Дева в беде, или где будем принца делать, женщина? (СИ)

— Я не уйду без леди Айры, отпускаешь меня, отпускай ее. Или я остаюсь.
— О… Рыжая, так тебя еще и зовут рыжей? — Кинул Кагар фразу леди, и вернулся к Мэлу, — И как ты собрался выбраться отсюда с женщиной, которая не может ни пойти, ни на закорках уехать? Она вся поломана, дурень.
— Я остаюсь…
— Менэльтор, — вмешалась Андунэль. Она говорила не просто по-эльфийски, она говорила на самом старом диалекте, который знала, и который, конечно, знал Мэл, потому что был обучен читать самые древние медицинские трактаты, — ты сейчас же уйдешь отсюда. Это мое желание. Иди!
— Твое желание — закон, — ответил ей несчастный эльф, и побрел к выходу. Его заметно пошатывало.
— Магр’Кох, составь компанию Рр’Юх. Она одна их двое. Не хорошо.
— Значит я одна, а их трое это хорошо по твоему? — рассмеялась орочья воительница.
— Магр’Кох, кажется, сегодня у тебя все-таки есть шанс! Она, кажется, в настроении, — крикнула им вслед Ирше, орки снова разразились хохотом.
Барон, сидел на полу, уткнувшись в свои руки лицом. Он кажется больше не чувствовал за своей спиной силу. Андунэль сидела на полу, и силилась не рыдать. Галион стоял, гордо вскинув голову. Ему больше ничего не оставалось. На полу все еще лежало обезглавленное тело Сэймура. А орки обсуждали так все-таки срастется или нет сегодня у Рр’Юх и Магр’Коха.
========== Темная сторона. ==========
На горизонте маячил рассвет. Кагар смотрел на догорающие в камине угли. Что-то не давало ему покоя. Что-то явно было не так. Нет, в общем все прошло точно по плану, и он ни в чем не сплоховал. Оплот они взяли. Недоимператор был схвачен, потом после ознакомления с планами его врагов отпущен. Эльфы в плену у орков, не у него. Значит и их никто не кинется отвоевывать силой, а просто как обычно выкупят. И все же, что-то было неправильно, только вот что именно он не понимал.
Кагар вообще не любил сложных и изощренных планов. Одно дело когда задание в том, чтобы принести голову кого-то определенного, другое, но не сильно в том, чтобы захватить город, там голов больше придется посносить, и все же цель и средства ее достижения ясны, и совершенно все иначе, в том положении, что он был теперь.
***
…ранее
— Мы тебя долго ждали в этот раз, — усмехнулась она, как ей повезло, что ее улыбка была материнской.
— Не моя вина, — он пожал плечами, — твоя посыльная заявила, что я не могу идти сюда в неподобающем виде.
Она окинула его взглядом.
— По-моему твой вид неподобающий теперь. Тебе не идет.
— Да-да. Конечно. Давай не станем устраивать словоблудия и просто сразу признаю, что я самый уродливый из всех ныне живущих нарьяма.
— Ныне живущих? — она рассмеялась.
— Да каких угодно, только почему тебя то это веселит?
Смеяться она перестала, и надула губы скривив их.
— Ты портишь мне развлечение. Опять! Пойдем со мной, у меня к тебе серьезный разговор.
Владычица Теней Луноокая Намарок встала с места и махнула рукой Кагару. Каждое ее движение казалось расслабленным и плавным, чуть замедленным, и от того каким-то особенно томными. Белоснежные волосы ее достигали поясницы, и были заплетены в сложную прическу, а платье, было черным, кое-где непристойно прозрачным. Была ли Намарок красивой Кагар никогда не задумывался, достаточно того, что она была Владычицей Теней. Но скорее всего не была. Уж точно не лицом. Зато тело ее было совершенным. Ей самую малость не хватало роста, зато доставало объемов и в груди, и в бедрах. Закаленное в боях тело было крепким. Под серой ровной кожей угадывался мышечный рельеф. Эти руки убивали не менее безжалостно чем Кагар, эти ноги пробегали не меньшие расстояния, а тело заковывалось в только лишь слегка более легкую броню. Пожелай Кагар ее убить, он не был уверен, что смог бы. Он был сильнее, безусловно, но она была искусным воином. Этот вопрос часто занимал Кагара, потому что ему часто хотелось прибить Намарок, но если убить ее мать он мог бы, то ее саму лишь при определенных условиях и везении. Они шли голубым коридором Висящего дворца. Голубым он был не из-за цвета стен или интерьеров, а из-за люминофорных светильников. Непосредственно эта часть замка освещалась именно голубой разновидностью смолы.
Кагар ожидал что они идут в зал советов, но она отвела его в святая святых. Комнату памяти. Большой сводчатый зал с множеством ниш в каждую из которых устанавливали статуи бывших Владычиц, их сестер, матерей, дочерей. Чтобы их потомки их помнили и чтили.
Не каждая Владычица теней дочь предыдущей Владычицы, не каждая Владычиуа мать последующей, они все были войнами, они сражались, и до того, как садились на престол и после, они гибли сами, гибли их дочери, гибли сестры. И потому зал был полон разных женских фигур. Только женских фигур. В центре круглого зала стояла великолепно выполненная статуя Шилок. У Шилок было лицо, и это лицо скрупулёзно передавалось в каждой из статуй богини.
Намарок подвела Кагар к каменному изваянию, сейчас стоявшему не в нише. Женщина высеченая в камне была при полном доспехе, в одной из рук держала шлем. Ее волосы были заплетены в косу, замотанную вокруг головы. У нее был знакомый профиль и еще более знакомая форма глаз. Хотя лицо казалось излишне грубым.
— Как она тебе? — спросила, улыбаясь Намарок.
— Обычно скульпторы льстят своим царственным моделям. Но тебя явно ущемили, — пожал плечами Кагар.
— Мы действительно так похожи? — вопрос прозвучал уже гораздо серьезнее.
И только сейчас Кагар обратил внимание на мраморный меч, в руках мраморной женщины. Это была копия его собственного меча. А значит перед ним было изваяние совсем не Намарок.
— Белая смерть? — уточнил он.
— Ты меня об этом спрашиваешь? Только ты и Тетрарх можете знать ее в лицо, ему я ее показывать не намерена. Узнаешь Кагарин?
— Я не помню ее лица, — честно признался он, — но она почти такая же как та, что стоит у меня. Я помню лишь, что всегда считал, что скульптор все же польстил ей.
— Так мы похожи.
— Я думаю не так чтобы очень сильно. Она была уродливее этой статуи, ты что и говорить посимпатичнее. Немного. К чему тебе ее статуя?
— Она моя, — пожала плечами Намарок, — она моя кровь, я ее кровь. Если мое место в этом зале. То и ее место в этом зале.
— У тебя была мать и была бабка, твои. Не думаю, что они были бы рады такому соседству, ведь если ты признаешь ее, то признаешь меня.
— Тебя я никогда не признаю, — резко развернулась Владычица, сложив руки на груди, — вот еще. Но все остальные давно уже все знают, и все признают. Если кто-то из моих потомков втащит сюда твою страшную рожу в камне, их право, я буду мертва, и мне до этого дела не будет!
— Так я тут для опознания? Ну если оно тебе нужно, это совершенно точно моя мать. А если тебе нужно мое разрешение на ее установку…
— Мне оно не нужно…
— Тогда что?
— Даэдрахир.
— Чего?
— Даэдрахир. Башня. Помнишь такую? Высокая. Черная… В темноте светится. Красивенько! — она выпучила на него свои лунные глаза, ровно такие же как у него, за таким же белыми длинными ресницами. Если и было что-то действительно красивого в потомках Белой смерти, то это чуть раскосые глаза, и белоснежные ресницы.
— Ты рехнулась?
— Ты давай-ка поаккуратней в выражениях. Я твоя Владычица, и ты жив до сих пор только последней волей моей матери. Не возьми она с меня обещание выслушивать тебя и полагаться на тебя, ты бы давно был мертв!
Он тяжело вздохнул, явно давая понять, что он думает по поводу всех ее слов.
— Я впервые в своей долгой жизни прощу тебя о помощи, так оправдай надежды моей матери и помоги мне! Я хочу оставить свой след в истории, и не как потерявшая Равнину Разнотравья, а такую как Она, — она ткнула в мраморную Кагарин, — отомстившая врагам, забравшая свое. Либо наше, либо ничье!
— Ты не на ту равняешься. От нее не осталось ничего, только я. Некому передать ее меч теперь. Ее наследие смерть. Мать твоей матери тоже была Великой. Я бы сказал Величайшей! Куда там Кагарин с ее Ллаевоан, против твоей бабки и Исхода. Но что она оставила твоей матери? И что она оставила тебе? Нас почти не осталось. Но вы помните их, и почитаете их. Зато твоя мать несмотря на то, что не имела громких побед удвоила число воительниц, только при ней был такой прирост народонаселения. Только при ней мы стали не вымирать, а возрождаться. Скажешь мне, что это не угодно Шилок? Скажи это матерям, которые не дождутся своих дочерей, и дочерей чьи матери не вернуться, Родам, в которых не останется ни одной воительницы ради твоей славы. Нас мало для такой войны.