Панцирь (СИ)

Неприятно, но жить буду.
Однорукий выкинул тряпку и вытащил из поясных ножен стилет.
Подсечка, и Седой оказался внизу.
Двинулся к Однорукому, вышло неуклюже: Седой потянул мою опорную ногу. Я поскользнулся и чуть не насел на оружие глоткой. Острие царапнуло по ожерелью; тело слушалось плохо. Оказавшись вплотную взял Однорукого в залом. Перехватил плечо. Собирался повредить шею или задушить, но пинок от Мутанта откинул в сторону. Ему даже двигаться не нужно было, он контролировал бой с одной позиции.
Везло что серокожий медленнее.
Сделал два шага и оказался у стены. Мало места.
Развернулся.
— Asna, murd at, — прошипел Однорукий.
Звучало как приказ убить.
Оттер кровь с глаза:
— Давай же, блевотина хади.
Однорукий двинулся первым. Седой обходил чуть по дуге, уже вооружившись дубиной.
Мутант не двигался, сжимал рану; настроение продолжать у него явно не было — чуть побледнел. Кровило сильно.
Я увернулся от выпада стилетом, сократил дистанцию и апперкотом зарядил ему в подбородок. С мстительным удовольствием услышал хруст и почувствовал, как там что-то смягчилось; выключил его разом. Потом придержал тело, из-за этого оружие улетело в грязь, но уверен, мой выбор верный. Мутант не мог атаковать через спину Однорукого, а когда Седой ударил, я швырнул выключенное тело прямо на него.
Движение в бок, закрылся противниками от последующих действий Мутанта, и трижды наградил голову Седого ударами — тело Однорукого пало к нему в объятья, и он не смог ни повернуться, ни закрыться от меня. Я повредил ему скулу и проломил височную кость.
Дубинку успел перехватить, но чуть отвлёкся. Из-за этого в лоб уже мне прилетело от Мутанта; швырнуло в сторону и стукнуло затылком об стену; почувствовал, как горячее полилось за “ворот” панциря.
Бездна.
Но дубинку так и не выпустил.
Поднялся, опираясь о стену. Мутант уже был здесь.
Все еще быстрый. Все же хочет закончить. Ему тянуть нет резона. Я выносливее.
В самый последний момент, нырнул обратно, в самую гущу грязи, пропустив удар над собой. Восьмипалый кулак встретился с стеной и запястье треснуло.
— Atola, — прошипел серокожий.
Я воспользовался возможностью пока он переваривал боль: бил снизу. Дубинка влетела с боку в колено, затем в бедро, по ребрам. На четвертом ударе он свалился. Его сломанное запястье не выдержало; рухнул окончательно лицом в грязь, но, как и я тогда, успел перевернуться.
Наполз на него пещерным скатом, оседлал, перехватил оружие двумя руками, не обращая внимание на заливающую глаза кровь, замахнулся и с силой опустил дубинку.
Моды отключились, и я закричал. Голова горела огнём в пяти местах. Капли крови, стекающие по ранам, ощущались на коже, как раскаленное варево. В районе почек, будто застряли две спицы. Уши забила грязь.
Опустил дубинку еще раз. Мутант закрылся и второе запястье треснуло. Следующим ударом повредил предплечье и тогда он закричал. Долго, протяжно — и я наслаждался, крича вместе с ним.
Следующий удар раздробил нас.
А потом черной пеленой накрыла боль. Тогда нутро заставило опустить дубинку с еще большей силой. Сместилась скуловая кость.
Еще удар… Выбил глаз.
Улыбка проявилась на лице. Губы горели огнём, уже опухли.
Мне все равно мало.
Боль душила. Раскаленная злоба обняла и сжала, от нижней части груди, самых корней сердец и до клокочущего горла. Я хрипел, пойманный в ловушку жадности, когда от обрушивающейся вниз дубинки мне становилось на мгновение чуть легче, и потом опять чёрная волна боли сметала все.
Здоровенное тело Мутанта пищало из последних сил.
Еще один удар. Зубы разлетелись в стороны, а нижняя челюсть полукровки сместилась.
В ушах звенело. Судорога скручивала правую кисть и пальцы.
Удар. Лобная кость прогнулась.
Удар. Всюду кровь.
Боль и злоба — мои поводья.
Удар. Дхал растворился.
Радость сбила дыхание.
Опять удар. Радость…
Я наконец-то видел. Его голова — красная мешанина, каша, впалый опустошенный контейнер, сплющенный и слоистый; всюду содержимое.
 
В момент, примерно после того как дубинка опустилась в пятнадцатый раз, понял, потерялся: лишь тяжело дышал и разглядывал капли крови и грязи, что падали с меня на Мутанта. Потом вновь жужжание модов. Они заработали, и я вернулся.
О, Мать.
Как же плохо.
Эхо злости еще пульсировало в шаблоне; швырнул дубинку в стену.
— Закончил? — с иронией спросил Востр. — Говорят, друг Танцор, дхалы — безэмоциональные машины войны. Получается врут?
— Не буду спрашивать у тебя ничего, хотя увидел достаточно, — моды не справлялись. — Надеюсь и ты не будешь пересказывать мне каждую тупую байку о народе, что ты за жизнь услышал в вонючих кабаках и у взятых человеческих женщин.
Он удивился:
— Такой договор меня более чем устраивает.
Его правый глаз по-прежнему с двух сторон пересекала чёрная полоса.
Я указал ему.
— Все еще? — спросил Востр.
— Да.
— Бездна.
Он закрыл глазницу ладонью и замер.
Я спросил у него:
— Тебя воздух не смущает?
Он отмахнулся:
— Пустяк.
— Всё-таки маска…
— Она вся в грязи, — он кивнул на нее. — Мне что ее так надевать, друг Танцор? Я не гах, а человек. От пары минут не помру. Покашляю — пройдёт.
— Ну, здоровье твое.
— О, друг Танцор, наши отношения теперь на таком уровне, что ты печешься о моем здоровье?
— Очень остроумно, — проворчал.
Выглядел Востр как гуль. Черные мешки под глазами, весь в крови, особенно рот и зубы. Золото волос стало рыжим.
Легионеру он в итоге сломал три пальца, те торчали в разные стороны. Еще умудрился раздробить кадык. Что там у них за танцы в партере были — загадка.
Спросил:
— Нам не нужно убегать?
— Зачем?
Кивнул на труп:
— Легионер.
Востр покачал головой и поморщился:
— Нет, друг Танцор, всё не то чем кажется. Метки на руке нет. Сразу проверил. Просто урод где-то раздобыл форму. И такое бывает.
Я вернул свой пояс. Востр уже взял самое ценное с «мусорщиков». Два миниатюрных капсульных пистолета. Он отмыл маску, залив ее из фляги, оттёр как мог и нацепил. Достал из-под кольчуги и чешуйчатого жилета цепочку с заостренной полосой чёрного металла.
Востр произнёс следующее:
— Ima sangre tehs trash it salar, Мuerto.
Затем прошёлся, проводя полосой по ранам убитых.
— Ima, — повторял он.
Я показал на того, что выключил апперкотом:
— Этот живой.
Востр сорвал с него маску. Покачал головой. Но я уже и сам видел. От удара тот откусил себе язык и помер.
Востр наклонил маску и оттуда должно быть с четверть литра вытекло.
— Чего они вообще прицепились?
— Это за мной, — ответил ему.
— С чего решил?
Пожал плечами:
— Меня били аккуратно. Кто они вообще?
— Кто вот эти не знаю. Но этот, — он пнул Однорукого. — Стрелок из одной промысловой группы. Имя… Фирс, Фирсом — что-то такое. Когти Унгура. Это плохо на самом деле. Группа большая.
— Думаешь не отдельно работал?
— Не знаю. Вообще Унгур всех там в кулаке держит. Работать на сторону его бойцы не будут, так что похоже не отдельно. Похоже приказ получил. Все проверять нужно. И Йоргу сказать.
— Ты двинулся со мной, ожидая подобное?
— Нет, конечно, — возмущения его не было предела. — Знал бы ни в жизнь не пошёл. Я раскрутить управляющую на сладкое хотел.
***
Доковыляли мы только через половину часа. Шли, как сказал Востр, тайными путями, чтоб безопаснее. На вопрос почему нельзя было передвигаться там сразу, чтобы избежать ситуации, где нам плотно прилетает по головам, он ответил, что, если постоянно ими ходить — они и перестанут быть тайными; в этом мол и смысл тайных путей.