Пока длится ночь (СИ)

Стас вновь представил, как бледная детская рука тянется из воды. Картина обрела дополнительный зловещий смысл.
Он перевёл взгляд на Кристину.
Лицо её застыло, отблески огня мерцали в чёрных глазах. Скулы выступили ещё резче, превращая лицо в театральную маску. Она будто потеряла последние остатки чувствительности, новость обездвижила её, лишила способности хоть что-то чувствовать.
И Стас не знал, что страшнее - открытая скорбь или вот эта ледяная неподвижность внутри и снаружи.
“Не пошла бы топиться,” – мелькнула мысль, и он встряхнулся, сосредоточился. Немало пришлось ему выслушать подобных историй, и обычно удавалось сохранить отстраненность профессионала. Сейчас было сложнее - он успел узнать этих людей достаточно близко, чтобы воспринять их боль, но он не мог себе этого позволить. Кто-то из них хладнокровно перерезал горло человеку. Кто-то из них – чудовище, и он должен выяснить, кто. Эмоции – потом.
Что получается?
Родион узнал о том, что ребенок не его, в мае 2016-го. Он год жил с этой мыслью. Возможно, сделал экспертизу ДНК, убедился в обмане Кристины. Мог ли он хладнокровно спланировать убийство? Стас не был в этом уверен. Одно дело – быть мудаком, совсем другое – продумать и воплотить убийство ребенка. Кто мог предположить, что мальчик свалится в воду? Вероятность минимальная.
– А как получилось, что ребёнок утонул в спасжилете? – привычка уточнять обстоятельства взяла вверх, и, хоть сыщик видел, что Васе неприятно и больно вспоминать, он спросил.
– Спасатели сказали, у него нога застряла между камней. Там не так глубоко. Течением уложило лицом вниз. Шансов выбраться самому практически никаких. Тело доставали потом долго, река очень быстрая. Родион в тот вечер страшно напился. Рыдал, – Вася помрачнел лицом, отвернулся.
– Ужас какой, – пробормотала Люба. По лицу её текли ручьем слезы. Она наконец решилась дотронуться до мужа, и он бессильно припал к её плечу.
– И ещё один вопрос, – Стас вздохнул. Вася повернулся и внимательно смотрел ему в глаза. Он был готов, – Кому ты рассказал о том случае?
Вася потряс головой:
– Никому, – нахмурился, бросил быстрый взгляд в сторону "хонды".
Стас ждал.
– Я Соне… жене только, в общих чертах… высказал свои сомнения. Я не был уверен, понимаете! Я ей просто… ну в сердцах как-то ляпнул, не подумав. Что Родион сволочь, не спас собственного сына. А она с ним… – он не закончил, махнул рукой. – Я потом ей сказал, что мне показалось. Там так всё быстро случилось. Мне действительно могло показаться, понимаете? Слишком он переживал.
Вася сокрушенно замолчал, зарылся подбородком в ворот свитера, словно пытался там спрятаться от всего этого. Мысль, что он оговорил друга, и это стало возможной причиной убийства, тяготила его. Но Стаса беспокоило сейчас другое.
– Кристина, а ты знала? – напрямую спросил он.
Женщина дико уставилась на него. Она словно не понимала, чего от неё ждут.
Ему пришлось повторить вопрос:
– Ты знала, что Родион фактически дал погибнуть мальчику? – звучало жёстко, и краем глаза Стас заметил, как исказилось болью и неодобрением лицо Вики, “зачем ты с ней так?" Но он не мог по-другому. Внимательно следил за женщиной. Кристина никак не реагировала, взгляд её оставался пустым. Потом она сжала тонкие пальцы, подняла глаза на Стаса и помотала головой:
– Нет, откуда мне было это знать? Родион сказал, шансов не было, он не успел поймать руку, и рафт отнесло течением.
Выдав эту тираду, она снова уставилась в огонь.
На поляне установилась тишина, только слегка потрескивало пламя, да Катунь нехотя шелестела по камням.
Вдруг раздалась музыка. Со стороны "хонды" громко неслась разудалая песнь:
Пробуди дух мой
Хоть на мгновенье
Но встает стеной
Наваждение
Наваждение
Все вздрогнули. Радио Катунь гремело буквально несколько мгновений, потом опять воцарилась тишина.
 
– Это так место говорило с тобой? – спросила Люба Стаса, в ужасе глядя в сторону машины.
– Угу.
– Кошмар какой. И что это значит? Наваждение?
– Да что угодно, – ответил Стас, а сам подумал: ”Возможно, это намёк на то, что Соня была под наваждением, когда убивала. Всё так смешалось у неё в голове – любовь, ненависть, ревность”.
Что управляет эмоциональным человеком, который не очень-то рад своей жизни, недоволен всеми вокруг и во всём видит только негатив? А если этот человек всерьёз влюбится? И поначалу чувство покажется взаимным? А потом – полный крах, презрение, отверженность на обломках семейной жизни… В обиженной женской душе разверзается истинный ад, где доводы рассудка бессильны. И из этого ада рождаются бессмысленные, чудовищные мысли и поступки, о которых потом приходится жалеть.
Так это себе представлял Стас. Он ещё раз внимательно посмотрел на всех. Толик горевал, словно только что вновь пережил гибель сына. Люба пыталась его успокоить. Вика прижалась к Стасу, ища защиты и тепла. Кристина сидела в ступоре. Сыщику показалось, что из уголка её четко очерченных губ стекает клейкая полоска слюны. Антрацитовые глаза уставились в одну точку в огне и не выражали ничего. Вася тоже неотрывно смотрел в пламя.
В тишине послышался жалобный вой со стороны Васиной машины:
– Выпустите меня, я тоже хочу рассказать! Мне есть, что рассказать! Я спокойна!
Все переглянулись.
Воспоминания о беснующейся Соне были ещё слишком свежи. С другой стороны, неплохо было бы её выслушать.
Люба беспокойно поглядывала в сторону Катуни, ёрзала на своем месте:
– Знаете, мне кажется, стало как-то совсем уж тихо. Как будто они притаились и ждут. Слушают нас, – она с опаской посмотрела на небо, – нехорошие у меня предчувствия.
– Нам надо продолжать, – как можно спокойнее сказал Стас, – я чувствую, разгадка близка. В его голове трое подозреваемых сменяли один другого, и вина каждого пока была недоказуема. Пока.
– Давайте не будем её выпускать, – предложил Вася, потрогав щеку. – Она реально опасна. Пойдемте лучше туда к ней, пусть изнутри рассказывает. Они встали и двинулись в сторону машины. Кристина немного замешкалась, и Стас рядом с ней дождался, чтобы она тоже пошла со всеми. С некоторого момента нельзя было упускать из виду её и Толика. И Соню.
Когда все сгрудились возле "хонды", женщина изнутри жалобно запричитала:
– Ребята, ну пожалуйста, выпустите. Вы не представляете, как тут страшно было, когда эта хреновина вдруг заорала сама собой. Говорю вам, я успокоилась, – губы её дрожали, голос был хриплым, но сидела она спокойно.
– Пойдемте к огню, – сказал Стас, – в конце концов, тут неудобно стоять. Да и прохладно уже.
Они выпустили Соню, и она первой охотно последовала к костру. Когда все расселись, маленькая женщина обвела их злым, ясным взглядом и сказала:
– Родиона убила Кристина. И сейчас я это докажу.
***
На Рождество 2020-го собирались у Любы с Толиком. Родион звал к себе, но Кристина сказала, что к нему не пойдет, Вася её поддержал, и все поехали на Горский к Романовым. Несмотря на тесноту, квартирка была уютная, всё тут располагалось по уму. В большой комнате у стены поставили стол с закусками, оставив место по центру для танцев. В комнату близнецов свалили вещи, и сюда же ходили посидеть в тишине и полумраке, поболтать. На кухне Люба орудовала казаном, готовя какое-то особенное мясо с добавлением чернослива. Поначалу все набились сюда же, Толик достал из холодильника пиво, Вася норовил стащить черносливину, получил в итоге лопаткой по пальцам, и Любка выгнала всех в комнату.
Тимофей, сын Сони и Васи, остался дома, а романовских близнецов отправили к бабушке.
Кристина пришла позже всех, и Соне показалось, она где-то уже успела как следует приложиться - глаза женщины возбужденно блестели, всегда безукоризненно наложенная помада немного смазалась, шарф был намотан поверх шубки кое-как. “С каких пор Кристина носит такие шарфы?”, удивилась про себя Соня, разглядывая подругу.