Тень и кость
– Нет, не сейчас.
Я была настолько взбешена, что хотела стукнуть его по затылку. Если бы я не видела, как он разделил человека надвое, то, возможно, так бы и поступила. Но пришлось остановиться на испепеляющем взгляде в спину, пока я плелась за ним наверх.
Люди Дарклинга очистили пространство на землистом полу внутри фермерского покореженного сарая и развели костер. Один из них поймал куропатку и теперь готовил ее на огне. Пришлось делить этот скромный ужин на всех – Дарклинг не хотел, чтобы его воины бродили по лесу ради забавы.
Я села у костра и съела свою маленькую порцию в тишине. Закончив, я замешкалась лишь на мгновение, прежде чем вытереть пальцы об уже грязный кафтан. Скорее всего, это самая шикарная вещь, которую я когда-либо носила или буду носить, и что-то в испачканной и порванной ткани заставило меня чувствовать себя особенно жалкой.
В свете костра я наблюдала за опричниками, сидящими бок о бок с гришами. Некоторые уже удалились, чтобы приготовиться ко сну. Другие были выбраны первыми стоять в дозоре. Оставшиеся сидели за беседой у догорающего огня, передавая друг другу фляжку. Дарклинг находился среди последних. Я заметила, что его порция куропатки была такой же маленькой, как и у остальных. Теперь он сидел рядом со своими солдатами на холодной земле – человек, уступающий во власти лишь королю. Должно быть, Дарклинг почувствовал на себе мой взгляд и повернулся: его гранитные глаза блестели в свете пламени. Я покраснела. К моему ужасу, он встал и пересел ко мне, предлагая флягу. Я колебалась, но все же сделала глоток, морщась от вкуса. Мне никогда не нравился квас, но учителя в Керамзине пили его, как воду.
Мы с Малом однажды украли бутылочку. Порка, которая была неизбежна, когда нас поймали, не шла ни в какое сравнение с тем, как плохо нам было от содержимого бутылки.
Тем не менее напиток приятно обжигал, стекая по горлу. Я сделала еще один глоток и передала флягу обратно.
– Спасибо, – поблагодарила я, слегка поперхнувшись.
Не отрывая взгляда от костра, Дарклинг отпил из фляги, а затем сказал:
– Ладно. Спрашивай.
Я удивленно уставилась на него. Не знала даже, с чего начать. Мой усталый разум распирало от вопросов; я зависла в состоянии между паникой, истощением и неверием с того момента, как мы покинули Крибирск. Я сомневалась, что у меня хватит сил сформулировать свою мысль, а когда открыла рот, заданный вопрос удивил меня:
– Сколько тебе лет?
Он оглянулся на меня озадаченный.
– Точно не знаю.
– Как ты можешь не знать?
Дарклинг пожал плечами.
– Сколько тебе лет?
Я кисло посмотрела на него. Мне была неизвестна дата моего рождения. Всем сиротам в Керамзине была дана дата рождения князя, как общего благодетеля.
– Ну тогда скажи, сколько тебе приблизительно?
– Зачем тебе это?
– Потому что я слышала истории о тебе с детства, но ты не выглядишь особо старше меня, – честно ответила я.
– Какие истории?
– Обычные, – раздраженно продолжила я. – Если не хочешь отвечать, так и скажи.
– Я не хочу отвечать.
– О.
Затем он вздохнул.
– Сто двадцать. Плюс-минус.
– Что?! – вскрикнула я, и сидящий рядом солдат оглянулся на нас. – Это невозможно, – продолжила я чуть тише.
Он уставился на костер.
– Огонь поглощает древесину, оставляя лишь пепел. Огонь – сила. Но сила гриша работает иначе.
– И как же?
– Использование силы делает нас сильнее. Она подпитывает нас, а не поглощает. Большинство гришей проживают долгую жизнь.
– Но не сто двадцать лет.
– Нет, – признал он. – Длина жизни гриша пропорциональна его или ее силе. Чем больше сила, тем длиннее жизнь. А когда есть усилитель… – он замолк и пожал плечами.
– А ты живой усилитель. Как медведь Ивана.
Намек на улыбку зародился в уголках его губ.
– Как медведь Ивана.
Меня осенила неприятная мысль.
– Но это значит…
– Что мои кости или парочка зубов сделают другого гриша очень сильным.
– Ну, это жутковато. Тебя это ни капли не заботит?
– Нет, – просто ответил он. – Теперь ты ответь на мой вопрос. Какие истории ты слышала обо мне?
Я неловко заерзала.
– Ну… учителя рассказывали, что ты укрепил Вторую армию, собрав гришей из других стран.
– Мне не пришлось их собирать. Они сами пришли. Другие страны не так хорошо относятся к гришам, как Равка, – мрачно ответил он. – Фьерданцы сжигают нас, как ведьм, а Керчия продает, как рабов. Шухан расчленяет нас в поисках источника нашей силы. Что еще?
– Они сказали, что ты самый сильный Дарклинг за всю историю.
– Я не просил тебя льстить мне.
Я поддела нитку на рукаве кафтана. Он наблюдал за мной, в ожидании ответа.
– Ну, в поместье работал один старый крепостной…
– Продолжай. Расскажи мне.
– Он… он сказал, что Дарклинги рождаются без души. Что лишь кто-то поистине злой мог сотворить Тенистый Каньон.
Я заметила ледяное выражение на его лице и быстро добавила:
– Но Ана Куя послала его собирать вещи и сказала, что это все крестьянские суеверия.
Дарклинг вздохнул.
– Сомневаюсь, что этот крепостной единственный, кто в это верит.
Я ничего не ответила. Не все думали как Ева или старый крепостной, но я достаточно пробыла в Первой армии, чтобы знать – большинство обычных солдат не доверяли гришам и не были преданы Дарклингу.
Через мгновение парень продолжил:
– Мой прапрапрадед был Черным Еретиком – Дарклингом, который сотворил Тенистый Каньон. Это была ошибка, эксперимент, порожденный его жадностью, возможно, вкупе со злобой. Я не знаю. Но с тех пор каждый Дарклинг пытался уничтожить нанесенный предком ущерб нашей стране, и я не исключение, – затем он повернулся ко мне, его лицо стало серьезным, пламя бросало тени на идеальные черты. – Я провел всю свою жизнь в поисках выхода из этой ситуации. Ты – мой первый проблеск надежды за очень долгое время.
– Я?
– Мир меняется, Алина. Мушкеты и винтовки – это только начало. Я видел оружие, которое делают в Керчии и Фьерде. Эпоха гришей подходит к концу.
Это была пугающая мысль.
– Но… но как же Первая армия? У них есть винтовки. И другое оружие.
– Откуда, по-твоему, оно взялось? А боеприпасы? Каждый раз, когда мы пересекаем Каньон, мы теряем жизни. Разделенная Равка не переживет новую эпоху. Мы нуждаемся в наших портах. В наших гаванях. И лишь ты можешь вернуть их нам.
– Как? – взмолилась я. – Как я должна это сделать?
– Помоги мне уничтожить Тенистый Каньон.
Я покачала головой.
– Ты безумен. Все это безумие.
Я подняла голову к дырам в крыше амбара и посмотрела на ночное небо. Оно полнилось звездами, но я видела лишь бесконечную тьму между ними.
Я представила себя в мертвенной тишине Тенистого Каньона: слепую, напуганную, без всякой защиты, кроме моей предполагаемой силы. Подумала о Черном Еретике. Он создал Каньон – Дарклинг, точно такой же, как тот, что сидит рядом, внимательно наблюдая за мной в отблесках костра.
– Что насчет той штуки, которую ты сделал? – спросила я, пока не струсила. – С фьерданцем?
Он вновь посмотрел на костер.
– Это называется «разрез». Он требует большой силы и сосредоточенности. Лишь некоторые гриши способны на это.
Я потерла руки, пытаясь избавиться от мурашек, которые побежали по телу. Дарклинг посмотрел на меня, затем снова на пламя.
– Если бы я разрезал его мечом, это бы что-то изменило в лучшую сторону?
Изменило бы? Я видела бесчисленное количество ужасов за последние пару дней. Но даже после всех кошмаров Каньона именно та картинка запомнилась мне больше всего, она преследовала меня во снах и в бодрствовании – разрезанное тело бородатого мужчины, раскачивающееся на ярком солнечном свете, прежде чем рухнуть на меня.
– Не знаю, – тихо ответила я.
Какая-то эмоция мелькнула на его лице, нечто похожее на злость или, может, даже на боль. Не сказав ни слова, он встал и ушел. Я наблюдала за его исчезновением в темноте и внезапно почувствовала вину.