Беглецы
Юн-син прочистил горло, а потом что-то пробормотал себе под нос, быстро и бессвязно.
— Что? — возразил Тхэвон и заспорил с ним по-китайски.
Слова на этом языке изобиловали звуками «ч» и «ш» в совершенно чуждых для уха Суджи вариациях. Юн-син нападал в ответ, и оба они парировали выпады друг друга. Атмосфера постепенно накалялась. Сигареты в пепельницах догорели. Их переговоры, по всей видимости, зашли в тупик, и Юн-син сжал кулаки и отвернулся, рассматривая выстроившиеся в ряду стены глиняные кувшины. Судже стало не по себе. Она незаметно отодвинулась от них и села, прислонившись спиной к стене. Все пошло не так. Тот человек в Пхеньяне не говорил, что она должна будет встретиться с китайскими посредниками.
Тхэвон наклонился к Юн-сину и на этот раз заговорил тихо, задабривая его. Они таращились друг на друга, раскачиваясь вперед и назад, и в какой-то момент Юн-син полез в карман и достал оттуда пачку китайских юаней. Отсчитав большим пальцем примерно половину пачки, он передал ее Тхэвону. Суджа оторвала спину от стены и выпрямилась. Когда она увидела, как Тхэвон взял банкноты, пересчитал и, сложив вдвое, убрал в карман, по ее спине побежали мурашки.
— Что происходит? — спросила она, встав на ноги, и с тревогой взглянула на дверь, прикидывая, сможет ли до нее добежать.
Тхэвон затянулся сигаретой, и огонек на ее конце ярко разгорелся.
— Все хорошо. — Он помахал перед собой рукой. — Эти люди о тебе позаботятся. Они отвезут тебя на место.
— Я не пойду с этими людьми. Я не знаю, кто они, и они не собираются помогать мне с поисками друга, ведь так?
— Я не знаю. Ты можешь спросить у них, они поищут.
— Они даже не говорят по-корейски! — Голос Суджи сорвался на визг.
Тхэвон вздохнул и сказал Юн-сину пару слов на мандаринском диалекте. Тот посмотрел на Суджу и кивнул. Потом Тхэвон повернулся к ней:
— Я сказал ему о твоем друге. Он поможет.
— Но вы даже не знаете подробностей. Откуда им знать, кого искать?
— Это неважно, они расспросят своих людей. Так что сейчас ты пойдешь с ними, и они за тобой присмотрят.
Суджа пыталась оценить ситуацию. Она быстро перевела взгляд с Тхэвона на Юн-сина, а потом взглянула на дверь. В словах Тхэвона не было никакого смысла.
— Где я буду находиться? Вы будете приходить? Нам понадобится переводчик.
— Эти люди отведут тебя в хорошее место. Я позже позвоню, чтобы проверить. — Тхэвон затушил сигарету, промахнувшись мимо пепельницы.
— А почему мне нельзя остаться с вами, пока они будут искать? — резонно спросила Суджа.
— Нет, тебе надо идти с ними, а я позвоню через день или два.
— Я не пойду с этими людьми, — твердо сказала Суджа. — Я заплатила вам, чтобы вы меня сопровождали.
— Задание выполнено, я привел тебя в Китай. — Голос Тхэвона прозвучал глухо. — Теперь о тебе позаботятся они.
— Вы не можете меня с ними оставить! Я не говорю по-китайски. Я пойду с вами.
— У тебя нет выбора. Все решено! Цзао ла!
— Иди! — Тхэвон встал и начал застегивать куртку.
— Нет! — воскликнула Суджа. — Я не пойду с этими людьми!
Потушив сигарету, Юн-син наклонился к Тхэвону, пожал руку и похлопал по спине так сильно, что толкнул вперед. Го, молодой, длиннолицый мужчина, подошел к Судже.
— Я не пойду! — закричала она.
Тхэвон повернулся к ней и одним быстрым, яростным движением закрыл рукой ее рот. Потрясенная девушка попыталась вырваться и разжать его пальцы, от которых в ноздри ей ударил запах застоявшегося табачного дыма.
— Заткнись, сучка, а то нас всех повяжут! — прорычал он. — Думаешь, в этой стране у стен нет ушей?
Суджа начала колотить его локтями, осыпая отчаянными слабенькими, как у кролика, ударами, а потом повернула голову и укусила за ладонь. Он ударил ее, и комната поплыла у Суджи перед глазами. Она упала на пол, стукнувшись головой. Прежде чем она успела подняться, Тхэвон рывком поставил ее на ноги.
— Либо ты идешь с этими людьми, либо в полицию Китая, — пригрозил он. — Выбирай.
Суджа с трудом сфокусировала взгляд на его лице и вдруг осознала, насколько плохо ее положение. Ей приходилось слышать истории о том, что происходило с северокорейскими женщинами в Китае. Но такое не могло случиться с ней!
— Я заплачу тебе больше, чем они! — в отчаянии прокричала она, впиваясь пальцами в его руку. — Мои родители найдут тебя. Не отдавай им меня, ради любви к Чосону.
Тхэвон подтащил ее к Юн-сину, она сопротивлялась и упиралась, и ее ноги в носках скользили по линолеуму. Юн-син и Го схватили ее и заломили руки назад, а потом Го достал пластиковый хомут, стянул им запястья девушки и вытолкал ее за дверь. Суджа, вся дрожа от ужаса, выскочила на улицу, на яркий свет и морозный воздух.
Она звала Тхэвона, умоляла, рыдала, но двое китайцев уже вели ее к своей машине зеленому седану «хафэй», припаркованному возле дома. От мысли, что, если она окажется в машине, пути к спасению уже не будет, Суджу замутило.
— Пожалуйста, Тхэвон! У меня есть деньги! Я тебе заплачу! — кричала она.
Юн-син открыл пассажирскую дверь и толкнул ее лицом вниз на заднее сиденье.
— Не вставай, — донесся до нее голос Тхэвона. — Иначе камеры дорожного движения тебя засекут.
С завязанными руками Суджа перекатилась на бок, а двое мужчин сели на передние сиденья. Двигатель с чиханием завелся, и машина покатила по длинной мокрой подъездной дорожке, притормозив в конце, у выезда на главную дорогу. Суджу вжало в сиденье, припечатав лицом к черной виниловой обивке. Она пыталась освободиться от пластиковой стяжки на запястьях и извивалась, чтобы понять, насколько сильно ограничены ее движения. Ей нужно найти способ как-то вырваться и убежать.
Девушка изогнула спину и повертелась, пробуя, что можно сделать связанными руками. Двигаясь осторожно и тихо, чтобы не привлечь внимания сидевших впереди мужчин, она вытянула руки назад, свела вместе лопатки и дотянулась до двери. От неимоверного усилия она едва могла дышать и в конце концов расслабила плечи. Даже если бы ей удалось открыть дверь машины, что делать дальше? Бежать с завязанными руками? Но как быстро она сможет бежать и куда? Было светло, и поблизости девушка не видела ни леса, ни улицы, ни людного рынка, чтобы там затеряться.
На глаза Судже навернулись слезы — слезы ярости и ужаса. Она понятия не имела, куда ее везли и на что были способны эти мужчины. «Глупая, глупая, бестолковая!» — ругала себя пленница. Она предала семью и страну, оставила вольготную жизнь в прошлом. Ради чего все это? Она повела себя глупо и опрометчиво, и теперь никто из ее семьи не знал, где ее искать. Никто не облегчит ее участи, никто не спасет…
Когда машина наконец остановилась, Го повернулся назад, просунул лезвие большого складного ножа под пластиковый хомут и разрезал его, освободив запястья девушки. Ее онемевшие руки повисли вдоль тела, и ей показалось, что в них впились сразу тысячи иголок. Он открыл пассажирскую дверь. Суджа высунула голову наружу, вдохнув холодный, обжигающий воздух, и огляделась.
Они припарковались на ярко освещенной стоянке. Вокруг стояли жилые здания с сотнями светящихся окон. Все эти горящие уличные фонари и свет в зданиях сбивали Суджу с толку, поскольку она привыкла, что электричество в зданиях включалось только по ночам. Темнота в ее районе Пхеньяна была полнейшей и повсеместной. А здесь все было ярко освещено, как напоказ. Когда двое мужчин, встав по обе стороны от нее, повели ее к зданию, Суджа почувствовала себя абсолютно незащищенной.
Люминесцентные лампы в холле придавали их коже зеленоватый оттенок. Они подвели ее к лифтам, завели в кабину и разместились так, чтобы Суджа стояла между ними. Девушка заметила в углу лифта маленький глазок видеокамеры, несколько секунд она смотрела на него, а потом опустила взгляд и уставилась на свои туфли.
Лифт остановился на шестом этаже, двери открылись и выпустили их в темный, выкрашенный бледно-розовой краской коридор с бордовыми дверями. Юн-син шел впереди. Он прошагал в конец коридора и повернул ключ в последней двери. В квартире оказалась просторная квадратная гостиная, застеленная бежевым линолеумом, с сиреневыми шторами, украшенными стразами, доходившими до самого пола. Кроме дивана, кофейного столика и придвинутого к стене телевизора, другой мебели в комнате не было.