Аукцион невинности. Его трофей (СИ)

— Адам, — я выполняю его требование, называю по имени, уточняю: — ударение на первый слог. Первую букву.
Одобрительно кивает.
— Мне нравится, как ты его произнесла. Так ко мне и обращайся. В случае, если я разрешу. Далее. Давай сразу проясним финансовый вопрос.
Я приоткрываю рот, чтобы сказать, но осекаюсь: он поднимает указательный палец вверх.
— Я говорю. Ты молчишь. Ни слова, пока не разрешу.
Прикрываю глаза, пережидая удар злости.
— Смотри на меня, — приказывает.
Встречаю его взгляд, теперь даже не пытаюсь скрыть ненависть.
— Когда ты злишься, твои глаза темнеют, — сообщает он. — Это красиво.
Молчу. Жду, что будет дальше.
— Так вот, о финансовом вопросе.
Он достаёт тонкий чёрный мобильник, скользит по нему пальцами, показывает мне экран. На нём калькулятор, отображающий длинное число.
— Это сумма всего, что у тебя есть, — поясняет он. — Все твои счета, плюс квартира, дом бабушки и накопленные сбережения в трёх банках.
Холодею. Подсчитано очень точно. Откуда он знает?..
Не давая мне опомниться, набирает новое число.
— Столько за тебя заплатили на аукционе.
Пока я пытаюсь осознать ряд из цифр, удобно разделённый запятыми, он добивает:
— В долларах.
Мне кажется, что комната шатается. Нет. Не может быть. Мозг просто отказывается это принимать.
— Заплатил не я. Тебя купили и подарили мне. Скажем так. Мой интерес к тебе был замечен. Тебя купили для меня. Ты мой трофей. Дополнительная благодарность за победу в одной, фигурально выражаясь, очень непростой войне. Мне понравился такой подарок. Я намерен насладиться тобой по-полной. И сделать всё так, как интересно мне.
Голова шла кругом. Мне нужна пауза, чтобы всё осмыслить. Он не даёт мне этой паузы.
— Можешь задавать вопросы и говорить, — разрешает он.
— Разве можно… купить живого человека? — тихо спрашиваю я.
Он пожимает плечом.
— С точки зрения закона, я не покупал тебя. Лишь оплатил услуги посредника. Мои юристы всё проверили. Между мной и тобой заключён договор. Сделка законна. По договору ты обязана выполнять для меня услуги определённого рода.
Я внутренне собираюсь. Вот мы и подходим к загадочным услугам.
— Трогать меня…
Он морщится.
— Виктория. Ты умная женщина. Изложу ситуацию прямо. Как есть. Ты очень красива. Привлекаешь меня эстетически и сексуально. Ты девственница. Во всех отношениях. Я тоже тебя эстетически и сексуально привлекаю.
Я вскидываю брови, и он усмехается.
— Я проверил. Поцеловал. Твоё тело, несмотря на дикий страх, откликнулось ещё во время поцелуя. В условиях принуждения, ты очень быстро получила оргазм. Значит, история с отчимом, из-за которой ты отказывалась от любых связей с мужчинами, не оставила глубокий след. Это очевидно: ты течёшь от меня, ты хочешь секса со мной.
Он и про отчима знает?.. Хотя, не удивительно, заявление на отчима я писала официально. Если он всю информацию по мне поднял…
— Виктория. В клубе я был по делам. Они всё ещё не решены. Сейчас у меня времени на тебя нет. Но договор заключён. Я вижу в предстоящей нам игре потенциал.
Я изо всех сил стискиваю кулаки, чтобы не забросать его вопросами. Жду. Пусть договорит.
— Предпочитаю говорить всё в открытую. Как есть, — продолжает он. — Просто трахнуть девственницу мне не интересно. Иначе трахнул бы тебя ещё в машине, или на багажнике. Меня привлекает игра. Прелюдия. Ожидание.
Он пристально смотрит на меня.
— Ты сейчас молчишь и слушаешь меня до конца. Я вызову одного из своих помощников. Тебе дадут одежду. Отвезут домой. Соберёшь необходимые тебе вещи. Будешь жить в одной из моих квартир. Работать разрешаю. Но лишь по проверенным и одобренным моими людьми заказам. За тобой будут пристально следить. Живёшь и работаешь как обычно. Кроме двух вещей. Никаких других мужчин рядом с тобой. Когда я решу встретиться, ты бросаешь всё, и выполняешь то, что я скажу.
Адам улыбается.
— Если я захочу нарушить девственность твоего сочного ротика в кинотеатре прямо в зале, ты опустишься передо мной на колени и сделаешь это.
 
Краснею, прижимаю пальцы к губам.
— Это я уже когда-то делал, Виктория. Не интересно. Я думаю, тебе гораздо интереснее будет узнать, как именно я придумаю вскрыть все три твои дырочки. Что ты будешь при этом чувствовать. Как долго ты будешь этого ждать. И как сильно меня об этом умолять.
7. Свобода
Мысленно отмахиваюсь от его слов, что я буду его о чём-то там умолять.
Ещё одни самонадеянный самец. Да, умелый, весь из себя красавец, уверенность прёт изо всех щелей, но пусть так думает.
Меня это устроит. Похоже, это как раз для меня та самая лазейка, через которую я смогу выскользнуть из откровенно хреновой ситуацию в ситуацию более-менее терпимую.
Он меня отпустит. Жить в его квартире? В одной из его квартир…
Разрешает мне работать и жить как обычно.
С одним но. Я буду всё время ждать. Жить в ожидании того, что он вознамерится со мной когда-нибудь сделать.
Ладно, главное, что сейчас я выигрываю время, смогу обдумать ситуацию и не принимать решений во время полной эмоциональной расшатанности.
Это с виду я такая спокойная. Рассуждаю и веду беседу.
Всё это видимость. Какое-то невероятное природное или воспитанное тренировками умение собраться в критический момент.
На самом деле, я сейчас как струна, в любой момент сорвусь в истерику.
Он ведь сидит напротив, смотрит молча, щурит синие глаза, с виду — само миролюбие, но почему-то пугает до трясучки.
Нет-нет, Викуль, нельзя растекаться. Ты справишься. Точно справишься.
Под вонючим толстым отчимом я тоже соображала предельно чётко — сделала вид, что я не против, затаилась, позволяя ему лапать, усыпила бдительность, рассчитала всё так, чтобы дотянуться до той вазы, и, выждав удобный момент, свой шанс не упустила — грохнула об плешивую голову так, что не скоро поднялся.
И сейчас я свои шансы не упущу.
Я не знаю, как я ещё держусь, почему всё ещё сохраняю спокойствие.
Но, кажется, именно это — моё спокойствие — и даёт синеглазому незнакомцу возможность посадить меня на длинный поводок.
Его жест я оценила: отпустить свою рабыню в вольное плавание мог позволить себе человек, кто полностью уверен в своих возможностях сохранять контроль.
Как он говорил? «Один из помощников», «одна из квартир», «за мной будут пристально следить»…
И вот это вот его: «когда я решу встретиться».
Всё вместе, под его ласкающе-острым взглядом вызывало дикий страх.
Но с этим я тоже способна справиться.
— Хорошо, Адам, — едва слышно сказала я, — я сделаю всё, как ты скажешь.
Кажется, это было именно то, чего он хотел услышать. Он залпом допил воду из своего стакана, уверенно-небрежным движением поставил его на столик между нами, расслабленно откинулся в кресле.
— Не только сейчас сделаешь, Виктория, — тихо и серьёзно сказал он. — Ты теперь всё время будет делать то, что я говорю.
Мне пришлось зажмуриться и сжать кулаки, пережидая чудовищный всплеск бешенства.
— Смотри на меня. Я хочу видеть, как темнеют твои глаза.
Я посмотрела на него прямо, сжимая зубы.
Адам улыбнулся.
— Похоже, — сказал он, — мы встретимся раньше, чем я планировал.
Пока я пыталась справиться с эмоциями и удержаться от того, чтобы разбить о него стеклянный стол, выбирая осколок поострее — кажется, сейчас я действительно была способна на убийство — этот гад принял отстранённый вид и пробежался пальцами по широкому чёрному браслету на рельефном запястье.
Дверь распахнулась через десяток секунд.
— Римма, эта женщина под моим покровительством, — заговорил он отрывисто. — Дать одежду. Отвезти по адресу пребывания, дождаться сбора вещей. Отвезти в мою летнюю, проверить, как устроилась. Мобильный, карточку, полный пансион. Короче, сообразишь.
— Всё сделаю, Адам, — сексуально-низкий женский голос заставил меня вздрогнуть.