Заклятый друг (СИ)
— Он ничего с собой не сделал.
Я встаю.
— Официально он пропал без вести. Серёжа просто хотел искупаться, но не рассчитал силы.
— Дария, это был конец сентября. Он забыл, что не в Перу? Хотел искупаться…
— Он мог проплыть! — смотрю с упрёком. Как будто Айдар обвиняет меня. — Серёжа занимался зимним дайвингом, был закалённым, следил за своим здоровьем. Он отлично плавал в холодной воде!
— Хорошо, хорошо. Вернись ко мне, пожалуйста, — кивает на стул.
Я сажусь обратно.
— Ты ни в чём не виновата, Даша, — он кладёт горячую руку на мои руки, и сжимает.
Эти мои маленькие кулачки, сцепленные на бёдрах, и одна огромная мужская ладонь накрывает их…
Наверное, мне никогда это всё не преодолеть.
Жалкая, безответная, маленькая Соболева.
Айдар чувствует, что я хочу высвободиться, и поспешно убирает руки. Допивает всю чашку за несколько глотков.
— Мне правда очень бы хотелось тебе помочь.
— Помочь? Мне? — от удивления я даже перестала дрожать.
— Да. Я чувствую, что ты как будто… Нет, не скрываешь, как будто бежишь от кого-то?
— От себя? — я натянуто улыбаюсь.
Айдар улыбается в ответ.
— Я понимаю, что моя профессия и словосочетание «хранить секреты» не совместимы, и всё же я тебе друг, Дария. И ты можешь довериться мне, в любое время, когда захочешь.
Его иссиня-васильковые глаза выжидающе смотрят.
— Честно говоря, когда я звала тебя сюда, то думала, что ты полезешь ко мне в трусики, а не в душу.
Он громко и коротко рассмеялся.
— Если бы мы переспали — для тебя это тоже бегство. И в данном случае — да, от самой себя. Спасибо за кофе.
Айдар встал, наклонился ко мне, и поцеловал мою руку.
Когда дверь за ним захлопнулась, прогорклое одиночество захватило с новой силой, въедливым энергетиком на голодный желудок.
«…тоже бегство. И в данном случае — да, от самой себя».
Проницательный, ничего не скажешь.
Переливаю чёрную вязкую смесь в чашку.
Ещё немного кофе.
Чтобы ворочаться часами перед сном, как будто мучаясь я искупаю вину. За то, что я плохая мать. За то, что случилось с Серёжей.
Дышу глубоко и медленно.
Успокаиваюсь.
Сажусь на широкий подоконник. Из окна виден парк, в золотых огнях, укрытых туманом.
Кофе горчит приятно, перебивает тот осадок в горле, который остался от разговора.
В сумочке вибрирует телефон.
Я не успеваю ответить на звонок.
Номер незнакомый. Набираю. Абонент недоступен.
Но буквально сразу мне приходит сообщение. «Открой почту».
Мне не нравится, что среди непрочитанных писем я нахожу то, которое отправлено мне с моего же адреса.
И мне очевидно, что именно про это письмо шла речь в сообщении.
Файл в формате MPEG-2 в прикреплённых. И пустое письмо с шаблоном моей подписи: «С уважением, Арская Дарья Васильевна».
…он вернулся…
Я рвано вдыхаю и кликаю на видео.
Этоонотправил.
И там может быть что угодно.
Истязания животного. Процесс разложения. Порно с жёстким сексом.
Это первые картинки, которые выплёвывает память. Было много. Их очень много, которых я никогда не забуду.
Он пичкал меня ими, пока в животе развивался и рос Ваня. Ребёнок, который и так обречён. С момента своего зачатия.
Видео запущено уже несколько секунд как, но я по-прежнему не решаюсь открыть глаза. И звук был сведён мной к нулю заблаговременно.
Приоткрываю один глаз, и всматриваюсь сквозь пальцы.
Цвета сочные. Тёплые. Куски лиц — знакомых, довольных. И моё лицо — задорная улыбка, сморщенный нос.
Новый год.
Это видео появилось в аккаунтах у многих моих знакомых полтора года назад.
Наших с Максом общих знакомых. Его друзей, к которым он привёл меня. И сделал всё, чтобы мне было с ними так же хорошо и весело, как ему.
Мы встречали 2018 год на Байкале. Уютный домик на двенадцать человек. Вершина склона Соболиной горы. Ёлка под три метра, которую наряжали всей компанией. Шампанское. Льды самого большого озера. Скорость на спусках. Голод и дрожь после нескольких часов на морозе. И горячая поджаристая картофелина с укропом, у настоящего камина, после возвращения с улицы.
Эти картинки щёлкают одна за другой, заполняют немой фильм на экране хохотом и звоном фужеров, запахами свежего хлеба и еловых веток. Короткометражка в моём воображении разбухает до многочасовой киноэпопеи, напоминая обо всех тех ценных моментах, которые не попали на видео, но остались в моём сердце навсегда.
Мне больно.
Макс неотъемлем от каждого из них.
Я бы хотела, чтобы их не было. Но вытащить — истечёшь кровью. А вспоминаешь — как сжимаешь, и давит так, что плохо дышать; пронзает снова и снова, снова и снова одно и то же место.
Никогда не заживёт.
Звонок.
Экран телефона прилипает к мокрой щеке.
От звукаегоголоса зажмуриваюсь как от осознания потери.
— Привет, Даша. Мой маленький параноик. Ты заклеила камеру на ноуте. Отлепи эту херню. Я хочу смотреть на тебя.
18. Даша
К офису Макса я приезжаю в полдень.
Невысокое стеклянное здание изогнутой формы. Протяжённое, многослойное, и очень футуристичное благодаря элементам бионической архитектуры.
На входе турникеты. Я не успеваю представиться охраннику — он знает меня в лицо, хотя я здесь впервые. И любезно объясняет, как мне добраться до кабинета моего мужа.
Муравьиная ферма снаружи оказывается уютной творческой мастерской внутри. Рабочие места распложены хаотично, пёстрыми горстями. Они как маленькие комнатки подростков, только не отделены сплошными стенами. Отличаются друг от друга, переполнены самовыражением.
Постеры, кактусы в белых горшочках, конструкторы, стопки книг, монстрики из плюша, ядовитого цвета кресла. И по два, а то и по три монитора для каждого стола.
Я дошла до кабинета Макса не запомнив ни одного из сотрудников. Кроме неё.
Полина.
Дылда с волосами цвета дожёванной розовой жвачки. Удивлённо вскинула общипанные брови, когда мы разминулись у двери в кабинет моего мужа.
И жаль, что она не споткнулась в своих остороносых туфлях, пока я провожала её взглядом. Хорошо бы слилась с полом в своём стерильно-белом комбинезоне.
Какой у неё размер ноги? Сорок третий?
Она постоянно с ним. Судя по фоткам из его аккаунта, которые выплёвывает мне лента. В командировках. В кафешках. На заключении сделок. В его голове наверняка тоже.
Интересно, а он уже бывал в её голове?
Девушка с модельной внешностью. Высокая. Блондинка с голубыми глазами.
А ещё у них общее дело.
Всё как он любит. И больше. Всё, как он мечтал.
Вхожу. Тихо прикрываю за собой дверь. Оставляю спасительную щёлочку.
— И всё-таки «да»?
Я не только слышу тон, которым он задаёт этот вопрос, адресованный не мне. Я вижу его лицо.
И когда он поднимает глаза и понимает, что ошибся, как это лицо меняется.
И голос, с которого содрали скальп эмоций, безжизненно произносит:
— Даша.
Мой вдох граничит с всхлипом.
Макс всё тот же. Обаятельный, живой. Когда он взаимодействуетс ней.
Я в отчаянии осознаю, что испытываю сейчас совершенно неуместную ревность. Схоже с той, из нашей прошлой жизни, когда он познакомил нас с Мариной.
Но теперешняя ревность отягощена раздавливающим чувством собственной не-уникальности.
С Мариной он вёл себя не так как со мной. Был сдержаннее, осторожнее. Просчитывал, какое впечатление произведёт на неё то или иное действие. Старался быть взрослее своего возраста, чтобы соответствовать тем солидным и статусным мужчинам, которые были до него.
Я считала это глупым. Но втайне радовалась тому, что со мной Макс такой же естественный, как и я с ним.
И тогда только со мной он был такой. Только со мной.
Если бы я вошла в кабинет и застала, как он тупо трахает эту грёбаную Полину — я бы не почувствовала ничего кроме отвращения.
А сейчас мне было больно.
— Что? — откидывается на спинку кресла, складывает руки на груди. — Совесть проснулась?