Девять месяцев до убийства

Майкл Осборн
Второй сын Кеннета. Принес отцу много стыда и горя. По свидетельским показаниям, Майкла удручало то, что он был ущемлен в правах — положение младшего сына, не имеющего прав наследования. Потому он предавался порочной жизни. В довершение всего, как говорят, женился на уличной шлюхе, движимый постыдным намерением опозорить тот титул, который не мог унаследовать, н, как кажется, сделал такой шаг исключительно по этой причине. Столь достойный всяческого порицания брак он заключил, видимо, в те времена, когда изучал в Париже медицину. Вскоре после этого его выгнали из Сорбонны. Дальнейшая его судьба и местопребывание в настоящее время неизвестны.
Джозеф Бэкк
Владелец ломбарда, расположенного на Грэйт-Хэп-тон-стрит. Роль его в этом деле, судя по тому, что мы знаем в настоящее время, достаточно темна.
Доктор Мюррей
Исполненный самопожертвования врач, осуществляющий надзор за анатомическим театром на Монтегю-стрит и посвящающий всю свою жизнь без остатка соседнему с этим заведением приюту для бедняков, который основал сам.
Салли Янг
Племянница доктора Мюррея. Все свое время отдает приюту. Самоотверженная попечительница о больных и бедных: это она заложила хирургический набор в ломбард Бэкка. На все вопросы отвечала с готовностью, как кажется, ничего не скрывала.
Пьер
Явно безобидный сумасшедший, которого взяли в приют и который выполняет там несложные работы. Хирургический набор был найден среди его вещей и заложен мисс
Янг, чтобы доставить ему средства. До этого, кажется, пребывал во Франции.
Женщина с перекошенным лицом — от шрама
О ней ничего не известно.
Холмс пробежал глазами все резюме, нахмурил лоб и явно остался недоволен.
— Если весь этот перечень и не открывает нам ничего нового, то он, по крайней мере, показывает, сколь мизерных результатов мы достигли и сколь много нам еще предстоит сделать, — сказал он. — Я уже не говорю о жертвах Потрошителя. Это — еще одна причина, чтобы поторопиться. Мы знаем уже о пяти жестоких убийствах, и нет никаких сомнений, что каждая минута наших раздумий и колебаний может стать роковой — произойдет еще одно. Если вам будет угодно одеться, Ватсон, мы найдем экипаж и отправимся в клуб Диогена.
Пока мы тряслись по мостовой, Холмс был, казалось, всецело погружен в свои мысли, но я, тем не менее, решился отвлечь его — мне вдруг пришла в голову одна идея.
— Холмс, — сказал я, — когда мы возвращались из загородной резиденции герцога Шайрского, вы обмолвились, что лорд Карфакс совершил две ошибки. Об одной из двух, сдается мне, я догадался.
— В самом деле?
— Мне бросилось в глаза, что он даже не спросил, как у вас оказался хирургический набор. Напрашивается вывод, что он уже знал, как.
— Отлично, Ватсон.
— Принимая во внимание это упущение, мы, вероятно, вправе предположить, что он сам прислал его вам?
— Во всяком случае, у нас есть некоторое право предполагать, что он знал, кто отправитель.
— А это означает, что лорд Карфакс, вероятно, сможет помочь нам установить, кто эта женщина со шрамом на лице. Он даст нам ключ.
— Весьма возможно, Ватсон. Но найти ключ — еще не значит открыть им дверь.
— Второй промах Его Лордства от меня, признаюсь честно, укрылся.
— Припомните — когда я в присутствии лорда Кар-факса намеренно уронил ящичек так, что инструменты рассыпались по полу, он был столь учтив, что собрал их для нас.
— И что же?
— То, что от вас укрылось, вероятно — это привычность действий, с которой он складывал их в ящичек — каждый инструмент сразу на свое место, почти не глядя и ни секунды не раздумывая.
— Ну конечно же!
— А теперь, когда вы припомнили, что вы можете сказать о Его Лордстве на основании этого наблюдения?
— Что он отлично знаком с хирургическими инструментами, хотя и утверждает, что никогда не учился медицине и не имел никакого врачебного опыта.
— Вот именно. Запомним это: придет время — пригодится. Однако мы уже приехали, и Майкрофт ожидает нас.
Клуб Диогена! Я хорошо помнил его, хотя доныне всего лишь раз побывал здесь, в тишине его комнат. Тогда Майкрофт переложил на плечи своего более деятельного брата таинственное дело грека-переводчика — дело, которое я имел удовольствие и честь описать, к радости немалого числа поклонников Холмса.
 
Клуб Диогена был основан теми достойными мужами, которые посреди суетного большого города искали уединения, и устроен он был в совершенном соответствии с их запросами. Завсегдатаи могли найти здесь роскошную обстановку, мягкие кресла с высокими спинками и отличную кухню. Все правила, принятые здесь, ориентированы на выполнение главной задачи клуба и выполняются строжайшим образом. Правила эти ограничивают, даже запрещают любые проявления общительности. Всякие разговоры за пределами комнаты для посетителей, куда мы были бесшумно препровождены, строжайше запрещены. Членам клуба вообще воспрещается обращать внимание на других его членов. Одно из преданий клуба — явно, впрочем, вымышленное — гласит: какой-то его член умер в своем кресле от сердечного приступа, и это было замечено лишь тогда, когда другому члену клуба бросилось в глаза, что «Таймс», который был в руках у покойного — трехдневной давности.
Майкрофт Холмс ожидал нас в комнате для посетителей: он, как я узнал позднее, отдыхал от напряженных трудов правительственного консультанта — Уайтхолл был здесь очень неподалеку, буквально за углом. Смею добавить, что работа для правительства была неслыханным отступлением от его прежде непоколебимых привычек.
Ни один из братьев после взаимных приветствий не спешил переходить к делу. Майкрофт имел весьма малое сходство со своим младшим братом. Это был высокий добродушный человек с густой седой шевелюрой и грубыми чертами лида. При встрече он раскрыл брату объятия и воскликнул:
— Шерлок! Ты великолепно выглядишь. Тебе, вероятно, идут на пользу твои постоянные разъезды по Англии и путешествия на континент.
Затем он протянул свою мощную руку мне и сказал при этом:
— Доктор Ватсон! Как я слышал, вы бежали из когтей Холмса под крылышко супруги. Как вас угораздило снова попасть к нему в лапы? Что случилось?
— Я весьма счастлив в браке, — заверил я его. — Моя жена в настоящее время поехала навестить тетю.
— А вы тотчас оказались в западне у Холмса!
Майкрофт засмеялся от всего сердца. Для человека необщительного он обладал просто удивительным талантом сообщать другим хорошее настроение. Он приветствовал нас, стоя в дверях, а теперь подошел к окну, из которого открывался вид на одну из самых оживленных деловых улиц Лондона. Мы тоже подошли к нему, и оба брата стояли сейчас рядом, наблюдая за уличной суетой.
— Шерлок! — сказал Майкрофт. — Со времени твоего последнего визита я больше ни разу не переступал порог этой комнаты. Но лица людей там, за окном, ничуть не изменились. Кажется, это одни и те же люди. Поглядишь на них — и думаешь, будто наша встреча была только вчера.
— И все же, — негромко сказал Холмс, — изменения произошли. Старые злодейства похоронены, зато пришел черед новых.
Майкрофт указал на улицу.
— Вон те двое, которые стоят у сточной канавы. Они, по-твоему, тоже составляют сейчас какой-нибудь зловещий заговор?
— Кто? Фонарщик и бухгалтер?
— Вот-вот, именно они.
— Едва ли. Фонарщик сейчас утешает бухгалтера, который недавно потерял свое место.
— Тут я с тобой соглашусь. Бухгалтер, без сомнения, найдет новое место, но столь же быстро потеряет его и снова очутится на улице.
Я просто не мог не прервать их.
— Стоп, стоп! — сказал я и добавил, как обычно: — Для меня это уже слишком.
— Эх, Ватсон, Ватсон, — пожурил меня Майкрофт. — Я не думал, что вы такой ненаблюдательный — после стольких лет, проведенных в обществе Шерлока. Разве вы не можете даже на таком удалении разглядеть на пальцах этого человека следы от чернил — черных и красных? А ведь это надежный признак, что человек трудится бухгалтером, не правда ли?