Призраки стекла (ЛП)

— Только если считать, что я бросила работу без предупреждения.
— Ты встречалась со своим боссом, Уитни? — сказала мама, взяв пример с Розы и обмахиваясь меню.
— Нет. Я буквально только что сказала тебе, что нет. — Я оторвала взгляд от Эфраима. — Мы ходили на два или три свидания. Больше года назад. Ничего серьезного.
— Я добавлю его в список наблюдения офицера Эванса, — сказал Эфраим.
Я закатила глаза.
— Это совершенно излишне.
— Ты думаешь, он опасен? — одновременно спросила мама.
— Сомневаюсь, что он представляет собой что-то большее, чем неприятность. Но он пришел сюда и устроил сцену. — Эфраим опустился на свободное место за столом напротив меня и положил на колени свежую льняную салфетку.
— Я думала, ты не останешься, — сказала я.
Он взял с четырехъярусного подноса бутерброд с яйцом и оливками.
— О, Уитни, дорогая. — Он сунул крошечный бутерброд в рот и проглотил его целиком. — Кто-то должен защитить невесту. Похоже, мы в осаде.
  
Глава 11
 
Уитни Дарлинг
Дождь стучал по окнам моей спальни, сползая острыми каплями по стеклу. Грозы в этом месяце были исключительно сильными и необычными для этого времени года, и, если быстрая череда молний была хоть каким-то признаком, Дарлинг-Хаус ожидала еще одна эпическая ночь.
Часы на моей стене пробили полночь. Я оперлась бедром о подоконник и смотрела на бескрайнее болото, а мой разум метался между мыслями об Эфраиме и воспоминаниями о женщине в зеркале у Бо. Она была такой грустной. Испуганной. Как будто находилась в состоянии вечного шока и отчаяния.
Была ли это действительно Джулия Дарлинг? Призрак, конечно, был похож на нее.
Но Джулия умерла не насильственной смертью. Она прожила до глубокой старости с Уильямом, счастливая и окруженная их детьми. По крайней мере, так мне всегда говорили.
Я застыла на месте, когда по лодочному причалу к дому уверенно проследовала тень. Это был Эфраим, вернувшийся после очередной вечерней прогулки по воде. Должно быть, буря заставила его вернуться. Я представила себе, как ветер треплет его волосы, как напряжена его квадратная челюсть.
Печаль в его глазах, которую он почти никогда не выпускал на волю.
Разве что, в эти, окутанные пеленой моменты тихого, дикого одиночества.
Я выдохнула.
Сердце сжалось, и маленькие трещинки удовольствия пронзили низ моего живота при воспоминании о том, как он смотрел на меня в чайной, властно и собственнически.
Его тень скрылась в тени вечнозеленых дубов, растущих вдоль сада, и я отошла от окна, чтобы он не увидел меня, когда будет подходить к дому.
— Спокойной ночи, Эфраим.
Кожа еще не остыла от позднего душа, и я подошла к открытому чемодану, стоявшему на краю кровати. Я полагала, что уже давно пора распаковать вещи. Порылась в сумке, выбрала длинную белую атласную ночную рубашку и натянула ее через голову.
Я пожевала губу.
Сегодня вечером я отправила Джеймсу по электронной почте свое официальное заявление об уходе. После сегодняшнего дня ни за что не смогу вернуться в этот офис. Я сморщилась, отогнав воспоминания о выражении его лица после того, как Эфраим поставил его на место в чайной.
Мне было жаль его. Я знала, что Джеймс очень заботился обо мне.
Он был для меня утешением, символом новизны и перемен после моего бегства из Дарлинг-Хауса. Но он не знал меня. Не совсем. Он не знал моей истории в деталях, только те кусочки, которыми я решила с ним поделиться. Джеймс любил чарльстонскую версию Уитни. Но она была фасадом. Бумажная кукла, идеально вырезанная для того, чтобы соответствовать выдуманному миру, который, как я когда-то надеялась, мог стать моим домом.
Но теперь я понимала.
Поэтому не могла вернуться в Чарльстон.
Теперь, когда тело болело, душевный покой был в руинах, и отчаянно хотелось забыться сном, вызванным мелатонином, я натянула одеяло и забралась в постель.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть.
— Войдите, — вздохнула я.
 
Эддисон заглянула в комнату с милой улыбкой, положив руку на живот. Она была одета в такую же ночную рубашку, как и я, но на ней был халат в бело-голубую полоску и пара пушистых носков.
— Есть минутка?
— Конечно, — сказала я, пригласив ее присесть на кровать.
— Я хотела тебя проведать. Мне показалось, что ты была подавлена во время ужина.
Я прикусила внутреннюю сторону щеки. Если бы она только знала.
Она опустилась на матрас, ее лицо скривилось от дискомфорта. Светлые волосы лежали на ее правом плече, заплетенные в беспорядочную косу, а кожа блестела от пота.
— К тебе сегодня приходили гости, — сказала она, — пока ты была у Бо.
— Посетители? — я выпрямилась. — Кто-то был здесь с Джеймсом?
Она покачала головой.
— Моника зашла через час после него, — она взбила подушку у себя за головой. — Я думаю, она хочет снова работать в студии. У меня такое впечатление, что она по ней скучает.
— Я видела ее на похоронах. Но мы мало разговаривали, — ответила я. — Исла сказала мне, что Моника уволилась довольно драматично.
Эддисон поджала губы.
— Монике было тяжело после твоего ухода. Без тебя или Сета в студии с дедушкой, большая часть ответственности легла на ее плечи. Думаю, поначалу она была не против, но с дедушкой было нелегко работать. Под конец он стал очень эмоциональным. Как будто у него развилась паранойя.
— Паранойя? — я вспомнила его письма, их загадочные обороты речи. Что он искал?
Эддисон кивнула.
— Он проводил больше времени в одиночестве, перелистывал старые семейные фотоальбомы, часами копался в старых сундуках и вещах на чердаке. Это было странно. Чем более эксцентричным он становился, тем более взволнованной казалась Моника. Думаю, после несчастного случая она окончательно сорвалась. Наверное, для нее было невероятной травмой найти его в таком состоянии.
Я вздохнула, представив себе, как мой любимый дедушка лежит безжизненно на нижней ступеньке студии, а его шея вывернута под неестественным углом. Я тяжело сглотнула и отогнала этот образ, быстро тряхнув головой. Должна ли я рассказать сестре о письмах? Мне хотелось. Но Соломон ясно дал понять, что дедушка настаивал, чтобы я хранила их в тайне.
— Я думаю, что уже пора рожать, — сказала Эддисон, резко сменив тему разговора. Она слегка подалась вперед, положив руку на живот. — Ты так и не ответила на мой вопрос. За ужином ты выглядела напряженной. Тебе было трудно выбирать платье? Я могу только представить, что ты чувствуешь.
Я подняла руку в успокаивающем жесте.
— Я в порядке, — сказала я. — Просто устала. Это были странные несколько дней.
— Фрэнсис впечатлен, — улыбнулась она.
— Правда?
Она кивнула.
— Он говорит, что любой человек, который может вынести то, что ты вынесла, в принципе, способен на все.
— Ну, он щедрее на похвалу, чем мой терапевт.
— Я очень хочу, чтобы ты узнала его получше, — сказала она. — Он такой талантливый ветеринар. Замечательный и добрый. Сильный. И он так сильно любит меня и Перси.
— Мне жаль, что меня здесь не было, — сказала я, действительно имея это в виду. — Я так много пропустила.
— Мы довольствовались тем, что любили тебя на расстоянии, Уит. Но Алистер был прав. Пришло время тебе вернуться домой. — Эддисон напряглась, и глубокий румянец проступил на ее лице и шее.
— Эдди, ты в порядке?
Она кивнула, но ее дыхание стало учащенным.
— У меня странная… — ее слова оборвались, и она согнулась пополам.
Я бросилась к ней, обхватив ее за плечи.
— Позови Фрэнсиса.
Я замерла, едва уловив ее просьбу.
— Уитни, — стонала она.
— Не двигайся. — Я выскочила из комнаты и побежала по коридору. — Фрэнсис! — мой голос пронзительным эхом разнесся по дому. — Фрэнсис!
Мгновением позже по лестнице загрохотали тяжелые шаги. Фрэнсис шел впереди, Эфраим, все еще мокрый от дождя, отставал от него на пару шагов.