Отдай туфлю, Золушка! (СИ)

Отвернулся и пошёл прочь. Он шёл неспешно, однако расстояние между братьями стремительно увеличивалось.
— И это всё, что ты можешь⁈ — заорал Дезирэ. — Серьёзно, Румпель⁈ Ты всерьёз считаешь, что вот так со мной можно справиться?
Он встряхнулся, и тёрн, превратившись в плеть из пепла, посыпался с одежды.
— Стой! Мы не договорили!
Младший принц рванул за братом. Тернии пытались схватить его за руки, за ноги, за плащ, но тотчас превращались в пепел. Фаэрт вошёл в замок, и проход за ним принялся стремительно затягиваться. Дезирэ зарычал, рванул, в прыжке его тело вытянулось, стремительно серея. Прыгнул человек, а на землю приземлился гигантский волк.
В три прыжка оборотень достиг проёма, протиснулся внутрь, обрывая плети и помчал по коридору. Вылетел в огромный зеркальный зал и замер.
Зеркала мерцали, многократно отражая хищника. Волк завыл и попятился. Ринулся назад, но и позади было лишь зеркало. Заметался, и только тогда понял, что проёмом была не дверь — проклятое зеркало. Дезирэ прыгнул, когти заскрежетали по стеклу…
Зазеркалье. Из которого нет выхода. В которое нет входа. Мир бессмертия. Мир НеСуществования. Мир, в котором он не мог даже вновь обернуться человеком.
* * *
Когда солнце выглянуло из-за гор, Бель поднялась от книг. Зевнула. Глаза слипались. Если так дальше продолжится, и продукты не будут заканчиваться, то, пожалуй, через месяц можно будет понемногу выплатить наипервейшие из долгов. Вот бы ещё выдать замуж Ноэми.
Женщина потёрла глаза, а потом обеспокоенно посмотрела на свои руки. Она стремительно худела. Приятно, конечно, но вдруг эта худоба — следствие какой-то болезни? Или это происходит из-за переживаний о пропавшей Дризелле? И почему Фаэрт сказал, что Дрэз — не её дочь?
— Я подумаю об этом завтра, — прошептала Бель.
Направилась было в спальню, но передумала и вышла в палисадник. Прошла мимо наливающихся, но пока ещё зелёных тыкв. Погладила их шершавые листья. И замерла.
— Ваше высочество? — уточнила изумлённо.
— Бель, — Фаэрт, прислонившийся к калитке, отмер и шагнул к ней, — я уезжаю из Родопсии. Из Трёхкоролевствия.
— Почему? — испугалась она.
Он усмехнулся. Усмешка вышла какой-то натянутой и кривой.
— Я устал. От людишек. От их алчности и бескорыстия, от мудрости и глупости, от трусости и отваги. От своего всемогущества. От вечности. Знаешь, что делает бог, который устал?
— Ты не бог, — Бель нахмурилась и перекрестилась.
— Не бог, — согласился Фаэрт. — Бель, я устал ждать, когда ты решишься быть со мной. Я знаю, что ты меня любишь. Я не понимаю, почему ты выбрала не меня.
— А ты никогда и не спрашивал.
Мужчина подошёл и взял её руки в свои.
— Тебя что-то беспокоит, — заметил с неожиданной для него теплотой.
— Я тебе говорила: Дрэз, моя дочь, пропала.
— Её зовут Аня. И она не твоя дочь. Скоро она выйдет замуж за Мариона и станет принцессой. И позаботится о сестре. Ноэми, так её зовут, верно? Ты довольна?
— Да.
Бель выдохнула и ткнулась лбом в его плечо.
— Я пришёл сказать тебе, — продолжал Фаэрт, замерев, — что Гастон, твой муж, погиб, и ты свободна.
Женщина отстранилась, сдвинула брови:
— Ты убил его? — прозвучало холодно и сухо.
— Нет. Гастон пытался сжечь меня, но погиб не поэтому. Вечный замок защищает себя сам, вне зависимости от моих желаний и приказов.
Она недоверчиво заглянула в его лицо. Но оно выражало лишь усталость.
— Бель, ты же любишь меня?
— Да, — прошептала Бель. — Люблю. Всегда любила.
Фаэрт наклонился и нежно коснулся губами её губ. Это не был поцелуй, лишь мимолётная ласка.
— Пойдём со мной. Твои дочери будут счастливы. Ты не нужна им больше. Ты нужна мне.
Он отстранился, и Бель качнулась за ним следом, потянувшись, но затем поспешно отстранилась и покачала головой:
— Нет.
В глазах Чертополоха сверкнул гнев.
— Почему? — процедил он. — Зачем ты мучаешь нас обоих, Бель⁈
— Именно поэтому. Фаэрт, я люблю тебя. Действительно люблю. Но быть с тобой, могущественнейшим магом и властным человеком, значило бы перестать быть собой. Превратиться твою игрушку. Ты станешь баловать меня, как любимую собачку, но никогда не дашь мне свободы. Даже сейчас мой отказ звучит для тебя оскорбительно. Тебе не интересно, чего хочу я. Ты злишься, не понимая, как я могу отказать, ведь я нужна тебе, верно?
 
— Ты не права, — он скрипнул зубами, — я не отбирал у тебя свободу.
— Разве? Ты забрал у меня Дрэз, потому что посчитал, что так будет лучше.
— Дрэз — не твоя дочь.
Она помолчала, затем отвернулась, нервно смяла пальцами верхнюю юбку.
— Я верю, что ты говоришь правду. Но я помню её моей дочерью. Почему?
— Просто поверь.
Бель резко обернулась и гневно уставилась на него. Ноздри её раздувались, губы подрагивали.
— Вот поэтому, Фаэрт. Поэтому! Я тебе неровня. Ты не скажешь мне того, что посчитаешь нужным не сказать.
— Разве по закону женщина ровня мужчине? — угрюмо уточнил Чертополох. — Разве ты была ровней Гастону?
— Неровня. По закону я не могу даже собственным приданным распоряжаться! Не могу работать. Не могу жить, как я хочу. Либо отец всё решает, либо муж. Но это другое, Фаэрт.
— Почему?
— Потому что Гастон… был таким же человеком, как я. Мы ровня по статусу, по нашим возможностям. Отличия не были столь велики, как у нас с тобой. А я не хочу стать игрушкой… бога.
Фаэрт сумрачно промолчал. Бель мягко коснулась его плеча рукой:
— И потому что я тебя люблю. А быть неровней и забавой любимого человека это… слишком жестоко. Слишком оскорбительно.
— Бель… Разве моя любовь к тебе не равняет нас?
Она покачала головой:
— Нет. Ведь ты даже не говоришь мне о моей дочери. Или о той, кого я считаю дочерью.
Фаэрт глубоко вдохнул и сдался:
— Хорошо. Раньше у тебя была другая жизнь. Ужасная жизнь, Бель. Я забрал тебя и спрятал здесь. От тебя самой спрятал. Я создал для тебя фальшивую семью. Фальшивого мужа и фальшивых детей…
— Гастона выбирала не я?
— Ты. Я про первого мужа.
Бель сглотнула:
— Ты отобрал у меня память?
Колдун помолчал, а потом произнёс сквозь зубы:
— У меня не было другого выхода. Ты была ужасным человеком, Бель. Тебя нужно было либо казнить, либо заточить в вечности. Я нарушил закон, повернул время вспять и… Да. Забрал у тебя память, дав тебе возможность начать всё заново.
Женщина вздрогнула. Закрыла лицо руками.
— Это ужасно…
Он привлёк её к себе, ткнулся лицом в тёмные волосы.
— Бель… Это было единственное, что я мог сделать для тебя.
— Нет, — она судорожно всхлипнула, — нет. Ты мог оставить мне мою судьбу. Если я была преступницей, то это был мой выбор, мой, понимаешь? Фаэрт! Но ты решил всё за нас обоих, как всегда!
— Ты бы умерла.
— Да. Но это было бы последствие моей жизни и моего выбора.
Бель снова всхлипнула, а затем расплакалась, обняв его. Фаэрт зарылся в её волосы.
— Я не мог.
Она резко отстранилась, вытерла слёзы тыльной стороной ладони:
— Да. Не мог. Ты не можешь дать людям право совершать собственные ошибки. Понимаешь⁈ Но ведь это и есть жизнь, это и есть — свобода. А любовь без свободы невозможна! Игрушки не любят своего кукловода, Фаэрт. Ни один человек не выберет любовь в неволе.
— Я дал тебе возможность выбирать, — возразил он. — И чем это закончилось? Ты выбрала Гастона. Ты испортила жизнь и себе, и мне. Разве за эти годы я не доказал, что могу уважать твой неправильный выбор?
Бель пристально посмотрела на него:
— Возможно. Тогда докажи мне это снова. Я говорю тебе: нет, Фаэрт. Докажи, что моё слово для тебя хоть что-то значит.
Чертополох побледнел. Стиснул зубы. На щеках его заиграли желваки. Бель смело встретила горящий взгляд двухцветных глаз.
— Хорошо, — холодно процедил Фаэрт. — Я принимаю твой выбор.