Цена вздоха (СИ)

— А вы, разве тоже… здесь живете?
— Что значит «тоже»? — Оборачивается Айва, открывая дверь.
Аленушка теряется, но старается держать себя в руках.
— Это ведь здесь мальчик живет, сын травницы? Я думала…. — Вдруг, Аленушка изменяется в лице. — Так вы одна из его сестер? Ох, а я уж испугалась!
Айва не отвечает.
— Заходи. — Говорит она коротко. — Будь как дома.
Аленушка проходит внутрь, оглядывается и начинает вести себя немного смелее. Она усаживается на табурет рядом с входом, а корзинку отставляет на стол.
— А я братцу вашему как раз угощение принесла. — Сообщает Аленушка, поглядывая на корзинку.
— Угощение? — Оборачивается колдунья.
— Вы уж не серчайте, — с жалостливым видом объясняет Аленушка, — не со зла они, просто думали, что мертвеца увидели. Как никак, дерево-то ведьмино. Перепугались, ну и…. А братец-то ваш как? Все с ним хорошо? Не сердится? Ох, так нехорошо получилось. Вот я и подумала, что… хоть так извиниться.
Айва кладет зайца к печи, решив освежевать позже, а сама подсаживается к гостье.
— Ну теперь рассказывай, что произошло. — Говорит она.
И Аленушка тут же меняется в лице.
— А братец, разве, вам ничего не сказал? Ох, нехорошо-то как вышло.
Она тут же вскакивает и глядит жалобно, обе руки сложив на груди.
— Они его бить не хотели! Напугали только, да и то, не со зла! Сами, небось, перепугались.
Айва щурится, скрещивает руки на груди и только вздыхает.
— Да вы не серчайте на нас! — Подступает Аленушка ближе. — Мальчишки же, чего им? Сегодня подрались, а завтра уж побратались! Они ж всегда такие у нас.
Айва не отвечает, медлит, вздыхает, ждет чего-то, а затем жестом велит Аленушке сесть, и та сразу повинуется, беспокойно вглядываясь в лицо колдуньи.
— Мне дела до ваших разборок никакого нет. — Заговаривает Айва. — Если хочешь, можешь дождаться мальчишку, только я сама не знаю, когда он вернется, может, и после темна уже придет.
— Вот как?
— Только нет у Алешки никаких сестер.
Девушка замирает, еще ничего не узнав, а уже чувствуя жалость.
— Похоронил он их недавно. — Продолжает колдунья. — А я… я тут у него в гостях со своим… с дедом своим. Так что можешь оставить свое угощение, я Алеше передам. Не съем, не бойся.
— Ох, да как же это так-то?! — Вскакивает Аленушка, тут же снова подступая к колдунье. — Как же это… ох! А они ж про сестер… а Алеша… ой! Нехорошо-то как!
— Ну все, хватит. — Останавливает колдунья, явно без удовольствия выслушивая причитания девушки. — Домой сама доберешься? Вот и хорошо. А я спать. Угощения твои я мальчишке передам. Извинения тоже. Вот только при мне тут не надо причитать.
Аленушка молчит, хмурится и глаз не отводит, а колдунья спокойно отправляется на печь, укладывается и отворачивается лицом к стене.
— Да, — поворачивает Айва голову, — и в деревне про меня ничего не говори. Если ты меня за ведьму приняла, то и остальные так же решат. А как поступают с ведьмами, знаешь?
Девушка не отвечает, только хмурится.
— Вот именно. — Продолжает колдунья и вдруг делает жалобный вид. — А я же обычная, слабая женщина. Как мне защититься? И у Алеши тогда никого не останется. Как же тогда быть?
Девушка оглядывает странные одеяния колдуньи, и Айва снова резко меняется в лице.
— Что, не веришь? Неужели и правда думаешь, что я ведьма?
— Что вы! — Оживляется Аленушка. — Да сказки все это! Кто ж в такое-то поверит?!
— Ну так ты сама при встрече….
— Да то от испуга — и только! — Сразу же оправдывается Аленушка. — Да будь вы ведьмою, разве же ушла бы я живой? Да разве Алешка жив бы остался?
— Вот именно. — Одобрительно кивает Айва и снова отворачивается к стене. — Так что не болтай лишнего.
Аленушка замирает, но потом с готовностью подступает и отвечает еще более чувственным, проникновенным голосом.
— Понимаю! Я не скажу! Только передайте Алеше, чтобы зла не держал!
— Ладно. — Отмахивается Айва. — Иди уже.
И Аленушка, едва сдерживая порывы, медлит, но потом выкладывает все из корзинки на стол, а сама уходит, коротко простившись.
 
Дом пустует до самой темноты, и только Айва здесь всю оставшуюся часть дня ворочается на печи от скуки. Когда возвращается старик, колдунья тут же на него оглядывается и замечает в руках волшебника небольшую глиняную фигурку, после чего тут же изменяется в лице и становится хмурой и серьезной.
— Где мальчишка? — Тут же спрашивает она.
Старик поворачивается, задерживает на колдунье взгляд, пододвигает к столу табурет, садится и, достав из рукава небольшую, ровную палочку, начинает ковыряться в глиняной фигурке.
— Собирает за домом травы. — Тихим голосом отвечает старик. — Ему полезно немного побыть одному, ведь он только что узнал о своем проклятии и….
Айва тут же вскакивает с печи.
— Ты ему рассказал?! — Спрашивает колдунья сердитым тоном.
Не удерживаясь, она сжимает кулак, выставляет перед собой, не сводя глаз с волшебника, а следом, рядом с ее кулаком вдруг появляется заметное облачко белого пара, тут же рассеивается волной, а кулак ударяет в печную трубу с такой силой, что Айва от боли зажмуривается на миг.
Тут же колдунья подходит к старику, вернув сердитое выражение.
— Ты что делаешь, старый дурак?! — Злится Айва.
Она замолкает, вспомнив про мальчика, и оборачивается к двери, а старик, коротко взглянув в сторону Айвы, спокойно продолжает говорить, собираясь закончить мысль, которую перебила колдунья.
— …и сейчас, — продолжает волшебник тихим голосом, — ему нужно как следует подумать над тем, согласен ли он попытаться стать мастером проклятий.
Айва замирает и медленно изменяется в лице, поднимает кулак, зажмуривается на миг и уже собирается заговорить, как старик ее перебивает.
— Только помни, что мальчик легко нас услышит, если ты будешь так кричать.
Айва через силу удерживается от гнева и склоняется над волшебником, но сказать опять ничего не успевает.
— Так значит, он тебе все же не безразличен. — Тихо говорит старик, продолжая ковыряться палочкой в глиняном слепке. — Ты все еще недостаточно хорошо скрываешь эмоции.
— Как будто я пытаюсь! — Отвечает колдунья резким тоном. — Он не сможет подчинить свое проклятие, и ты сам это знаешь!
— Верно. — Хмурится старик, продолжая говорить тихим, размеренным голосом. — Только иного способа ему помочь у нас не осталось.
Только эти слова заставляют Айву успокоиться и перевести дыхание.
— Это еще почему? — Спрашивает она с недовольством, но уже тише.
— Мальчишка…, - начинает старик и вдруг тяжело вздыхает, — ты же заметила, что он стал меняться, верно?
Айва не отвечает, но старик знает, что угадал мысли колдуньи.
— Проклятие все больше проявляется в мальчике. — Продолжает он говорить. — Оно не только растет на его спине, пуская в мир свои черные корни, но и укрепляется в душе мальчишки, заставляя его изменяться, становиться злее.
— Это еще не….
— И сегодня, — сразу перебивает старик, — оно на миг овладело его умом. Мальчишка желал знать, для чего мы собираем травы, а я не говорил, и тогда он поднял с земли камень, замахнулся и стал кричать, требуя, чтобы я все рассказал.
Внезапно в лице Айвы проявляется удивление и одновременно с тем беспокойство, она перестает сердиться, подставляет к старику табурет и садится рядом, заглядывая в его глаза. Миг она глядит чувственно и мягко, но затем отводит взгляд и пытается изобразить ухмылку, которая сейчас выходит совершенно не такой, как обычно.
— Надеюсь, он попал тебе по голове. — Говорит она. — Тебе все равно не навредит, а твоему самолюбию это как раз бы пошло на пользу.
Старик вздыхает и отставляет поделку из глины на стол, а затем оборачивается на табурете к колдунье. С обычным, спокойным, ничего не выражающим лицом он берет Айву за кисть и подтягивает руку, которой она ударила по печи, чтобы осмотреть.
— Он не стал бросать камень. — Продолжает старик рассказывать, осторожно рассматривая ладонь колдуньи. — Миг покричал, а затем сам себя испугался, выронил камень и хотел убежать.