Притяжение, будь рядом, когда я умру (СИ)

– Протестую, – безэмоционально произнёс Ази.
– Протест отклонён. Продолжайте, но избегайте ярлыков, – строго приказал судья.
Ирма кивнула и повторила вопрос:
– Почему вы не оказали помощь ребёнку?
– Я хотела, но он мне показался наименее пострадавшим.
– Как вы это поняли?
– Он единственный был в сознании. На нём не было видно никаких повреждений.
Ива хотела было добавить «в то время как у Мэтта зияла рана», но вовремя опомнилась и промолчала. Адвокат дал ей несколько инструкций, главная из которых – никогда самостоятельно не упоминать Мэтта, а если о нём спросят, вместо имени называть его «пострадавший мужчина».
– Но вы же так или иначе врач и должны знать, что у маленьких детей высока вероятность внутренних повреждений, невидимых снаружи!
– Протестую! – уже громче произнёс Ази.
– Протест принят, но, если ответчик желает, он может ответить, – решил судья.
– Да, – кивнула Ива, – я отвечу. Ветеринар лечит животных, а не людей. Поверьте, отличия есть и их много. Я никогда не изучала педиатрию, но есть нечто, что объединяет маленьких детей и животных – они не могут ничего сказать о своей проблеме. Если бы ребёнок мог сказать, что ему больно, поверьте, мои действия были бы другими.
Ази едва заметно улыбнулся – он хорошо подготовил Иву.
Но хорошая подготовка мало могла помочь, когда дело касалось Ирмы Берг.
– Что делал ребёнок? – спросила она.
– Он был пристёгнут к автокреслу.
– Это понятно. Но что он делал?
– Он в нём находился. Простите, я не совсем понимаю вопрос.
– Всё вы понимаете, – с ухмылкой заявила Ирма. – Как вы определили, что ребёнок в сознании?
Ива сразу поняла свою ошибку.
– Он плакал.
– Да, он плакал. Именно это вы и рассказали полицейскому. Почему же теперь вам непонятен простой и прямой вопрос: «Что делал ребёнок?».
– Протестую! – громыхнул Ази.
– Отклонено.
Иву бросило в жар, лица присяжных вытянулись.
– Разве детский плач не является первым признаком боли? Сигналом о том, что требуется помощь? – надавила Ирма.
– Я плохо разбираюсь в детях, но так как на ребёнке не было видимых повреждений, мне показалось, он плакал от страха.
Лица присяжных вытянулись ещё сильнее, Ази недовольно нахмурился.
И именно в этот момент Ирма и вытянула свой джокер:
– В каких отношениях вы находитесь с Маттео Росси?
– С обвинителем мы учились в одной школе и дважды попадали в одно подразделение, – ответила Ива, как учил её Ази.
Матёрый адвокат сразу предупредил, что с высокой долей вероятности обвинение будет строиться вокруг сексуальной заинтересованности Ивы в Маттео. Иву в прямом смысле тогда передёрнуло – самой ей подобное никогда бы не пришло в голову.
Впрочем, и теперь, уже зная о том, как именно её будут атаковать, вопрос вызвал у Ивы приступ аритмии. Она почувствовала, как покрывается нервными алыми пятнами, и от страха, что присяжные неверно могут истолковать её реакцию, Иву бросило в жар ещё сильнее.
– Прежде чем задать следующий вопрос, хочу напомнить ответчице о том, что она поклялась на библии говорить правду. Вступали ли вы в сексуальные отношения с Маттео Росси?
Ази предупреждал, что её об этом спросят. Но Иве всё равно потребовалось усилие воли, чтобы не взглянуть на Мэтта, чёрт бы его побрал. Считаются ли поцелуи сексом? Особенно, если целовал он её в такие интимные места, как грудь? Секс – это проникновение, решила для себя Ива, а его, к счастью, не было.
– Нет, – как можно увереннее постаралась произнести она.
Ирма кивнула, словно именно такого ответа и ждала.
– Допустим, секса не было. Но вам бы хотелось?
– Протестую! – наконец-то отозвался Ази.
– Принято.
Ива спроецировала вопрос на «последние семь лет».
– Нет, никогда.
Она не выдержала и один раз коротко взглянула на Мэтта: он сидел, скрестив на груди руки, и выражения его лица не было видно из-за козырька бейсболки, так как он, немного склонив голову, смотрел, очевидно, на свои руки.
– Скажите, были ли вы влюблены в Маттео Росси в школьные годы?
Ази напрягся и нервно выпрямил спину: Ирма задала этот вопрос не просто так, а Ива никогда не упоминала о своей влюблённости.
 
Ответчица сильно растерялась. Она ведь клялась.
– Да, – ответила она.
Ирма довольно расцвела. В её послужном списке практически не было проигранных дел.
– Когда-то давно в школе, Маттео Росси мне нравился, – Ива просто оказалась не в состоянии назвать его «пострадавший мужчина», да и это было бы просто смешно в контексте «влюблённости». – Но это было очень давно. А в последние семь лет я ни разу его не видела.
– Вы считали годы с момента последней встречи?
– Нет, просто мне уже задавали этот вопрос, и я тогда прикинула, когда мы виделись в последний раз – это была свадьба нашего общего друга.
– То есть, с Маттео Росси вы всё-таки дружите?
– Мы общались в детстве. Лет в семь, восемь. Реже в более старшем возрасте, и совсем не общались лет после тринадцати.
– Он потерял к вам интерес?
– Просто наши пути разошлись.
– Вы ревновали Маттео к Софии Конта, она ведь тоже ваша одноклассница?
– Мы учились в одной средней школе.
– Какие отношения вас связывали с Софией?
– Одно время мы были подругами.
– А почему перестали дружить?
– Наши пути разошлись.
– Не потому ли, что Маттео и София начали встречаться?
Иву этот вопрос словно разрезал пополам. О том, что у Маттео и Софии всё случилось в первый раз, Ива узнала от самой Софии, и в то время ей казалось, она просто умрёт. Ей было это и дико, и странно – ведь обоим тогда ещё не исполнилось даже четырнадцать, и почему-то больно. Но с тех пор много воды утекло.
– Пока я училась с Софией и Маттео в одной школе, они не были парой… или я этого ни разу не увидела. Что было позднее, уже после того, как я ушла, мне тоже неизвестно.
Ива сказала правду. Невзирая на то, что София расписывала ей в мельчайших подробностях их с Мэттом «первый раз», вместе по школе они никогда не ходили и парой себя не объявляли. На глазах общественности Мэтт всегда проводил время с ребятами, а София с подругами, так что Иву ненароком даже посетила мысль, а не врёт ли София о сексе? Но позднее Ива случайно увидела обоих целующимися, причём весьма увлечённо – руки Мэтта нагло шарили у Софии под футболкой, и под сомнение интимность их отношений она больше не ставила. Точнее, запретила себе думать об этих отношениях вовсе.
– Почему вы перешли на домашнее обучение?
– Моя мать решила, что для меня так будет лучше.
– Над вами издевались в школе?
– Я бы так не сказала.
– Обвинению известно об инциденте, который спровоцировал ваш уход. Расскажите о нём господам присяжным.
– Протестую! – горячо рявкнул Ази.
Но если бы он знал, о чём речь, ни за что не стал был протестовать.
– Протест принят, – откликнулся судья.
Однако Ива пожелала ответить:
– Я ушла, потому что учиться самостоятельно выходило у меня лучше. А «инциденты» случаются в школах постоянно. Если бы все, кого они коснулись, уходили, в школе никого бы не осталось.
Ирма недобро ухмыльнулась. Она знала, что произошло, но также она знала, что расскажи Ива о происшествии, это дало бы ей сто очков в глазах присяжных. Но Ирма была уверена, что Ива не станет об этом говорить, и не ошиблась, однако у присяжных уже сложилась нужная картинка: между Ивой и Мэттом всё-таки что-то было, хотя Ива в начале суда заявила, что нет, мол, никогда не было. А присяжные не любят, когда им врут. Они, в отличии от опытного судьи, совсем перестают верить и начинают обвинять.
– Почему вы не попытались помочь Софии?
– Потому что я увидела серьёзную рану и кровотечение у другого пострадавшего. У меня не было времени и возможности тщательно всех осмотреть, поэтому я постаралась помочь тому, кто не дожил бы до приезда спасателей.
– Вы же не врач, как сами подчеркнули, на основании чего вы стали делать прогнозы?