Цена вздоха (СИ)

Старик даже рассмеивается, удивляя мальчика. Конечно, Алеша не думал, что волшебник совсем никогда не смеется, но все же до сих пор этого не видел, так что мальчик и сам начинает улыбаться, слушая хриплый смех волшебника.
— Значит, — успокаивается старик, — приставали они к тебе?
Алеша виновато опускает глаза, чувствуя, будто бы нечаянно оскорбил тех, кто этого не заслужил.
— Ну… не все. Даже…, - вспоминая, что произошло там, у ведьмовского дерева, Алеша даже сейчас проникается добротой одной из девиц, и его голос меняется, вновь становится громче и увереннее, — одна заступалась даже! Ух, я б тому гаду дал! Он ее возьми, да локтем!
— Заступалась, говоришь? — Обрывает старик, видя, что мальчик все больше распаляется. — Погоди…. Скажи, Алеша, а ты кого из деревенских хоть раз видел, кроме мельника?
— Да никого. — Отвечает мальчик, на миг замявшись. — Вот только этих, да мельника. Да и то, этих, вон, ночью, видал, а все равно не видел.
— Тогда, надо думать, очень она добрая, эта девица, что за тебя вступалась.
— Отчего ты взял? — Удивляется мальчик.
— С чего. — Поправляет старик. — А вот, взгляни, пирожки тебе разве не она принесла?
Алеша даже застывает.
— Да зачем ей? — Удивляется он еще сильней.
— Чтобы загладить вину. — Улыбается старик. — Говорю же, добрая. Не много таких людей бывает.
Алеша, не удерживая изумления, даже поднимается с табурета.
— Да чего? Она же не делала ничего? Чего бы ей….
— Ты мне лучше вот что скажи, Алеша, — перебивает старик, — я все не могу понять, отчего дом твой так далеко от деревни стоит?
Алеша сразу грустнеет и отмахивается, хотя обычно говорит проще и в лоб и такими жестами, больше подходящими людям взрослым, почти никогда не пользуется. Этим он объясняет волшебнику больше, чем мог бы подумать, и волшебник продолжает задавать вопросы.
— Удобно ли так далеко к мельнику за мукой ходить? — Говорит старик. — А, кстати, и муки, гляжу, у тебя ни мешка. Не в погребе же ты их держишь? Может, с тобой пойти, чтоб не так тяжко мешки было тащить?
— Да не надо мне ничего помогать. — Хмурится Алеша. — И к мельнику не ходим мы… то есть, я. Мы и не ходили никогда.
Мальчик сразу грустнеет, но волшебник не дает этому настроению застаиваться.
— Я знаю. — Вдруг говорит старик печальным голосом. — Я сразу понял, когда еще твоих сестер увидел. Они ведь прежде такими злыми не были, верно? Ты и сам нам тогда говорил, что сестры твои грубят только от болезни. Я это и так знаю. Проклятие всегда изменяет людей, делает злобными. А знаешь, чего оно не меняет? Памяти.
Алеша немного отвлекается от грустных мыслей и поднимает глаза.
— Они же ведь не бросались на тебя, верно? Разве что немного ругали, но быстро успокаивались, так?
Мальчик широко открывает глаза.
— А ты как узнал?
— Хех. — Посмеивается старик. — Да я и не знал, догадался и только. Сестры ведь о тебе заботились, а значит, дорог ты им был. А раз так, то никакое проклятие бы их не заставило тебе навредить, потому что ум все равно помнит эти чувства. Это на незнакомцев они бы готовы были накинуться. Тогда, помнишь, только они нас увидели, как сразу одна из твоих сестер кричала, что даже убьет.
Мальчик виновато опускает глаза.
— Ага.
— Да я знаю, это все из-за проклятия.
Ненадолго повисает тишина, но потом мальчик сам заговаривает.
— А со мной теперь… так же будет?
— Врать я тебе не буду, Алеша. — Тяжело вздыхает старик. — С тобой будет все иначе, у тебя есть возможность спастись, но и вытерпеть тебе придется столько, что ты еще сестрам позавидуешь.
Мальчик хмурится и молчит.
— Послушай внимательно, — продолжает волшебник, — выбор у тебя небольшой, и судьбе твоей не позавидуешь. Ты либо сгибнешь, как и твои сестры, либо сумеешь овладеть силой проклятия и станешь мастером, но для этого придется вытерпеть такие муки, с какими и не каждый взрослый может совладать.
Алеша, выслушав, долго молчит, таращится на старика, а потом спрашивает:
— Мастером?
Старик вздыхает.
— Скажи, что ты знаешь о магии?
 
— О магии? — Задумывается Алеша. — Это про волшебников, да?
— Не только. — Отвечает старик. — Волшебники, колдуны, ведьмы — все это мастера разных магических искусств, и все они — маги. Теперь понимаешь?
— Наверное. — Хмурится мальчик.
— Маги, — поясняет тогда старик, наклонившись ближе, — это те, кто владеет магией. Хотя, магами нас зовут люди, а сами мы зовем друг друга мастерами.
— Нас? — Оживляется Алеша. — А у тебя тоже магия есть?
— Есть. — Посмеивается волшебник. — Но не проси ее показать, не всякую магию можно просто так использовать. Колдуны легче могут творить заклинания, а вот мне нужно подготовиться.
Мальчик хмурится, пытаясь уложить все в голове, и старик легко разгадывает его мысли.
— Не пытайся все запоминать, тебе сейчас важно другое….
Волшебник делает паузу, кладет руку на плечо Алеши, всматривается хмурым взглядом в его лицо, и мальчик напрягается.
— Ты должен решить, — говорит старик после долгой паузы, — готов ли ты пройти через все муки, чтобы стать одним из сильнейших мастеров? Я спрашиваю, потому, что даже те, кто десятилетиями готовятся, чтобы стать мастером проклятий, чаще заканчивают жизнь со слезами, умоляя, чтобы их убили.
Алеша застывает и не может пошевелиться. Старик его не торопит, застыв с хмурым видом, продолжая смотреть в испуганное лицо мальчика и ждать.
— А…. — Протягивает мальчик, но тут же замолкает и опускает глаза.
— Говори, не бойся.
— А иначе никак не получится, да? — Спрашивает Алеша, не поднимая глаз.
Старик опять вздыхает, убирает с плеча мальчика руку, отклоняется, нахмуривается и глядит даже серьезнее, чем обычно.
— Нет, иначе ты просто умрешь. — Прямо отвечает волшебник. — Избавить от проклятия мог бы только мастер духа. Люди еще зовут их целителями и часто путают с монахами. Впрочем, сейчас важно то, что найти мастера духа нам не удастся прежде, чем тобой овладеет проклятие, а значит остается лишь один выход.
Мальчик поднимает глаза.
— Подумай. — Встает с табурета волшебник. — У тебя еще есть время, пока я готовлю камень средоточения.
Алеша оживляется и встает следом.
— А чего это? — Спрашивает он торопливо. — А мне чего же делать?
Старик останавливается, медлит, оглядывается и замечает на столе пирожки.
— Угостись пока ими. — Жестом указывает старик. — Только о девице той забудь. Потом, если мы избавимся от твоего проклятия, ты еще сумеешь ее отблагодарить, а пока делай, что тебе скажут и… приготовься, мальчик, чтобы одолеть проклятие, тебе придется вынести больше мук, чем таят в себе дюжины тяжелых судеб.
Старик больше ничего не говорит. Он отправляется на улицу, чтобы продолжить мастерить глиняную заготовку, а Алеша остается и так крепко задумывается, что долго не сходит с места. Лишь позже, заметив на столе пирожки и выбравшись из омута мыслей, он выходит следом за волшебником на улицу.
А старик уже сидит за домом на большом камне. Выйдя из-за угла, Алеша замирает в недоумении. При всем старании он не может вспомнить, чтобы здесь хоть когда-нибудь был такой валун, да или хотя бы камень вдвое меньше, ведь здесь, за домом, всегда рос мох на ровной полянке, уходящей к стене высоких деревьев всего в нескольких шагах от домика.
На миг это сбивает мальчика с толку, но он быстро приходит в себя и, помня о магических силах, открывшихся его уму совсем недавно, решает не обращать на это внимания.
— Что случилось? — Спрашивает волшебник, не оборачиваясь.
Старик не двигается, сидит, расставив в стороны руки и держа их ладонями к земле. Перед ним камешками выложена небольшая ямка, и Алеша тут же в нее заглядывает, успев заметить, как та глиняная поделка, над которой трудился старик, исчезает в горе камней, проваливаясь через них легко, будто через водную гладь.
— Э, я…, - очухивается мальчик, — а откуда ты знаешь, что это та девица принесла?