Бумажный домик с нарисованным котом (СИ)

====== Глава 1: Встреча ======
***Щи-цу
Сегодня. Сегодня ничто не могло испортить ему настроение. Ни злобный тычок под ребра, полученный еще утром на входе от покидавших базу спецназовцев. Ни грубость со стороны начальника лаборатории, в очередной раз обозвавшем Щи-цу безмозглым бездарем. Ни то, что одежду ему в очередной раз “случайно” обмочили во время сдачи анализов. Немного даже на лицо попало. Все смеялись, а ему пришлось идти мыться и брать другой халат. Унизительно. Никто за него не заступится, никогда. Но даже это не может испортить его хорошего настроения! Ведь сегодня. Именно сегодня...
— Эй, Щи-цу, поди сюда, разговор есть.
Про ничто он погорячился. Внезапное появление Гра-хи полностью уничтожило его положительный настрой, а гревшее душу тепло растаяло, как дым.
Как он хотел отказаться, убежать, забиться в угол и спрятаться. Но было нельзя. Пришлось идти вслед за Гра-хи в маленькую лаборантскую. Как назло тот появился в обеденное время. Хотя, конечно же — назло. В коридорах было пустынно, их никто не встретил и не остановил.
— Что ты плетешься, еле перебирая ногами? — Гра-хи пихнул Щи-цу в плечо и захлопнул за ними дверь. — Давай приступай!
Он вжикнул молнией, и Щи-цу привычно опустился на колени. От Гра-хи всегда плохо пахло, но какое это имело значение. Пришлось взять в рот сразу глубоко и расслабиться. Спецназовец больно стиснул его уши и принялся насаживать его голову на свой член. Щи-цу давился, слезы закапали из глаз. Никто из них не произнес ни слова.
— Хватит, — Гра-хи отпихнул его так, что он упал, — жопу давай.
Щи-цу задрал халат, спустил брюки и белье и перегнулся через стул. Его грубо дернули за хвост и через секунду стало больно.
— Сука, — Гра-хи ударил его по спине, — опять не готовился.
— Я же не знал, что ты придешь сегодня, — проскулил Щи-цу, задницу просто разрывало. На сухую.
— Молчи, блядь! Ты меня каждый день ждать должен и молиться, чтобы я пришел и облагодетельствовал твою грязную дырку.
Его ударили по спине, наверняка, синяк останется, а там их так неудобно сводить. По ноге потекла кровь, опять порвали... Иногда Щи-цу думал, что Гра-хи даже больше нравится причинять ему боль, чем насиловать, но он гнал от себя такие мысли, а то становилось совсем страшно.
— Сукин кот, — Гра-хи двигался яростно, дергая его за попадавшиеся под руку хвост и уши.
Наконец он кончил, не забыв напоследок отвесить пару шлепков.
— Знай свое место, подстилка безмозглая. Завтра я приду и проверю, если опять свою жопу для меня не смажешь, пеняй на себя. Могу и домой к тебе заскочить, у тебя, кажись, братишки подросли уже? Сколько им, по тринадцать?
— Одиннадцать, — горло перехватило от ужаса, — не надо, пожалуйста, умоляю...
— Так все от тебя зависит.
Пнув Щи-цу под ребра, Гра-хи вышел, оставив его рыдать на полу.
Щи-цу с трудом встал на ноги, надо было пойти подмыться, а то бежевый хвост испачкался в крови, да и подлечиться нужно, вдруг кто заметит, что лаборант как-то неестественно пришагивает.
Было больно, стыдно, страшно и унизительно, но все равно... сегодня. Чеззе. Сегодня!
***Чеззе
Чеззе уныло, с подвыванием зевнул и уставился на вышивку. Чертов мешочек, над которым он трудился вот уже второй месяц, развратно поблескивал своими блестками и бисерными цветочками. Трудотерапия, мать ее. Вот кто бы знал, что самым страшным в тюрьме окажется скука? Единственным развлечением здесь был спорт, которого лишали за провинности, ну, наряду с публичной поркой, естественно. И тогда оставалось только лечить задницу, заниматься трудотерапией по расписанию, смотреть высокоморальные каналы по визору во время, так сказать, отдыха, или читать душеспасительные книжки. Черт возьми, да он за эти два года перечитал всю великую классику, лишь бы не видеть благообразных морд в передаче типа “Мост к Спасению”... И не читать бреда на обязательных уроках с миссионерами. Слава яйцам, две трети евангельских уроков можно было заменить литературкой, и там надо было всего лишь сдавать конспекты прочитанного, а не рассуждать о духовном.
  
Он еще раз клацнул пастью, напомнил себе, что сегодня его выпускают за хорошее поведение, и пришил к мешочку одну бусину. Из цветочков уже вполне определенно складывался хуй, и Чеззе решил не продолжать рисунок, от греха подальше. До конца трудотерапии оставалось тринадцать минут. Двенадцать с половиной... одиннадцать... Глаза слипались, мир мерк и качался... Очнулся он от стука собственного лба о стол.
— Чеззе, — укоризненно произнесла подкравшаяся преподавательница рукоделия, — попытайтесь устремиться к прекрасному. Ведь вам сегодня на свободу, а вы предаетесь лености.
— Простите, мэм, — покаянно опустил уши Чеззе, уставившись на плоскую грудь старой кошелки. Потом перевел взгляд на часы. Оставалось еще четыре минуты.
Оставшееся до воли время Чеззе посвятил душеспасительной медитации: воображал себе секс по очереди с каждым, на кого падал взгляд, не пропуская. Да, некоторых заключенных и охранников он отымел бы не только в воображении. Увы, в тюряге их лишили этих маленьких радостей: уединиться нереально даже на толчке (открытом всем взглядам), не говоря уже о камерах с прозрачными стенами и аппаратурой слежения. Отодрать кого-либо не было ни малейшей возможности! Два года жизни с собственной рукой.
***Щи-цу
После того, как он привел себя в порядок и смог вернуться в лаборатории, на него снова наорали. Не со зла, просто так уж повелось, что на Щи-цу было принято срываться или делать его объектом обидных розыгрышей и шуток. Щи-цу давно бы уволился и перешел в другое место, где никто не стал бы его изводить, да и платили простому лаборанту не так уж и много, чтобы бояться потерять источник стабильного дохода. Но Гра-хи запрещал ему это делать, он желал держать свою жертву под рукой.
За два года Щи-цу как-то даже и привык к такому обращению. Если кто-то должен был задерживаться, так это был он. Самую грязную, скучную и нелюбимую работу поручали тоже ему. Все новички, приходившие в лабораторию, поначалу удивлялись такому поведению коллег, но потом быстро втягивались. Глумиться над Щи-цу было местным любимым развлечением.
— Лакх! — крикнул практикант, — Сделай анализ спермы, он мне срочно нужен.
На стол к Щи-цу поставили ящик с колбочками. Можно было возмутиться, сказать, что это не входит в его обязанности, что практиканту вообще-то самому положено делать такие анализы, что у него другая специализация, попытаться отстоять свои права. Но Щи-цу давно смирился с таким отношением.
Он даже не поднял голову, чтобы посмотреть на нахала, молча встал, взял ящичек и пошел к себе в лаборантскую. На самом деле его давно пора было повысить, тем более, что он выполнял много работы, которую обычно делали доктора и их ассистенты. Но начальство, как и все в лаборатории, недолюбливало Щи-цу, поэтому ограничивалось доплатами за сверхурочные и надбавками. Тот не спорил, деньги нужнее должности.
Он аккуратно поставил ящик на стол, взял записи. Так и есть, ленивый практикант даже не потрудился занести данные в журнал. Щи-цу заботливо протер каждую колбочку тряпочкой и поставил в анализатор. Потом достал свою потертую планшетку (с трещинкой в правом углу экрана) и начал переносить неразборчивые записи в базу. Механическая, привычная работа, он как раз успеет все закончить к моменту получения информации по анализам. Через час все будет готово. А пока в тишине крохотной комнатки без окон можно думать и вспоминать, как все начиналось...
...Щи-цу всегда хотел быть ученым, как папа. Тогда он еще не понимал, что его отец, по сути, изгой в научном мире. А его теории в лучшем случае безумны, а в худшем могли быть признаны антиправительственными. Иногда отец брал его с собой в лабораторию, тогда еще система безопасности не была столь строга. Щи-цу обожал такие дни, он мечтал о том, чтобы пойти работать в специализированный королевский военный институт, ведь в этом случае он бы смог видеть замечательных военных гвардейцев каждый день. Они были, как ожившие боги: идеальные тела, красивые лица, манящие голоса.