.
— Извини мамочка, я нечаянно.
— Принеси чистую скатерть Соф. Приказывает Фотима, но я сижу уставившись на цветы летящей тюли в балконе словно и не слышу ничего кроме эха скорого брака. До этого я никогда не чувствовала такую приятную истому. И одновременно порхая в облаках неописуемых волнений рисую воображением наш никах. Но все мои мысли окутанные туманной дымкой. Не представляя к чему это приведет я всеми силами борюсь между чувствами и долгом. Эти две титаны заставляют меня переворачивать всю душу наизнанку, чтобы наконец выбрать правильное решение. Однако я не нахожу его. Все кажется таким сложным и неверным, что я путаюсь в них и вновь падаю к истокам мыслей.
Вдруг Фотима бьет меня по локтю и я прихожу в себя.
— Что это с тобой?
Я не хочу их обманывать. Все это время меня постоянно распирало рассказать им обо всем. Но почему-то боюсь этого делать. Наверное все же мои поступки неправильны потому что не могу смотреть им в глаза без чувства всепожирающей совести. Однако успокаиваю себя мыслями, что совсем скоро Амин сам приедет и все расскажет.
Так и отводя глаз я встаю и ускользаю со стола. Фотима изумленно спрашивает.
— Куда это ты?!
— На курсы. — Отвечаю я и тихо закрываю дверь своей комнаты. Немного успокоившись подхожу к комоду и начинаю копаться в своих нарядах.
В итоге выбрав желтое, в ромашках платье, хорошенько поглаживаю его и хватаю бледно молочный шарф.
Ровно в десять часов утра, как и договорились, мы встречаемся в условном месте. Я знаю, что Амин живет на северной части города, но никогда не видела это место.
— Ты пригласил свидетелей?
— Можешь не переживать.
Но как бы он не успокаивал меня, ноги не перестают дрожать. И едва мы проезжаем за ворота, как я начинаю впадать в панику. Его съемный дом оказался величественным двухэтажным особняком. Он тянется в длину до самого забора и представляет собой вереницу бесконечных окон. Такие дома я могла видеть только в фильмах, где декорации впечатляют лучше реального. Мои ресницы застывают в воздухе и появляется невольная улыбка.
— Пойдем, — говорит Амин и я решительно беру его руку.
У входа он пропускает меня первой. Тут до меня доходит что я, только что сделала шаг за барьер между моим миром и его. Парадная гостиная оказалась неописуемо роскошной. Я пытаюсь взять себя в руки, но не могу найти сил сопротивляться всей этой роскоши. Привыкшая к маленьким убежищам я начинаю теряться в просторах этой гостиной. Высокие прямоугольные окна на зло пропускают слишком много света, чтобы я не могла спрятаться в темноте. Мягкие диваны с золотыми подлокотники на бордовых коврах, столешницы с современными вазами и цветами, большой камин и длинные прозрачные занавески придают этой просторной комнате одновременно пафос и уют. Я молчу, но с трудом скрываю свое удивление. Мы проходим в следующую комнату и нас встречает длинный мраморный стол накрытый пиршеством над которой ослепительно сияет огромная люстра. Под властью впечатления я без возражения сажусь куда указывает Амин. А он садится в другом конце напротив меня и слегка надменно улыбается. Но как только я замечаю на себе его насмешливый взгляд, то невольно опускаю глаза. Мне почему-то становится стыдно за такое малодушное поведение. Амин догадавшись в чем дело в ту же минуту решает исправить ситуацию.
— Пожалуйста, съешь что нибудь, — говорит он. — Это все приготовлено специально для тебя.
Я прохожу взглядом над всем столом и еще больше падаю в краски.
— Зачем такое пиршество. Я все равно не съем столько.
— А фрукты, ты любишь фрукты? Съешь хотя бы персики. Я уже пробовал, они очень сладкие.
Я беру один и начинаю забываться от его вкуса.
Мы общаемся без напряжений, что испытывали в начале.
Я ем фрукты с большим аппетитом. Он тоже пробует несколько персиков и инжира. Шутит, рассказывает анекдоты, и по началу я смеюсь, как сумасшедшая, позабыв о приличиях и не замечая ни преград между нами, ни того, что в огромном доме царит неестественная тишина. Но как только моя крохотная совесть подавляет счастье, всё начинает меняться. Лицо отца во всех своих строгих чертах появляется перед глазами и я будто проснувшись от сна начинаю ощущать всю глубину ошибок своего поведения. Амин подходит ко мне, когда я поспешно вытираю свои руки от мякоти фруктов и взяв другую салфетку плавно проходится по моим губам. В это время неожиданно небо разверзается молнией. Я испуганно вскакиваю и вспоминаю, что Всевышний всё время следит за нами, но Амин спокойно спрашивает.
— Ты что боишься грома?
За окнами начинается самый настоящий ливень, предвестник первых восточных холодов. Я прислушиваюсь к шуму за окнами и только сейчас ощущаю полную тишину одинокого дома.
— Когда будут мулла и свидетели?
— Подожди немного.
И взяв тихонечко мою руку он выходит из комнаты.
— Я покажу тебе дом. Сперва мы проходим первый этаж. Амин открывает все двери, но также быстро закрывает их проводя меня все дальше. Он бегло объясняет что это за комната и продолжает открывать все новые и новые двери. Кухня, маленькая столовая имеющая выход к трассе, комната для гостей, спортзал, крытый бассейн гостиная и еще одна гостиная кажутся мне бесконечной вереницей непонятного мира. Я прохожу словно во сне по всем этим огромным комнатам, теряя нить между реальностью и волшебством. В итоге когда мы возвращаемся в парадную гостиную с которого поднимается грандиозная, мраморная лестница мне кажется, что я обыкновенная деревенская девушка чужая этому богатому миру. Но несмотря на эти чувства продолжаю входить и выходить в каждую комнату словно в музей. Они действительно похожи на галереи от того что большая часть из них пуста. Несколько обставлены в современном стиле, но в них отражается отпечаток без людности. И только одна комната оказалась более или менее человеческой.