Песок Пустоты. Проклятие древней крови (СИ)
«Только бы не заснуть». И почему на складе всегда так тихо? Лишь изредка слышен шелест мантий или шум отодвигающихся ящиков и небольших ячеек. Казалось, что тут работают и не жрецы вовсе, а какие-то механизмы, которым не нужен ни солнечный свет, ни еда, ни теплый, спокойный ветер. Может быть и Свейн когда-нибудь станет таким? Когда подвалы окончательно поглотят его, засосут своими мшистыми стенами и накроют липкой пеленой прохладных сырых коридоров.
«Только бы не…». Резкий шум вдруг выбил его из подступающей дремоты. Старый надсмотрщик уронил-таки свой фонарь на каменный пол и этот глухой звук эхом раздался по всему помещению, впрочем, никого тем самым сильно не потревожив.
— Ой, как он так? — жрец смущенно улыбнулся, тут же поднимая светильник и проверяя его на наличие сколов. — Вот поэтому мы в магистериуме и не пользуемся огненным маслом, или даже воском. Мало ли что может случиться.
Свейн лишь кивнул в знак того, что он услышал слова надсмотрщика. На самом же деле он все пытался подавить в себе приступ зевоты и разобраться с записями, которые сделал несколько минут назад. Видимо юноша все же начал засыпать, потому как на его пергаменте красовалось несколько чернильных клякс, а сушеные плоды квашины, над которыми он сидел весь последний час, имели отчетливый болотный оттенок, а не голубой, как он до этого указал себе в свитках.
— Думаешь небось, что быть надсмотрщиком на складе магистериума невероятно скучно? — усмехнулся жрец, поправляя свое серебряное перо. — Могу рассказать тебе пару занятных историй, чтобы вновь не поддаться дремоте.
Свейн лениво пожал плечами. Вряд ли болтовня этого старого жреца может ему хоть как-то помешать. Мужчина же в это время сел поудобнее, поставив фонарь рядом с собой на широкую ручку стула.
— Есть тут одна местная байка, да и что уж врать, не одна. Но начну я, пожалуй, именно с нее. Скажи-ка мне, юноша, слышал ли ты что-нибудь о проклятии Лунной фейри?
— Нет, не слышал, — безо всякого интереса ответил тот.
— Не слышал? Ну и не мудрено, ее разве что для потехи и рассказывают. Эту историю, — жрец ухмыльнулся сам себе, припоминая некоторые подробности. — Я был тогда молодым еще, примерно твоего возраста, ну, может чуточку старше. Только-только получил свой первый алюминиевый значок и устроился работать на склад в качестве помощника. Умом я особо не блистал, но был очень трудолюбив. Выгружать ящики, вести учет, мне все это казалось интересным и в диковинку. Особенно после стольких лет просиживания в шумных аудиториях. Поэтому я был несказанно рад, когда оказался здесь, среди бесконечных полок, сырости и холодных малолюдных комнат. Мне тогда много всего нарассказывали, да я не особо верил. Думал — шутят надо мной, хотят в дураках выставить. А я был очень упертый. Очень.
Свейн невзначай окинул взглядом сидящего рядом мужчину: редкая борода, густые темные брови, закрывающие глаза чуть ли не целиком, лоб, изрезанный глубокими морщинами. Юноша попытался было представить, каким этот жрец мог выглядеть в своей молодости, но не смог. Неужели когда-нибудь время и с ним сыграет подобную шутку? Свейн попытался откинуть эти неприятные мысли.
— И как-то уговорили меня остаться на складе на всю ночь. Сказали, вот не веришь историям, так хоть сам все увидишь, своими собственными глазами. А я что? Я и согласился. Мне нечего темноты и одиночества бояться, я жрец как никак, человек знающий и ведающий. Ох и перепугался я в тот раз! Но до этого еще дополнить кое в чем надо. Повадилось у нас на складе кому-то ящики местами переставлять, да мешков содержимое разбрасывать. Не часто, но где-то раз в месяц так точно! Придешь, а таблички перепутаны, рунные камни со светильников вытащены, я уж не знал, чего это все молчат, не ищут виновного. А мне один и говорит: «Так это проделки лунной фейри! Чего с нее взять? Ночь попроказничает, так потом можно выдохнуть спокойно». Я и не поверил в эту бурду. Подумать только! Фейри в магистериуме? Может они еще где великанов тут прячут? — жрец засмеялся своей несмешной шутке, а слушающий его в пол уха Свейн, улыбнулся, но только в силу своей воспитанности. — Я уж по-всякому пытался подловить проказника. И допоздна дежурил, и раньше всех на склад приходил, пытался все найти какую-нибудь закономерность, но бес толку! Все будто бы случайно и в совершенно случайных местах! Я уж как-то не на шутку разозлился, когда аккуратно расставленные мною колбы вдруг оказались на следующий день в абсолютно другом порядке! Да чтоб я, да делать одну работу дважды?! Я тогда опять всех серьезно спросил, а мне все так и твердили: «Лунная фейри это! Побалуется немного и пройдет».
«Кажется, тут, на складе, полно шутников» — подумал про себя Свейн, не отрываясь от своего скучного занятия. Возможно, еще один пункт за сегодня он и успеет проверить, а то время уже позднее, завтра лекции прямо с утра, не хотелось бы постоянно зевать или пропустить что-нибудь важное.
— Чтоб мне одному тут не заснуть ненароком, я очень тщательно подготовился, — снова продолжил жрец. — Проспал весь предыдущий день, запасся бодрящим порошком и интересными книжками. Я уж и не надеялся того поганца в первую ночь-то выискать. Но мне так уверили, что фейри этот до того не любит, когда на складе кто-то еще, кроме него самого ночует, что беситься начинает пуще прежнего. Я махнул рукой, да и дело было решеное! Но чтоб уж совсем хвастливым тебе не показаться, я в тот раз все же взял с собой семена эти, серебрянника, дабы барьер сделать, а то черт его знает, что там в самом деле может оказаться, — мужчина виновато тряхнул головой.
Свейн тут же вспомнил про чудаковатое растение, что обитает ближе к северу. Высотой с взрослого человека, с длинными шелковистыми колосьями на концах, оно цветет мелкими пучками, прячась в низинах, ближе к пещерам и подальше от равнин, обдуваемых ледяными ветрами. Семена им служат защитой от местных птиц и животных, которые так и порываются ощипать сладкие верхушки колосьев, поломав при этом все тонкие стебли цветка.
Уже не одну тысячу лет, как люди используют семена серебрянника для похожих целей. Эффект производимого барьера слегка напоминает тот, что создается рунами, правда действует он намного меньше, да и силы хватает лишь для того, чтобы смягчить возможный удар, а не полностью избежать его. Животных и птиц обычно отпугивает сильный хлопок, при котором семечко как бы выстреливает, образуя завесу из странного серебристого вещества. С людьми же приходится куда тяжелее… И, тем не менее, семена северного цветка остаются одним из самых простых и легкодоступных способов обезопасить себя от резкой, но вполне ожидаемой атаки.
— И что же было потом? Вы нашли свою фейри? — спросил, наконец, юноша, завидев, что старый жрец вновь начинает засыпать.
— Еще как нашел! — встрепенулся тот, припоминая, о чем здесь недавно был разговор. — Прямо в ту самую ночь! Я, как и полагалось, сидел в укромном месте и почитывал разные книжки, впрочем, не надеясь на какой-либо успех. И вдруг слышу — оно! Фейри! Трепетание маленьких крылышек, да смех такой заливной, что мне и самому захотелось вдруг рассмеяться. Но вот только, приметив ее, мне стало уже абсолютно не до смеха. — жрец слегка понизил голос. — До этого я если и слышал о маленьких чудных проказниках, то только от своей прабабки, ну либо же читал в каких-нибудь детских книжках. А там знаешь, как их приукрашивают? Кожа цвета луны, шерстяной покров, мягче чем у всякой домашней животинки, а глаза большие-большие и переливаются ярче чем все звезды на небе. Ха! Как бы ни так! Первое, что я заметил у этой фейри, так это ее острые, как кинжалы, зубы. Потом уже обратил внимание и на огромные когти, что красовались на ее задних лапах. Уж не знаю, как этой твари удавалось летать на своих крошечных крылышках, но делала она это резво, с умом: все носилась вокруг расставленных мешочков и скляночек, будто и не замечала их вовсе. А как смеялась… Брр! Я от испугу так растерялся, что даже лишился дара речи!
Юноша с трудом мог представить, чтобы нечто подобное обитало в стенах магистериума. Но спорить со старым жрецом не было смысла: может быть он просто заснул в ту ночь, прикорнув на мягких холщовых мешках, а может его друзья со склада решили таким образом подшутить над незадачливым новеньким. Что-то вроде своеобразного ритуала посвящения, забавной шутки, идею которой ему, видимо, забыли потом рассказать.