Хочу тебя... наказать! (СИ)

— Я могу пойти до конца. 
— И у тебя не получится. Только дочурку свою опозоришь, — делаю рывок вперед. — У тебя не выйдет закрыть меня за износ, которого не было. Но если ты продолжишь упрямиться, я ославлю твою дочь, как первую на деревне давалку, как алчную девку, которая решила просто подзаработать на грязи! 
— Как ты смеешь?! 
— Как я смею?! Посмотри на себя! Как ты смеешь, Родион, играть так жизнью и репутацией дочери?! Ксана мне нравится, и я готов сделать благородный шаг. Но если ты станешь упрямиться, переступлю через нее. Будет жаль бедняжку, если ты своим ослиным упрямством сломаешь ей жизнь. 
— Я так и не услышал толкового предложения от тебя.
— Это предложение руки и сердца. Ксане. Я делаю его именно сейчас и прошу твоего благословения на наш брак.
— Ты помолвлен. Это проблема. 
— Но это моя проблема. Не твоя. 
— Отдать свою дочь в руки тому, кто… 
— В чьи руки она очень хотела попасть, Родион. Признай, она не та малышка, которой ты поправлял на голове бантики и слушал, как ей хочется покататься на живой единорожке. 
Вместо этого Ксана всю ночь на моем хуе каталась, но утром решила сыграть в самую мерзкую, тупую и ненавистную всеми мужчинами игру: он меня изнасиловал. 
Двуличная мерзавка… 
— Разумеется, брак будет подкреплен и иными… благами, — говорю обтекаемо. — Все можно обсудить, Родион. Я не хочу видеть в тебе врага. 
— Вот только друзьями мы вряд ли останемся. 
— Конечно, нет. Разве можно дружить с будущим… тестем?
  
Глава 26
 
Ксана
Спустя время
Я взяла отпуск без содержания на работе, навещаю маму в больнице. Ее состояние такое, что без слез не взглянешь! Но я стараюсь держаться и не гружу ее своими проблемами. Держу рот на замке… Потому что, как выяснилось, мама не просто так свалилась с ног.
Ее второй муж, с которым они хотели завести ребенка и подыскивали суррогатную мать, подал на развод.
Сначала выяснилось, что мамины яйцеклетки уже не подойдут для суррогатного материнства.
Это была новость, которая и вызвала первый приступ, после чего мама слегла в больницу. Тот самый день, после которого Ансар согласился меня подвезти, и я оказалась у него в квартире. Эгоистично, наверное, было запомнить тот день во всех красках, потому что он связан и с моими личными событиями, но из песни слов не выкинешь… 
Тогда мама о причинах промолчала, и немудрено, ведь отец к ней в больницу со своей Элен заявился. Она моложе, активнее… Мама ни слова не сказала, но я понимала, что появление Элен ее задело.
Даже опрометчиво решила, что чувства у мамы к отцу еще остались. 
Теперь же выяснилась правда: появление Элен, на порядок моложе мамы, был словно напоминание о том, что женщина в сорок еще и сама родить может, а у мамы, увы, уже не получится родить даже с использованием суррогатной матери! Потому что яйцеклетки не такие фертильные и терапия не сработала… 
Просто жизненный плевочек, и никто никого не хотел обидеть, но мама остро это переживала… Теперь я это понимаю. 
Второй приступ….
Тоже по причине мужа мамы.
Он, хоть и старше, но еще на детишек надеялся, и вот как раз у него-то… детишки будут. 
За это время у него появилась интрижка на стороне, с молоденькой сотрудницей. Она забеременела, и новый муж мамы решил развестись. 
Бум. 
Удар такой силы, что маму аж парализовало. 
Ей плохо, она с трудом говорит и сильно постарела. 
Новый муж мамы не стал тормозить с разводом, даже учитывая состояние мамы, заявление отправлено… 
— Это все моя вина, — едва слышно говорит мама. — Все моя вина. Все расплата за те… ошибки… С твоим отцом. Когда я искала в других то, чего, как мне казалось, не было в нем.
— Мама, перестань! — прошу. 
На нее без слез взглянуть трудно. 
Однако она будто не слышит. 
— Так и есть, я знаю. Бумеранги точно существуют, Ксана. Существуют… Спустя много лет так прилетит, что с ног собьет. Как меня… — выдыхает она и затихает, молча оплакивая свое горе. 
  
Знаю, что у них с отцом давно нет ничего, и что нового мужа она полюбила сильно… 
Просто не представляю, как это может быть больно — узнать подобное… 
Он не появляется в больнице, весь погружен в отношения с новой пассией, значительно моложе мамы… 
Козел вонючий!
Все мужики — просто козлы!
Но я даже не представляла, насколько они… все-таки козлы… 
Пока однажды вечером не замечаю фигуру возле подъезда своего дома. 
Сердце узнает его быстрее, чем взгляды отмечают, что это фигура Ансара.
Высокий, статный, немного волнистые волосы. 
Уже довольно поздно… Лицо Ансара не видно, оно прячется в сумерках.
Я замечаю детали, только когда подхожу поближе, и сердце испуганно спотыкается. 
Почти три недели от него не было вестей. 
После моего обморока у меня состоялся длительный и серьезный разговор с отцом, после которого мне удалось убедить его, что писать заявление об изнасиловании я не буду и не стоит этого делать! Я отказывалась, он давил и упрямился, что так надо… Но в итоге он сдался, а я рассказала, что у нас с Ансаром очень-очень давно кое-что могло завертеться, но не вышло. 
Мне казалось, отец должен был понять, что в случившемся есть изрядная доля и моей вины в том числе. Может быть, Ансар меня и напоил до беспамятства, но я сама этого хотела… Хотела этого мужчину, зная, что быть вместе нельзя, и, если уж на то пошло, ему и не очень хочется быть со мной. Просто перепихнуться — да, но я-то хочу большего! 
Чего я ждала от отца? Чего добиться хотела тем звонком… 
Какой реакции ждала? 
Чтобы он запретил нам видеться, чтобы приструнил и зарвавшегося Ансара, напомнив, что он вообще-то жениться собрался? Чтобы папа не сталкивал нас упорно, как близких?
Если судить по тому, что от Ансара не было ни слуху, ни духу, вот уже три недели, я решила, что они поговорили и выяснили, может быть, поругались даже… 
Не повлияла ли эта ссора на их совместный проект?
Было страшно спрашивать отца об этом, он болезненно переживал мой уход и увольнение. 
В общем, я каких только причин отсутствия Ансара в своей голове не накрутила, но… Только не ту, что оказалась написана на его лице!
Из горла вырывается испуганный выдох. 
Света, льющегося от лампы у подъезда, хватает на то, чтобы понять: его избили. 
Да, я видела, как к нему метнулись, но малодушно считала, что это для того, чтобы просто припугнуть. Так проще было думать, чтобы не винить себя еще больше.
Теперь не получится обманывать себя. 
Синяки уже сходят, тем страшнее представить, как все выглядело раньше.
— Ансар? — голос задрожал. 
— Не ожидала?
— Нет. Что ты здесь делаешь? — опасаюсь долго смотреть ему в лицо. 
Слишком больно, нервно, стыдно… Плаксиво?
Да, мне плакать хочется. 
Чувства к нему — это мой самый большой провал. 
— Надо же. Забавно, конечно. Я-то думал, ты ждешь меня с нетерпением! — взмахивает руками. 
— С чего бы это? Я все поняла. Еще в то утро. Не надо мне повторять, пожалуйста… — говорю со слезами в голосе. — Просто оставь меня в покое. Тебе это не нужно, и мне… Тоже. У нас разные пути. 
Есть, наверное, такая любовь, которая получает удовольствие в истязании. Если так, то она от меня полакомилась знатно и продолжает пить мою кровь даже сейчас. 
— Я так не думаю. И хватит уже ломаться. Ксана. Ага?
— Не понимаю. 
Ансар наступает на меня. 
— Да неужели? 
— Да. Уходи. Оставь в покое. Тебе… Тебе же есть, с кем провести время. 
— И с кем же?! — спрашивает он с издевкой. 
— С невестой. 
Ансар криво усмехается. Делает еще шаг. 
Я отступаю назад и спотыкаюсь о ступеньку, растянувшись на них.
Мужчина нависает сверху как черная страшная тень. Не движется. И не подал мне руки, когда я неловко поднимаюсь.