Ланс (СИ)
– Ничего. Все в порядке, – мой тихий, спокойный, почти умиротворенный голос.
– Ты свою морду видел в зеркале? Бездушная маска! А на ней глаза, сверкающие гневом и яростью, вот как сейчас! Слушай, я уже говорил тебе что на твоей стороне, и я тебе жизнь должен. Я не враг тебе. На тебя стали обращаться внимание офицеры этого ублюдского лагеря. Они тебя опасаются. Сам видел, как многие из них, завидев тебя меняют курс лишь бы не встретиться с тобой. Нормально к тебе относится только капрал и сам Карел. Ланс, не будь идиотом. Ты понимаешь, что это значит?
– Нет, не понимаю, – я привычно свернула эмоции в кокон и погрузила глубоко в себя – сейчас не время. Посмотрела на Рандома, который с тревогой глядел на меня. Ложь. Все ложь….
– Это значит, что от тебя теперь будет пытаться избавиться еще и начальство этого гребаного лагеря. Что за морда у тебя в последнее время? Ни одной эмоции, как покойник или хуже. Ты как неживой. Это жутко глядеть на маску, которая открывает рот и спокойно что-то говорит. При этом взглядом выражая бешеную ярость, – он помолчал немного и продолжил.
– Слушай Ланс, на чистоту тебе говорю. Мне не все равно. Не из-за долга жизни. Я вижу тебя, верю тебе. И за ребятами твоими присматриваю, пока тебя нет по вечерам. У меня братишка младший был. На тебя очень похож. Я знаю, что ты тут по ошибки и никакой не раб, скорее аристократ. Просто не повезло, как и мне и другим таким же.
Он замолчал, глядя мне в глаза, как будто пытался там найти что-то, знакомое только ему одному. А я не знала, что сказать… Я не могу ему верить. Просто не имею права. Здесь любая ошибка для меня будет фатальной. Видимо, он что-то понял. Горько усмехнулся и продолжил.
– Я понимаю, это место лишает надежды, выпивает силы. Здесь нельзя доверять никому. Все правильно. Только сделай что-то со своими эмоциями. Я хочу на прорыве быть рядом с тобой, мелкий. Я попросил Капрала и сотника нашего об этом. Счет пошел на недели. Надо постараться потянуть время и набрать больше знаний и умений. Следи за лицом и поведением.
Он развернулся и ушел с полигона, а я задумалась. Вот так подстава. Могла бы и сама догадаться, что мое эмоциональное состояние не получится долго прятать. Я понимала, что оно вызвано дикими нагрузками и напряжением на психику. Постоянно на стороже, ответственность не только за себя, но и за мою команду. Нет никого, кому можно было бы доверять. Везде лишь ненависть, подлость, страх, обреченность и безысходность. Постоянное угнетение. Когда я в последний раз испытывала осознанные положительные эмоции? Танцы с Мастером не в счет, там осознание переводится в фоновый режим.
Проблему с нервным напряжением временно удалось решить – я стала чаще медитировать, отрывая время от сна и отдыха. Вспоминала родных и близких, мой мир, мои чувства. Растворялась в этом умирающем мире, в этом лагере смертников, наполняя его своими чувствами. Иногда от таких медитаций меня так сильно переполняли чувства, что хотелось летать, хотелось выплеснуть их. Но не получалось поделиться с миром из-за браслета. И тогда я с нетерпением ждала тренировки, чтоб хоть немного избавиться от излишков энергии или практиковала ускорение. Со временем привыкла медитировать непосредственно перед тренировкой. Я чувствовала, что до восстановления мне далеко, но медитации помогали не скатиться в безумие. Или тормозили скорость скатывания туда. Еще немного. Я чувствовала, что скоро будут изменения. Надо выдержать.
Моя команда быстро поняла, что я хочу видеть. И с каждым разом взаимопомощи в них как-будто что-то менялось. Я именно к этому и стремилась. Сначала один помогает второму, при этом второй чувствует себя неловко, потому что не привык к такому. Потому что привык лишь к боли, грязи, предательству. Потому что привык, что один всегда. И странно, что кто-то рядом и протягивает руку, а вместо подлой подножки поддерживает и не дает упасть, когда ты оступаешься. Со временем они начали доверять друг другу и страховать. Если у Рамека плохо со скалолазанием, то Вербен всегда идет перед ним и дожидается, чтобы помочь забраться на стену. Так и другие страхуют друг друга. А еще, эти хулиганы додумались дробилку проходить не друг за другом последовательно, а вместе, помогая друг другу. Ну и подтягивали конечно тех, кто слабее в разных умениях. С удовлетворением отметила, что я молодец! Через месяц командной работы ребята получили свой законный выходной. Наконец-то. С тех пор лимит времени на прохождение дробилки и полос препятствия уменьшался, а выходные у ребят были всегда. Правда, перед третьим заслуженным выходным, ребята вдруг обратились ко мне. Парламентером традиционно был Вербен.
– Старший Ланс, разрешите обратиться! – Гаркнул он. Вот точно устав придумывали глухие. Иначе зачем было писать, что к старшему по званию следует обращаться с максимальной четкостью, бодростью и громкостью. При этом авторам было видимо все равно, что обращающийся чувствует себя придурковатым дебилом, а старший по званию получает отличную возможность приобретения глухоты.
– Разрешаю, – поморщилась я. Да, меня опять все раздражало.
– Старший Ланс, можем ли мы попросить Вас изменить поощрение за выполнение Ваших задач? – Уже тише, с опасением, спросил Вербен.
– Вам не нужен выходной? – Удивилась я. Раздражение ушло. Появилось любопытство. Интересно, и чего же я не знаю? – Чего же вы хотите?
– Вы не могли бы, по возможности, учить нас драться как Вы? – И столько надежды вместе с извинением за дерзость было в его взоре, – Вы не подумайте, мы не просим, чтобы вы нас обучали смертельным точкам. Мы просто все считаем, что вы и правда хотите помочь нам выжить. И вот решили, что хотим, как и вы, больше тренироваться. Мы все понимаем, что шансов мало. И знаем, что точно всем не получиться обмануть смерть на прорыве, но хотим, как и вы приложить все усилия. Мы видим, как вы тренируетесь с капралом и сотником. И вот мы все решили, что с вами у нас есть шанс. Даже если он не большой. И… и мы просим Вас. И еще хотим все сказать, что мы поняли многое по-другому. И про команду тоже. И про то, что мы не думали раньше никогда, что так бывает, что можно по-другому. Мы ведь как… мы ведь никогда так не жили. Понимаете, мы теперь как семья. Даже ближе. Вы… мы… благодарны… вот. – Вербен совсем смешался и последние слова почти прошептал, глядя на свои башмаки.
Да, ребята. У меня слов нет. Только бы не разреветься. Нельзя. Все потом.
– Хорошо. Я рад. Вы молодцы. А насчет вашей уверенности, что не все выживут – так это вы зря. Мы ж команда. Помните об этом. Я буду вас обучать, но только не рукопашке, а бою на мечах. Нам главное – выжить на прорыве с тенями, а там – только мечи. После того как выйдем отсюда – там видно будет. Я показываю приемы, отрабатываете их самостоятельно. И еще, когда обращаетесь ко мне – не орать и давайте без этого придурковато-радостного вида.
Ребята заулыбались и отдали мне честь.
Я жила ожиданием прорыва. Ведь прошло уже больше полгода, а в моей новой группе – год. Т.е. нашу группу должны со дня на день отправить. Я жила ожиданием, которое выматывало. Я не знала, чего хотела больше, толи чтоб уже все это закончилось, невзирая на результат, толи чтоб дали отсрочку, чтоб было больше времени на тренировки, тем самым увеличивая шансы на выживание. Однажды после тренировки Карел сказал:
– Ланс, успокойся. Я знаю, чего ты ждешь, но уверен в тебе и твоих ребятах. Но прорывов в последние полгода именно на нашем участке почему-то стало меньше. Наш лагерь пока не беспокоят. Хотя активизировались орки. Вероятнее всего вас отправят мясом к ним – но там проще. Для тебя и твоей команды орки не проблема. У тебя уровень намного выше уровня воинов, и ребята твои не промах стали. Да и сейчас сезон дождей начнется – мы ожидаем, что их активность также спадет.
Прорывы стали реже? Вообще-то я о прорывах узнала только здесь. Хранитель мне ничего о них не рассказывал. Сам не знал? Вероятно. Не думаю, что он посчитал информацию о вторжении теней незначительной. Полгода назад мы прибыли в этот мир. Возможно, что Хранитель как-то участвует в сдерживании. Что нам это дает? Дополнительный шанс. Значит, больше тренируемся и готовимся к боям с орками. Проклятый браслет!