Его М.Альвина (СИ)

Мне бы отсидеться ещё дома, но я понимаю, как это важно для неё. Как она нуждается в моей поддержке, так как на этом концерте никого из близких Альвины не будет. Я не могу её подвести. Она не отвернулась от меня после всей правды. Не осудила. Лишь каким-то образом зарядила меня верой, что МЫ справимся.
Но я насильно гашу в себе мысли, что в случае успеха Аля, скорее всего, уедет либо из города, либо вообще из страны. Головой прекрасно понимаю, что отказываться от мечты и такого шанса из-за меня – это дикий бред. Что я могу дать этой девочке? А вот моя душа… Она упорно отказывается принимать тот факт, что я сраный эгоист.
Я хочу, чтобы она была со мной, осталась рядом. Но, твою же мать, даже не имею никакого права об этом заикнуться.
На этот концерт собираюсь, как на приговор. Я верю в Альвину так же сильно, как и в то, что на хрен загнусь без неё. И при любом исходе этого мероприятия, остатки моей совести будут сожраны моим же эгоизмом.
До начала осталось всего двадцать минут, поэтому выйдя из подъезда, на ходу набираю Альке сообщение «Уже бегу. Жди», не смотря по сторонам. И не смотреть дальше своего носа в очередной раз становится моей ошибкой.
– И куда такой расфуфыренный? – слышу голос Дога где-то сзади.
Меня сковывает холодный пот. Блять. Только не здесь и не сейчас… Останавливаюсь в нескольких шагах от подъезда и оборачиваюсь. Пиздец! Вижу Дога собственной персоной. Одетый во все чёрное, он весьма радостно озаряется мерзкой улыбкой, замечая, как я опасливо осматриваю двор.
Не знаю, что хочу сейчас увидеть помимо молодёжи, беззаботно тусующейся на детской площадке и парочки левых прохожих. Ну он же не станет снова выбивать из меня долг прям на виду у всего дома?
Гадкое ощущение беспомощности снова накатывает на меня с головой.
– До конца месяца ещё несколько дней. Я все помню и… – начинаю оправдательную речь, но Дог кривится и указывает взглядом на черную иномарку, припаркованную на повороте во двор.
– Садись в машину. Есть разговор.
Я сжимаю кулаки и делаю глубокий вдох:
– Не могу. Не сейчас. Завтра когда угодно и где угодно, но сегодня…
– Ты не понял, Данил, – спокойно перебивает меня Дог, осматривая с ног до головы, – разговор не со мной. Тебя ждёт лично Ворон.
Внутренности холодеют ещё до того, как осознаю услышанное. Черт! Это пиздец как паршиво. Все эти личные разговоры – это не приглашение на чаепитие где-нибудь на веранде шикарного особняка.
– Садись в тачку и не бухти, – повторяет Дог и гадко чавкает, гоняя жвачку во рту. – Он не любит ждать.
Я понимаю, что за подобный финт моя Мальвина меня не простит. Но здесь уже нет никакого выбора, потому что через несколько минут за мной захлопывается задняя дверь чёрной иномарки. Я оказываюсь в «приятной» компании Дога, его водилы и, кажется, того самого типа, чей кроссовок оставил цветные следы на моих ребрах.
Хочу написать Але о резкой смене всех обстоятельств и хотя бы попытаться жалостливо извиниться, но телефон тут же конфискуется моим соседом и передаётся вперёд Догу.
– Мальвина, – ядовито усмехается он, а я едва не стираю зубы в пыль, когда смотрю, как перелистывается наша переписка.
Исколотые партаками пальцы Дога находят одну из фото, открывают и скользят по экрану, обводя контур Алькиных губ. Он слишком жадно рассматривает её. Ему остаётся только облизнуться, чтобы я окончательно не сорвал планку и не бросился на Дога прямо в тачке.
Даже делаю рывок вперёд, но огромная лапа амбала рядом жёстко одергивает меня и припечатывает обратно к спинке заднего сидения. Молчаливым покачиванием головы и демонстрацией дула пистолета из кармана своей куртки даёт понять, что я должен сидеть смирно.
Стискиваю челюсть так, что ее сводит от боли. Не могу разлепить дрожащие пальцы, сжатые в кулак. И плохо справляюсь с нарастающей болезненной пульсацией в висках. Но все-таки подчиняюсь этому пиздецу. Я упираюсь затылком в подголовник, закрываю глаза и просто жду. Мне не надо смотреть в окно машины, чтобы видеть, куда меня везут. Дорогу туда я знаю наизусть.
 
***
Огромный загородный клуб с фешенебельным отелем, со своим аквапарком, теннисным кортом и шикарной спа-зоной – идеальное место для отдыха. В любое время года богатые дяди и тёти оставляют здесь сотни тысяч рублей, желая получить релакс без многочасовых перелётов за пределы родины.
Правда, эти сотни тысяч всего лишь копейки по сравнению с тем количеством нолей, которые крутятся под зданием четырехзвездочного отеля. И пока кто-то расслабляется с женой или эскортницей в хаммам, другой проигрывает свою квартиру или бизнес.
Именно здесь я когда-то проиграл душу дьяволу и теперь пытаюсь отнять её обратно.
Шагая за Догом по знакомым коридорам первого этажа отеля, натыкаюсь взглядом на настенные часы. Сердце в груди сползает куда-то в живот. Алькин концерт начался около тридцати минут назад… Не по своей воле, но я облажался.
Дог тормозит возле двери с табличкой «прачечная» и, распахнув ее, со змеиной ухмылкой пропускает меня вперёд. Я прохожу через знакомое помещение, пока не утыкаюсь в дверное полотно, спрятанное за рядами стеллажей с полотенцами и постельным.
– Вперёд, – меня грубо толкают в спину, когда дверь открывается с одного прикладывания электронной карты к датчику на стене.
Всё ещё держу свои зубы стиснутыми до скрипа. Мне нужно молчать и надеяться, что есть хоть какой-то мизерный шанс выбраться отсюда. Спускаясь по железной лестнице, подсвеченной мягким светом красных ламп, я думаю о Мальвине. Хоть бы она даже и не заметила моего отсутствия. Концерт будет идти полтора часа как минимум. Может, я ещё успею. Может, я не подведу…
Но все эти блеклые «мечты» осаживаются, когда меня проводят не в общий игровой зал, а в отдельную комнату. Небольшое помещение с покерным столом и парочкой стульев в приятном полумраке подкидывает неприятные флешбэки. Какое-то время назад именно здесь я проиграл свою квартиру и машину. По факту просто проиграл жизнь. И даже он, Ворон, сидит на том же месте, где мы расстались с ним в прошлый раз, когда занял у него полмиллиона и тут же его проиграл.
– Первый готов, Виталий Павлович, – слышу пакостный смешок Дога, а потом и то, как захлопывается за моей спиной дверь.
Теперь я один на один с Вороном и кем-то из его личной охраны, прячущимся в углу комнатки. Несколько секунд в помещении висит тишина. Я гипнотизирую коротко стриженный квадратный затылок Ворона, сидящего спиной к выходу. А на идеально зелёном сукне стола сияет лишь до блеска начищенный пистолет. Блять, это точно не дружеское чаепитие.
– Садись, Данил, – прокуренным голосом Ворон приглашает присесть прямо напротив него за столом.
Провожаемый взором охранника, я без резких телодвижений располагаюсь на стуле по другую сторону стола и, наконец, встречаюсь взглядом с тем, кто походу будет решать мой финал. За прошедшие полгода Ворон не изменился. Как будто так и сидел на этом месте. Всё то же спокойное выражение лица с крупными чертами, массивная шея, обвитая чёрными линиями татуировок и чёрная рубашка.
– Ты не отдашь деньги, – холодно изрекает Ворон, бросая на меня пустой взгляд исподлобья.
Горло стягивает сухость и першение, поэтому у меня получается лишь прохрипеть:
– Послушай, я знаю, что затянул с выплатой, но ведь есть ещё время. Дайте мне его…
– Ты, кажется, не понял, Данил, – Ворон тоскливо вздыхает, не переставая буравить меня глазами. – Я не спрашиваю. Я утверждаю.
– Тогда зачем я здесь? Убить? А смысл? Мертвый я вам деньги не верну, – нервно усмехаюсь, а страх липнет к каждому моему позвонку, заставляя каменеть мое тело.
– Такие, как ты, не отдают долги. Такие, как ты, становятся примером для других. Но вопрос уже не в деньгах, а в моей репутации, – Ворон тянется к пистолету и поворачивает его дулом ко мне. – Каждый не возвращающий имеет право знать, чем закончится его путь заядлого должника. У него будет выбор и чужой пример перед глазами.